Александр Громов - Циклогексан (сборник)

Трифилий уже знал, что поступит иначе. Для начала он поселится в бунгало и будет наслаждаться раем в одиночестве, пока не надоест. Затем – вовсе не обязательно работать самому – он свяжется с конторой «Цербер Магнум», пусть эти ушлые ребята подавятся своими комиссионными, но найдут подрядчиков, развернут рекламную кампанию и все такое. Здесь будет дорогой курорт. Кроме того, он, Трифилий, будет сдавать в аренду райские уголки на этой планете и наживет баснословное состояние. Только никакой добычи полезных ископаемых! Запретить навеки. На двух других планетах этой звезды, непригодных для жизни, – пожалуйста, но не здесь!

Трифилий растянулся на теплом песке и засмеялся. Это ласковое оранжевое солнце принадлежит ему. Этот чудесный незагаженный пляж – его собственность. Больше никаких трехъярусных муниципальных коек в убогих ночлежках, никакого бесплатного супа! Если только плоды с местных пальм вкусны и не ядовиты – о чем еще мечтать? Пресная вода? Вон из рощицы бежит ручеек и теряется в песке. Впрочем, в бунгало наверняка проведен водопровод. Ясно также, что здесь не бывает ни сильных штормов, ни цунами – иначе смыло бы к чертовой матери и гиперкабину, и бунгало, да и рощицу тоже…

На ближайшей к бунгало пальме сидел большой, ростом с кошку, лохматый паук и перегрызал черенки шарообразных плодов. Несколько штук увесистых шаров валялись на песке. Трифилий подобрал два, стукнул друг о друга, и один раскололся.

Паук возмущенно зашипел. Трифилий поковырял пальцем мякоть плода.

– Чего шумишь? – ворчливо спросил он. – Может, я это и в рот не возьму, мало ли какую дрянь вы тут шамаете…

Но в рот взял и подвигал языком, прислушиваясь к ощущениям. Затем быстро-быстро выскреб ладонью содержимое скорлупы и переждал судорогу удовольствия. Алчно схватил второй плод, расколол скорлупу о ствол пальмы и опустошил его тоже. Нагнулся за третьим. Паук на пальме задергался и пронзительно заверещал.

– Заткнись, – рыгнув, посоветовал ему Трифилий. – Ты себе еще нарвешь, вон их сколько висит…

После третьего плода захотелось спать. Трифилий съел бы и четвертый, и пятый, если бы в желудке еще осталось хоть немного свободного места. Только теперь он вспомнил о медленных ядах, убивающих не сразу, и махнул рукой. Будь что будет. Если бы поглощать яды было таким наслаждением, человечество давно бы покончило с собой, добровольно и радостно.

Он вошел в бунгало и завалился на кровать. Ему снились райские сады и райские гурии. Решено: надо будет выписать сюда девчонку посмазливее, лучше всего круглую идиотку, чтобы не додумалась оттягать у него этот рай. А пауков – дустом…

Когда он проснулся, стояла ночь. У планеты не было луны, и Трифилий сквозь сон подумал, что для курорта это изъян. А впрочем, поднакопив деньжат, можно будет приказать заарканить подходящий астероид и подвесить его на орбиту – будут курортникам и купания при луне, и серебряная лунная дорожка, и прочая полезная романтика.

Развить эту идею помешало явственное ощущение: он в бунгало не один. Обмирая от страха при мысли о хищниках, ищущих пропитание в ночных потемках, Трифилий дотянулся до выключателя. По счастью, атомный источник не иссяк и не сломался – помещение залил ровный свет. На полу, ослепше моргая глазенками, сидел лохматый паук и тоже, как видно, содрогался от ужаса. Впрочем, при ближайшем рассмотрении он оказался похож скорее на маленькую обезьянку о восьми волосатых лапах. Тот ли это зверек, что давеча собирал урожай с пальмы, или другой, но очень похожий на того, Трифилий не понял.

Иной фауны в пределах спальни не наблюдалось. Трифилий приободрился, сообразив, что при необходимости сумеет разделаться с десятком таких мартышек. Если, конечно, их укус не ядовит.

– Брысь, – сказал Трифилий, неприязненно разглядывая две пары лишних конечностей, прикрепленных к макаке неизвестно зачем. – Пшел вон.

– Ктотыктотыктотыктоты… – волнуясь, заверещал восьмилапый зверек, затем затих, вывернул одну из средних лап в трех суставах, почесал ею спину и с усилием добавил отчетливее: – Кто. Ты.

Трифилий сел на постели и поковырял в ухе. Так. Либо слуховая галлюцинация, либо говорящие зверушки. Эти… паукомакаки. Интересно, они вроде попугаев, или понимают, о чем говорят?

– А ты-то кто, осьминожка? – строго спросил он.

Лохматая осьминожка молчала. На всякий случай Трифилий решил представиться.

– Я новый хозяин этой планеты, понял? Твой царь и бог. Что хочу, то и делаю, уяснил, убогий?

С минуту зверек молча таращился на Трифилия. Затем, не издав ни звука, осторожно попятился, вышел и исчез в ночной черноте.

– Во как, – сказал сам себе Трифилий, несколько озадаченный ночным визитом, – они тут еще и разговаривают…

Он высморкался на пол, отчего несколько успокоился. Проверил еще раз, нет ли кого в спальне, запер дверь на задвижку и, подергав ставни, убедился в их прочности. До рассвета можно было спать спокойно.

Сон был безобразен. Паукообразные лохматые макаки, собравшись толпой вокруг Трифилия, верещали по-человечески, но все разом и каждая свое, так что ни слова было не разобрать. В теплом ласковом море к Трифилию подплывала длинная рыба с носом, похожим на сверло, и, осведомившись: «А ты вкусный?», начинала вворачиваться в него, как бурав. Трифилий сбивал с пальмы похожий на орех плод, и тот, внезапно обнаружив мелкозубую пасть, вещал: «Не ешь меня, я говорящий», после чего сам начинал поедать Трифилия, давясь и причмокивая. Просыпаться было противно, видеть такие сны – тем более.

Утро принесло сюрприз, и приятный: пока Трифилий спал, кто-то аккуратно сложил на веранде целую горку пальмовых плодов. Озадаченно почесав в затылке, помозговав так и этак, Трифилий решил, что не станет обижаться на раззяву, оставившего провиант в чужом жилище. Но и раззява пусть не обижается, если в его отсутствие провиант будет употреблен по назначению. Нечего, понимаешь, разбрасывать еду где попало!

Повеселев при мысли о том, что ему сегодня не придется карабкаться на пальму ради ореха насущного, Трифилий начал день с того, что плотно закусил, устроившись в плетеном кресле-качалке в тенистой части веранды. Утро выдалось жарким. С одной стороны, это было плохо, потому что Трифилий вспотел и подумал, что сегодня босиком по пляжу не походишь; с другой стороны, это было хорошо, потому что чем жарче, тем лучше бродит. Интересно, какова выйдет бражка из этих орехов?.. С содержимым бара-холодильника, имевшегося в гостиной, Трифилий уже ознакомился и признал его недостаточным.

Да, но кто же все-таки приволок орехи? Трифилий съел два и выцедил стакан легкого вина, прежде чем потерял терпение. На песчаной дорожке, ведущей к бунгало, отпечаталось великое множество мелких четырехпалых следов, по-видимому, принадлежавших местным паукомакакам, и несколько больших плоскостопых следов самого Трифилия. Не макаки же решили обеспечить его провизией!