Виталий Вавикин - Желание верить (сборник)

5

Белами почти не спал всю неделю, дожидаясь очередного визита. Он хотел прийти раньше, но ему казалось, что так будет только хуже. Он должен притворяться, что ничего не произошло, что ничего не заметил. Притворяться, чтобы выиграть время и разоблачить заговор. Заговор против него. Заговор неверной власти. Но заговор был сложен, запутан. Белами казалось, что он сойдет с ума, прежде чем отыщет перемены. Казалось до тех пор, пока однажды не заметил на волнообразной россыпи мелких ракушек возле озера след ребенка. Крохотный след, но ошибки не было. Кто-то жил в его эксклюзивном саду. Кто-то забирал у него право власти. Снова.

6

Белами знал, что должен войти в сад и найти своего соперника, но не решался, боясь нарушить идеальную стройность. Стройность, которая трещала по швам от хаоса, который приносил поселившийся в саду ребенок. Стройность, которая рано или поздно должна была сдаться, рухнуть. И тогда все закончится. Вся жизнь. Весь смысл существования. В последнем Белами не сомневался – он не переживет еще одного предательства, еще одной измены своей возлюбленной.

7

Дверь открылась, нарушив герметичность сада. Белами осторожно вошел, замер, прислушался. Где-то в глубине сада послышался детский смех. Белами вздрогнул, заставил себя сделать шаг, смяв зеленую траву. Его идеальную, заказанную по желанию траву. Смех повторился. Ребенок, словно смеялся над ним, подначивал его. Белами сделал еще один шаг и еще один… В идеальных кустах мелькнула кучерявая русоволосая голова мальчика. Белами велел ему остановиться, выйти из убежища, но мальчик скрылся. Белами слышал, как затрещали ветви, которые ломал, убегая, ребенок. Услышал и почувствовал, как сжалось сердце. Теперь смеялся не только мальчик, но и весь сад. Смеялся над ним. И Белами побежал. Побежал, чтобы поймать своего соперника. Поймать, во что бы то ни стало.

8

Белами не знал, сколько прошло времени – погоня подчинила его, сделала одержимым. Погоня, которая должна была закончиться. Еще один шаг и все. Бежать ребенку больше некуда. Белами загнал его в угол сада. Белами уже видел его, слышал его дыхание. Кровь в голове пульсировала. Все кончилось. Он справился. Он победил! Белами продрался, сквозь заросли и остановился напротив русоволосого кучерявого мальчика. Мальчик смотрел на него и продолжал улыбаться. Мальчик, который был знаком ему.

– Чему ты радуешься? – спросил его Белами, пытаясь вспомнить, где видел этого ребенка. – Все кончено. Я поймал тебя.

– Ты поймал себя, – мальчик улыбнулся еще шире.

Белами вздрогнул.

– Да, – сказал ему мальчик. – Когда-то ты был другим, как я. Когда-то ты ни за что не построил бы этот сад. Ты помнишь?

Белами покачал головой. Мальчик смотрел на него из далекого прошлого его собственными глазами.

– Оглянись, – велел ему мальчик. Велел ему он сам.

Белами подчинился. За спиной был хаос. Ничего не осталось от стройности прежнего сада. От прежнего порядка. От прежней жажды власти. Безумной жажды.

– Мы все сломали! – потрясенно произнес Белами.

– Не мы, а ты, – поправил его мальчик.

– Нет! Я не мог! – затряс головой Белами, обернулся. Мальчика не было. Лишь только его собственное отражение на стеклянной глади стен. – Или же мог? – Белами закрыл глаза и тихо заплакал.

История девяносто восьмая (Надежда)

1

Ее звали Микела – девушку копа, девушку Чарли. Он хотел бы запомнить только хорошее, но вопреки желанию помнил только, как она погибла, пропала. Все остальное смазывалось, покрывалось туманом. Все то, что было между ними. Оставался лишь последний вызов.

Чарли журналист и пишет статью для газеты о полиции. Они с Микелой патрулируют улицы. Начальник участка Джейк Эриксон знает, что они встречаются, но надеется, что от этого статья станет только лучше. Чарли тоже надеется. Едет по улице, сидя на пассажирском сиденье, смотрит на Микелу и надеется. Надеется, что у них все получится. По-настоящему получится. Потому что он не хочет терять ее. Ему нравятся ее темные глаза, волосы, загорелая кожа… Он все еще продолжает строить планы, когда приходит вызов по рации о раненых офицерах. Микела не должна ехать, не должна везти туда Чарли, но она ближе всех, намного ближе… Гудят сирены, скрипит резина… Они останавливаются возле старой многоэтажки.

– Останься в машине, – говорит Микела для порядка, хотя знает, что Чарли этого не сделает.

В холе прохладно и тихо. Офицер лежит на спине у входа. Горло его разодрано так сильно, что виден позвоночник. Второй полицейский сидит, прижавшись к стене. Большие стеклянные глаза смотрят куда-то в пустоту. Руки сжимают разодранное брюхо, пытаясь удержать вылезающие сквозь пальцы внутренности. В центре холла лежит бледнокожая, словно неразвившийся зародыш тварь с простреленной грудью. Еще одна тварь стоит у окна. Пасть с острыми зубами испачкана кровью. Белые глаза сосредоточены на оружие в руках Микелы.

– Стреляй в него! – шепчет Чарли. – Пожалуйста, стреляй…

От громыхнувшего выстрела закладывает уши. Пуля попадает твари в лоб. Тварь не двигается. Голова ее запрокинута назад. Ноги делают шаг вперед. Один, другой… Микела снова нажимает на курок. Тварь наваливается на нее, сбивает с ног. Все еще раздаются выстрелы. Чарли кричит, пытаясь оттащить тварь от Микелы. Пол залит кровью. Тварь не двигается.

– Тяжелая, скотина! – шепчет Чарли, помогая Микеле избавиться от навалившейся на нее твари, ждет, когда она поднимется, отходит на шаг назад, спрашивает, не ранена ли она.

– Нет, а ты? – она вытирает лицо.

– Я не знаю… – Чарли не знает почему, но понимает, что должен сказать ей о своих чувствах. – Кажется, я люблю тебя.

– Что?

– Нет, я уверен, что люблю тебя.

Он смотрит ей в глаза. Такое странное место! Такая странная жизнь! В тишине слышно, как тварь за спиной Микелы начинает подниматься. Тварь убитая прежде. Микела пытается перезарядить оружие. Тварь сжимает своими худыми руками ее горло.

– Оставь ее! – орет Чарли.

Он бьет тварь в лицо. Тварь поворачивается. Острые зубы сжимают его кулак. Боль обжигает сознание…

2

– Обычно я на этом моменте просыпаюсь, – говорит Чарли своему редактору Симонсу.

Они сидят на скамейке, недалеко от дома Чарли. Со дня трагедии прошел почти год, но Чарли так и не смог вспомнить, что было дальше. Не осталось даже шрамов на правой руке, хотя он может поклясться, что зубы у твари были острее, чем у акулы. Но кроме шрамов не осталось и тел. Кто-то забрал полицейских. Кто-то забрал Микелу. Осталась лишь кровь. И Чарли. Друг Микелы – высокий чернокожий коп по имени Камеда, присматривает за Чарли, пока тот находится в больнице, и после, уже дома, навещает каждую неделю.