Дело совести (сборник) - Блиш Джеймс Бенджамин
Он почти ее не слышал.
— Множество одинаковых объектов — вот в чем дело. Не лошади — они все со своим особым характером, все уникальные комбинации. А вот долларовые купюры почти одинаковы. Нас не волнуют действительные результаты скачек; предсказать их — трудная математическая проблема. И держу пари, что с помощью парапсихологии с ней не справиться. Но мы можем проследить за потоком денег — только за одними долларовыми купюрами — в любой букмекерской конторе.
— Ты несешь чепуху.
— Я? — Он иронично усмехнулся. — Ты ведь хотела изучить, как я работаю, да? Ну так вот, у тебя есть такая возможность. — Он достал одну из оставшихся у него купюр и отдал ей. — Положи это в свой кошелек. Добавь что-нибудь из своих денег. Для этого фокуса нам не потребуется расписание заездов или клички лошадей. Вот смотри…
Он встал и подошел к окну, устремив невидящий взгляд через стекло и вспоминая вращение миллионов мельчайших искр на поверхности своего мозга. Секундой позже память соединилась с реальностью, и его голова загудела от боли.
Дэнни не обращал на нее внимания. Он потянулся за карандашом, натолкнулся рукой на раковину, и его пальцы коснулись куска мыла, углом которого он нацарапал цифры на оконном стекле.
— Чертовщина какая-то.
— Заткнись и смотри сюда. Сделай свои ставки вот в таком порядке на любую лошадь. Поняла? Когда ты сделаешь возврат восемнадцать к одному на четвертой ставке — а ты сделаешь — повтори шестую ставку дважды. Затем повтори первую ставку, затем подожди двузначного возврата на девятой ставке, так, и…
Девушка нашла карандаш, помусолила грифель стала списывать ряд написанных на стекле цифр на ткань своего платка.
— Я не слабоумная. Уж за числами могу проследить. Если будешь болтать под руку, я сделаю ошибку.
— Ладно.
Она бросила карандаш на телефонный столик.
— Вот. Не знаю, почему я это делаю. Но только не из-за любви.
Она положила купюру Дэнни в кошелек и исчезла за дверью. У Дэнни мелькнула мысль, увидит ли он ее еще когда-нибудь, но почти сразу же со спокойной уверенностью ответил себе, что для этой девушки любой подарок окажется слишком мал, чтобы ее удовлетворить, и ничего с этим не поделаешь.
Затем он сразу о ней забыл. Прегрешение, которое изумило бы его, если бы он его осознал. Вдруг его неистово потянуло к библиотечным книгам, которые он принес домой, и он принялся листать страницы со скоростью, при которой невозможно было рассмотреть их содержимое, или вдруг останавливался, чтобы прочитать параграф, или четыре страницы подряд, или одну страницу без всякой последовательности и плана. Крошечные искры еще струилось по извилинам его мозга, и он действовал по их указанию, словно ведомый невидимым поводырем.
Под стрекалом этого жестокого сверхчувствительного библиотекаря он сразу же отбросил книгу Тиррелла, хотя рациональная часть его мозга этому противилась. Работа содержала массу важной информации, но из нее мало что годилось для разрешения стоящей перед ним проблемы. Он не представлял, каким образом, но он это знал точно. Новую книгу Райна он уже читал и, кроме того, рассчитывал, что Тодд тоже ее знает прекрасно. Литтлтон дал ему историю вопроса, которую он прочитал с фантастической скоростью, — не осознавая, что на самом деле он просто листал страницы, тратя на прочтение каждой не более двух секунд, пока не закончил раздел, — и несколько больше на то, чтобы без особого успеха применить к тому, что искал. Книга Гудини, как Дэнни и подозревал, оказалась для него совершенно бесполезной.
«Опыт со временем» в конце концов направил его по следу. Он вскочил с дрожью тревоги, когда наткнулся на решающую главу, вспомнив, как близко он подошел, пропустив книгу Данна, затем должен был сесть снова, чтобы справиться с головокружением. Потом пробежал две работы Успенского, очень обширные и наполненные невероятно наивным оккультизмом. Обе — особенно более поздняя, которая находилась в его собственной маленькой библиотечке вот уже год и которую он так и не прочитал, — дали неожиданный результат.
