Дмитрий Байкалов - Фантастика 2002. Выпуск 1

Ника прошиб ледяной пот. Яйца превратились в две заиндевевшие гирьки, изо рта потекла слюна, будто пена эпилептика…

Проснулся он от холода, пробравшегося сквозь кожу и клетку из ребер до самого сердца. Резко сел. Что-то хрустнуло в пояснице. Наручный хронометр показывал четверть одиннадцатого. Как бы не проспать собственную смерть! А то перережут глотку сонному — и самое важное событие пройдет незамеченным… Он еще был способен на юморок. Не бог весть какое утешение, но все же…

Следующие сорок минут его терзала неопределенность. Он сидел в центре погруженного во тьму квартала и не имел ни малейшего понятия о происходящем вокруг. В частности, о том, где находятся загонщики. Отдохнувшим он себя не чувствовал. Башка соображала плохо. Сбой биологических часов ощущался все сильнее, потому что Ник привык к устоявшемуся режиму. Рваное время…

Но, видать, что-то было в древней мудрости. Пока он сидел на своем черном троне — владыка смертельной ночи и безлюдной земли, лишившийся желаний и связных мыслей, — враги пришли к нему сами.

Он услышал приглушенный расстоянием шум двигателей. Лучи прожекторов стали призрачной зарей. Ненадежный покой улетучился, как будто его и не было. Ник вскочил и подбежал к окну.

Разглядеть отсюда силуэты облавных «луноходов» было невозможно, но шестое чувство подсказывало ему, что это ОНИ. Где-то, на большом расстоянии (пока еще большом!), двигатели пожирали бензин и кислород. Чуть позже донесся возбужденный собачий скулеж. Зная свое дело, псы не лаяли, однако полностью сдержать восторг предстоящей охоты не могли.

У Ника тоже появилось предвкушение. Горьковатый привкус во рту. И страх, конечно, — как же без него!.. Несмотря на это, спустя восемь минут он обзавелся рваной раной на руке, зарезал двух доберманов и одного «кинолога». Его черная метка записывала в автоматическом режиме уникальную историю, которая, возможно, станет «гвоздем» сезона и будет распродана тиражом не менее пятидесяти миллионов экземпляров. Для удобства пользования хронология происходящего была расписана по секундам.

Эпизод спустя еще шестнадцать минут: гражданин X (код «000» — ТРИ нуля!) добирается до спецмашины облавной команды, убивает вооруженного водителя и без особых помех покидает место представления. Водит он плохо, но все же отрывается от погони, сбивает по пути некстати подвернувшуюся старушку, а затем бросает машину на подземной стоянке.

Во время нападения его лицо остается невозмутимым. Это не значит, что он не испытывает никаких эмоций. Но какая запись может выразить немое чувство, охватившее его, когда рука впервые легла на рукоятку пистолета! Да, чувство было немым, однако Нику хотелось кричать.

Облавные получили приказ передвигаться как минимум по двое. Это им не слишком помогло. В течение последующих полутора суток он ранил троих и застрелил десятерых загонщиков, а также двух пиратов. То есть расстрелял всю обойму. Но к тому моменту это уже не было для Ника проблемой. Он обзавелся еще двумя пушками и доброй сотней патронов.

Дело дошло до того, что, вопреки всем правилам, фотографии гражданина X были вывешены на каждом углу. А это уже популярность, которую Ник проклинает. Почти все пути для него отрезаны. Закрыты аэропорты и вокзалы, усилены патрули на дорогах. Город практически оцеплен. В дневное время выбраться на улицу Ник уже не может. Это вызовет такой же эффект, как появление хорька в курятнике. Его узнают даже дети. Приняты исключительные меры безопасности и охраны населения от «маньяка». Из запаса призваны престарелые загонщики, чей опыт первых «диких» Охот оказался не лишним, и пираты, давно ушедшие на покой.

В средствах массовой информации раздаются робкие голоса, предлагающие запретить хождение черной метки, но они сразу же тонут в негодующем хоре. Во что превратится это общество без Охоты? Разве чертовы либералы и поборники человеческих прав уже забыли, как низко пали нравы в предшествующие годы? Разве одна жертва из миллиона помешает нам вырастить здоровее и морально устойчивое поколение? Разве под колесами машин и в авиакатастрофах не гибнет в тысячу раз больше людей? А рак? А СПИД? А наркотики? Короче говоря, руки прочь от Охоты! И не мешало бы увеличить финансирование облавных команд. Подумать только, вторую неделю не могут изловить одного придурка!

Однако почему придурка? Нашлось не менее сотни людей, которые потирали загребущие ручонки при упоминании о гражданине X. Слава придурку, обогатившему нас! За его счет поживились немногие рисковые держатели тотализаторов, но гораздо больше свиней он пустил по миру. Он встряхнул обывателя так, что у того зубы застучали. Некоторые прикусили языки. Обыватели мирно дремали, пока смерть кривлялась по ту сторону телевизионных экранов. Гражданин X напугал всех до дрожи в хилых коленках. Бараны инстинктивно сбились в кучу и сплотились еще сильнее, а облавные окончательно озверели.

Двое суток он воевал в катакомбах. За это время случайными жертвами Охоты стали несколько диггеров и неопределенное количество бомжей, застреленных пиратами то ли по ошибке, то ли на всякий случай. Стоило нарушить одно правило — и стали необязательными остальные. Охота превратилась в бойню.

В условиях полного беззакония Ник чувствовал себя совсем неплохо — рыбкой в мутной воде. Он ходил по самому краю. Смерть всегда была рядом, иногда подбираясь очень близко к нему, но известный сценарий облавы был безнадежно скомкан. В катакомбах он прикончил шестерых загонщиков. Еще семеро оказались погребенными под завалом. Ник выбрался из подземелья вовремя.

Церковь стояла на его пути. Он выглядел немногим лучше, чем убогие, копошившиеся на паперти. Не так оборван, зато не менее грязен. Собравшись вместе, члены самого закрытого профсоюза на свете представляли серьезную опасность — особенно если чуяли конкурента. Он обошел десятой дорогой этих озлобленных шавок, перелез через высокий забор и оказался на заднем церковном дворике.

Здесь все дышало умиротворенностью. Справа виднелся крест над могилой какого-то иерарха. Старый клен осыпал ее желтыми листьями.

Это навело Ника на отвлеченную мысль о том, где, в каком наспех вырытом рву закапывают убитую двуногую дичь. Но скорее всего дичь нигде не покоится, а, превращенная в пепел в печах крематория, переносится в виде мельчайшей пыли с ветром — бесплодное семя смерти. Или служит пособием для начинающих студентов-медиков; после встречи с пиратами едва ли можно стать полноценным донором внутренних органов…

Через неприметную боковую дверь Ник проскользнул внутрь и очутился в пустом гулком коридоре. Тут приторно пахло каким-то ароматизатором. Горели обыкновенные электрические лампочки. Под потолком тянулись телефонные провода.