Ник Горькавый - Теория катастрофы

Солнечные лучи ярко освещали его белокурые волосы, голубые глаза и румяные щёки. Айван был красив и мужественен — точь-в-точь, принц из старинной сказки.

«Чертовски хорош!» — смущённо подумала Никки.

Болезнь всегда странное время — без привычных занятий и хлопот, с многочасовым лежанием в постели, с необычным сном днём и внезапными пробуждениями по ночам. В Никкину голову от безделья стали приходить причудливые мысли.

«Почему моё «я» находится во мне, а не в другом человеке? Как так получилось? Можно ли передать своё «я» в другое тело? Или самосознание есть принадлежность данного скопления клеток и непереносимо в другие биоструктуры, у которых есть персональное «я», отлично подобранное и выращенное на своём месте?

Вселенная так просто делится пополам — вот я, а вот весь остальной мир. Очевидно, это гипертрофированное восприятие, взгляд изнутри личного объёма. Другой человек имеет своё «я» и тоже величиной с целый мир. Наша Вселенная оказывается битком набитой миллиардами огромных, размеров с неё саму, личных миров.

Как же мы умещаемся в одном общем мире со столькими личными амбициями? Тесно! Драгоценное персональное пространство приходится сужать изнутри, чтобы его больно не ущемили снаружи. Равноправие — социоконцепция, противоречащая психологии индивидуума, для которого его «я» гораздо важнее всех остальных… Здесь суть конфликта личного и общественного начала, раздирающего человечество с эпохи обезьяньих стай.

Личная свобода ортогональна общему равноправию. Свобода Дитбита для него священна, и она чуть не прикончила меня.»

Эти мысли от безделья её лишь развлекали.

Никки даже не подозревала, что настанет время — и она будет часто вспоминать эти сонные и отстранённые размышления.

Королеве Николь позвонила её главная фрейлина — Тина-Дракон. Она начала причитать и сокрушаться по поводу кошмарного события, но Никки прервала её:

— Тина, ты должна собрать своих подруг и узнать, кто из них и кому сообщил о времени моего отлёта. Катер был сбит направленным выстрелом — значит, кто-то наверняка знал, что я в нём лечу.

Тина вытаращила в ужасе глаза, но не посмела возражать.

Через два часа она перезвонила с совершенно убитым видом и, пряча глаза, сказала, что Кора-Дракон, по просьбе корреспондента из престижного журнала «Светская жизнь», собирала информацию о Никки. В том числе — она вводила всю информацию о передвижениях королевы в файл, к которому этот журналист имел доступ.

— Он обещал, что в будущей статье будет много места отведено ей, Коре, самой верной фрейлине королевы… — сдавленным голосом объясняла Тина. — Мы узнавали в редакции «Светская жизнь» — там есть журналист с такой фамилией, но это не он разговаривал с Корой…

Никки понимающе кивнула и сказала:

— Надо было думать — хотя бы бантиками. Я позже решу — нужен ли мне такой клуб фрейлин.

Тина запротестовала:

— Ваше величество, эта Кора — полная дура! Мы все искренне хотим вам помогать! Доктор Берринджер уложила Кору в медотсек — у неё сейчас истерика…

— Я тоже в лазарете, — кивнула Никки. — Отделалась чертовски легко.

И выключила экран.

Соглашаясь на клуб фрейлин, она не представляла, насколько это опасно — доверяться людям, которые сфокусированы на собственных интересах.

Теперь она это узнала, ещё раз заглянув в лицо смерти.

Джерри встретил Никки ещё в шлюзе Колледжа, похудевший и, при всей проявляемой заботливости, какой-то сдержанный в чувствах. Хотя он оказался внимателен не меньше Шихин-ых: в союзничестве с Робби заставлял девушку соблюдать режим, таскал еду из кафе и проводил с Никки столько времени, сколько было можно. А ещё он бережно переносил девушку с места на место на руках, оберегая её вывихнутую ногу. И хотя Никки могла медленно передвигаться сама, она никак не возражала против такой заботы и даже наоборот — стала отличаться непоседливым характером: то ей хотелось за рабочим столом посидеть, то в мягком кресле понежиться.

Девушка быстро шла на поправку и даже понемногу гуляла в парке. Через пару дней на её экране появилось встревоженное письмо Голоса Пространства:

«Марсианская чума на этих горилл! Будь впредь осторожнее!»

«Ты не сказал, как это сделать.»

«Это значит жить, думая на несколько шагов вперёд. Быть легально готовым к нелегальным сюрпризам.»

«Я не могу всего предусмотреть!»

«Глупые вымирают быстро.»

Никки только вздохнула в ответ.

Понемногу приходя в себя от испытаний, девушка заметила, что, несмотря на её удачное спасение, Джерри выглядит мрачным. Какая-то тень лежала на его лице, а иногда по нему пробегала судорога боли, словно что-то грызло и жалило юношу изнутри.

Никки долго пытала его расспросами. Наконец он решился и сказал с кривой усмешкой:

— Пора признать, что из меня получился плохой защитник. Тебе нужно подумать о более могучих друзьях.

В его ироническом, но совсем не смешном тоне чувствовалась мучительное напряжение. Очевидно, что эти слова были продиктованы долгими размышлениями и дались юноше с величайшим трудом.

— Что за глупости? — нахмурилась Никки. — Ты что, попал под влияние Элизы? — закончила она угрожающим тоном.

Джерри протянул руку и смело дёрнул за ухо ревнивую королеву.

— Речь идёт о тебе, только о тебе!

— А что будет с тобой? — спросила Никки. — Когда я найду могучего друга?

— Это не важно, — поугрюмел Джерри.

— Мне важно, — ответила Никки и захватила прядь его каштановых волос в свою ладонь. — Ты — вся моя семья. Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь… и она была бы совсем другая без тебя. Не говоря уж о том, что ты спасал меня от смерти несчитанное число раз. Ты — мой Лев. У тебя нет крейсеров и крепостей, но у тебя есть один уникальный талант, которого нет у других…

— Мы говорим не обо мне и моих талантах, а о твой безопасности! — с досадой возразил Джерри.

— Я всю жизнь гляжу в глаза смерти, — спокойно сказала Никки. — Я выросла на кладбище. У меня со своей смертью тесные отношения: она — моя, и я её уважаю, но я не позволю моей смерти диктовать условия моей жизни.

— Ты можешь погибнуть… и эта мысль сводит меня с ума! — сказал Джерри, и его голубые глаза вспыхнули таким огнём, каким Никки ещё не видела.

— Да, чужая смерть бывает гораздо страшнее своей, — согласилась Маугли.

И неожиданно спросила рыдающим голосом:

— Если меня прикончат, ты будешь приходить на мою могилу?

Жутко легкомысленная девица!