Он снял телефонную трубку и назвал телефонистке домашний телефон доктора Тодда. Спустя некоторое время тот ответил сонным голосом. Дэнни быстро начал говорить, переводя дыхание только тогда, когда ему нужно было сделать паузу между предложениями. Он говорил около двух минут, пока его не прервал Тодд, голос которого потрескивал, как бекон, поджариваемый на сковородке.
— Постойте, Дэнни, я что-то не понял. Вы что, прочитали эти книги за последний час?
— Не все, только часть из них. Другие читал в библиотеке. К тому же я не читал все подряд, только просматривал. Но я уверен, что все понял.
— Я тоже все понял. Мне эти книги очень хорошо знакомы. Ненужной информации в них предостаточно. Если вы сумели усвоить малую толику полезной информации за один или пять часов… У вас болит голова?
— А что? Да, сейчас очень сильно болит. Тодд хмыкнул.
— Я так и думал. Другая подкорковая область вступила в игру. Так вот, вы эти книги совсем не читали — вы запечатлели их содержимое в своей памяти с помощью СЧВ, сами того не подозревая. Ладно, Дэнни, я сейчас этим займусь. У вас есть карандаш?
Дэнни пошарил по карманам, затем увидел, что у лежавшего рядом с телефоном карандаша сломан грифель. Тогда он перенес телефонный аппарат к темнеющему окну, стер рукавом нацарапанные на нем цифры и взял кусок мыла.
— Говорите.
Тодд быстро продиктовал ему список оборудования. Дэнни нацарапал его на оконном стекле.
— Все это можно получить у Отто Майнера, кроме осциллографа. Чтобы достать его, позвоните по номеру БА 7–8333 и говорите с тем, кто возьмет трубку. Ваш лошадиный трюк окупится, Дэнни, так что у нас будут деньги. Если все же денег не окажется, позвоните мне снова и… нет, к тому времени я уже буду у вас. В таком случае я получу материал из университета. Но если мы сможем купить новое оборудование, это нам поможет.
— Принцип Гейзенберга?
— Вот именно. В физике хорошее оборудование — залог результата. В парафизике экспериментатору также без него не обойтись. Но не будем отвлекаться. Мы должны получить ответы на все вопросы еще до наступления утра.
— Хорошо, — сказал Дэнни. Он положил трубку и обшарил стол в поисках другого карандаша. Вместо него он обнаружил шариковую ручку с остатками пасты. Кое-как он все же умудрился ею писать. Он уже заканчивал копировать список с оконного стекла, когда в дверь три раза постучали тяжелыми, требовательными ударами.
Стиснув зубы, он открыл дверь и был ослеплен буйством ярких красок, за которыми не мог вначале никого разглядеть. Только когда он вгляделся пристальнее, масса перед ним приобрела некую форму.
Субъект, стоявший в дверях, был ростом шесть футов и семь дюймов. Дэнни никогда еще не приходилось видеть человека с такой странной, напоминающей овал фигурой: обширные, как у слона, бедра, которые равномерно суживались к маленьким ступням, пузатый живот, грудь обычного объема, плечи узкие, хотя предплечья выглядели толстыми — то ли от мускулов, то ли от жира, то ли от того и другого вместе. Незнакомец был облачен в фиолетовую блузу, перепоясанную красным кушаком. Его голова, повязанная пестрым головным платком, покачивалась из стороны в сторону. Неправильные черты смуглого лица невольно вызывали улыбку.
Незнакомец уставился на Дэнни, а затем вдруг взревел:
— Где моя сестра?
Господи, подумал Дэнни, ну и семейка.
— Ее здесь нет, — сказал он. — Не кричите, соседей разбудите.
Огромный верзила ввалился в комнату, оттолкнув хозяина с дороги с неуклюжей легкостью слона, не обращающего внимания на ветки деревьев.
— Она здесь, — прорычал он. Дэнни захлопнул дверь. — Я узнал это от мадам Зазы. Она сначала чихнула, потом сказала — значит, это правда. В нашей семье нет вранья вот уж тыщу лет. Где она?
— Говорю вам, ее здесь нет. Она действительно была, но ушла.
— Ты обидел, я пришел защищать, — прорычал гигант немного тише. — Она пришла сюда, она, может, вернется. Я подожду.
