Петроний Аматуни - Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга)

— Когда ты вернешься домой, я буду совсем взрослая. Мы прилетим на космодром: у меня будут уже внуки, а у мамы — много-много мужей, и они тоже тебя встретят…

— Перестань, Юль, — прервала мать дрогнувшим голосим и обняла Мало за плечи: — Не надо думать так.

— Я стараюсь… — слабо улыбнулся Мало, ласково проводя своей крепкой, широкой ладонью по ее чудесным волосам. — Я буду любить тебя всегда и везде, моя Эра. Как грустно, что мир чрезмерно велик… Чтобы хорошо познать его, изучить, люди должны приносить в жертву даже свою любовь. Не только геометрическая форма тел, но и чувство зависит от времени, — попытался пошутить он.

… Мало улетел, и пока с ним поддерживалась связь, Эра крепилась, почти ежедневно приезжала к дочери в интернат, бродила с ней по лесу или вдвоем они отправлялись на озеро Лей, километрах в ста от Тиунэлы.

Но вот настал день, когда Мало передал свою последнюю весточку и умолк — теперь звездолет вошел в неизведанную область Галактики, а Эра хорошо понимала, что такое Галактика для тех, кто не хочет жить спокойно на одной из песчинок Вселенной, кого жажда знаний стремит в Неизвестность.

Прошел еще день, и Эра исчезла…

На ее столе нашли пластмассовый видеомагнитофон, каким исстари пользуются гаянцы, желая оставить «записку» друзьям или близким.

«Прости меня, мой милый, любимый Мало, — виновато произнесло изображение Эры, когда соседи включили маленький аппарат в черном, как космос, корпусе. — Я сама не знала, что не смогу жить без тебя. Ты знаешь, я не сентиментальна и у меня есть мужество, хоть я и не летаю по Галактике, подобно почти всем Роотам. Просто мне уже нечего делать… Я не могу объяснить себе, да и к чему? Прости меня, мой неугомонный. Возвращайся победителем. И… прости…»

3

От матери — уроженки гористого Гурела — Юль унаследовала веселый характер, впечатлительность и стройную фигуру. Отец подарил ей частицу своей неутолимой жажды знаний.

В интернате девочка училась хорошо, отличалась самостоятельностью, но и некоторой неожиданностью суждений.

— Когда я вырасту, — как-то сказала Юль на уроке, — у меня будет не две и даже не три комнаты, а целый дом. Ведь можно? И уйма всяких вещей…

— Можно, — ответила учительница — Но зачем?

— Так… Нет, не так просто, а чтобы изучать нравы древних, понять психологию человека, который хочет все иметь собственное, даже то, что не нужно ему и в большом количестве… Ведь это самое трудное: понять людей той эпохи — мы по нескольку раз повторяем темы, но так и не понимаем сущности до конца!

Когда в их интернате появился Ло, знаменитый Сын Космоса, и робко признался Юль, почему он попросился именно сюда, девочке было приятно. Она охотно принимала знаки его внимания, но, будучи болтушкой и непоседой, существом, слишком энергичным для тихой, как бы замкнутой в себе любви, к которой тяготел Ло, она доставляла ему много беспокойства и мало подавала надежд.

— Когда мы вырастем, — как-то просительно сказал ей Ло, — мы станем мужем и женой… Правда, Юль?

— Если я пожелаю, — засмеялась Юль. — Мы такие разные… Ты любишь только музыку и еще много размышлять. А я буду звездоходом: люблю космические полеты.

— Я знаю, — вздохнул Ло. — Все твои предки такие.

— А может быть, и никем не буду, — задумалась Юль.

— То есть как?

— Да вот, захочу и никем не буду!.

— Не так шумно, Юль… Надо уважать тишину. Ну, а зачем тебе это?

— Чтобы стать единственной бездельницей Гаяны!

— Ты еще и тщеславна, — удивился Ло. — Тебя же будут лечить, как Ило, когда он был лентяем и не хотел учиться.

— «Учиться»… В свободные часы он только и знает, что разводит в лесу костер и, как первобытный дикарь, сидит и смотрит на огонь, твой Ило! И потом, я учусь не хуже тебя…

Юль обожгла его гневным взглядом и убежала. Недели две, в отместку другу, она держалась вблизи «дикаря» Ило, полного мальчугана с сонными серыми глазами.

Ло капитулировал — в чем Юль не сомневалась — и подошел к ней первым.

— Давай поговорим, — предложил он, — и пересмотрим твои взгляды на жизнь.

— У меня их нет вовсе, — надула губки Юль.

— Тогда, прощай! На этот раз Ло проявил вполне мужскую выдержку и даже ни разу но посмотрел в ее сторону.

— Разве ты поссорился с Юль? — спросила учительница.

— Не знаю. Ты лучше разберешься…

И мальчик обо всем поведал учительнице.

— Мне думается, ты немного прав, — задумчиво сказала она. — И все же Юль — хорошая девочка. Главное — помни: первую дружбу нельзя разрушать, как ветхую постройку.

4

Юль глубоко задело равнодушие Ло. Она украдкой выразительно поглядывала на него. Ло не замечал. На озере Лей она стала «тонуть», но ее кинулся спасать не Ло, а этот противный Ило; она увернулась от него и стремительно выплыла на берег, к немалому изумлению медлительного маленького толстячка.

А Ло лежал в двух шагах от того места, где из озера вышла Юль, и преспокойно читал какую-то книгу.

Обсохнув, Юль уныло пошла в прибрежные скалы, мечтая о том, как она, по примеру своих дедов и прадедов, станет космонавтом и отыщет обетованную планету, населенную иными, менее жестокосердными мальчиками.

Она забрела далеко и шла теперь по дну узкого темного ущелья среди синевато-зеленых зарослей аэло — гаянских колючих кактусов, самых удивительных растений на планете.

Взрослые экземпляры аэло втрое, а то и вчетверо превышали рост человека. Массивные толстые стволы шириной до метра, усеянные колючками, издали напоминали канделябры. Было удивительно, как они не сгибаются от собственной тяжести. А все объяснялось просто: аэло представляют собой прочную оболочку, наполненную гелием, отчего они, как воздушные шары древних, устремляются вверх и, плавая в воздухе, поддерживают стволы в вертикальном положении Они цветут два раза в год крупными пунцовыми цветами, издающими нежный запах ванили.

Карликовые виды аэло имеются во многих гаянских домах, но только здесь, в естественных условиях, Юль по-настоящему оценила красоту и дикое своеобразие этих «привязных аэростатов» гаянской флоры.

Решив сэкономить силы на обратном пути, Юль выбрала самое высокое аэло и без особого труда поочередно оборвала тонкие корни, выступавшие из земли, — каждый в отдельности они были хрупкими и ломкими.

Когда последние корни стали лопаться сами, Юль ловко обхватила руками и ногами прохладный ствол аэло и поднялась в воздух метров на сто.

Подхваченная струёй ветра, девочка понеслась к озеру. Дух захватывало от радостного торжества и сознания, что она совершает недозволенное.