Святослав Аладырев - Извек (Княжье похмелье)

Сеча иссякла. Мокша с Эрзей облизывали пересохшие губы, мрачно оглядывались. Дышали тяжело, но лица с каждым мгновением светлели: убитых не было. Едва шевельнули упавшего Ревяку, тот вздрогнул и открыл глаза. Не увидев возле себя ни Ящера, ни Перуна, разочарованно сплюнул и неуклюже поднялся. Теперь, не обращая внимания на рассеченную спину, певец бережно нянчил руку со сбитыми костяшками. Остальные, даже те, кто капал на траву кровью, держались бодро, смотрели соколом, то и дело лыбились. Один Извек выглядел как мертвец но, ко всеобщему удивлению, умудрялся держаться в седле. Несколько дружинников разбрелись, собирать степняцкие клинки. Иногда коротко взмахивали мечами, прекращая мучения раненых. Передвигались все тяжелей, пригибаясь под грузом срезанных кошелей и вязанок сабель. Дюжину уцелевших ворогов согнали к берегу. Помятые кочевники сбились плотной кучкой, загнанно смотрели на верховых, сгоняющих бесхозных лошадей в табун. - Ну что, - расплылся в улыбке Мокша, утирая испарину. - Все здесь, которых железом не достали? Эрзя окинул взглядом поляну усыпанную телами, прищурился на оставшихся в живых степняков и виновато развел руками. - Не все, друже, один утек. - Как так? Почему не словили? - Почему, почему... По колчану! - передразнил Эрзя. - Сколько нас и сколько их! Некогда было за каждым смотреть, надо было с мечиком управляться. А этот, который утек, видать хитрей прочих был. Увидал, что с нами запросто не совладать и ломанулся, как Рахта за последним лешим. Только у опушки и догнал... - Догнал!? - не понял Мокша. - Стрелой! - пояснил Эрзя невозмутимо. - Потому и не все здесь. Один вон, у опушки лежит. - Так это гоже! Че ж голову морочишь? Мощный торс богатыря развернулся к пленным. - Ну, что, господа доблестные степняки, схлопотали на орехи, да скорлупки не по зубам оказались? И не мудрено! Как говаривал не помню кто, кажется Никита-Лживый Язык: кто к нам за шерстью пожалует, тот, значится, сам же без шерсти и озябнет. И он был прав! Не рой другому яму, в нее хрен знает, кто упасть может. Короче, почтенные, тушите свет и колите крынки, отвоевались значится... Эрзя зачарованно слушал речь друга. Изредка восхищенно покачивал головой, в глазах сверкали лукавые огоньки. Мокша же расходился вглубь и в ширь, как паводок, набирающий мощь с каждым лучом весеннего солнца. - А сейчас, уважаемые супротивники, ежели не объясните куда и откуда ехали, каждый из вас получит по репе! Узкоглазые лица посветлели, послышался удивленный ропот: - Добрый урус, очень добрый! Кушать давать будет. Репа вкусная, урус добрый! - У, бестолочи! - сморщился Мокша и, уже со зверским лицом, рявкнул. Каждый получит по своей репе! По наглой степняцкой репе! Для наглядности, он небрежно щелкнул ближайшего двумя пальцами по темени. Степняк, не успев ойкнуть, мешком рухнул под ноги. Остальные попятились, глаза от страха стали как у новгородцев, ропот стих. Мокша неспешно приблизился к кусту и брезгливо вытер жирные пальцы о листья. - Вот народ... внутри башки сала совсем нет, а снаружи жиру больше, чем волос! - Ну дык, степняки ж! - лениво обронил Велигой. - Баню в повозке не устроишь, парилку в шатре не учинишь, вот и не моются. - Так может искупаем их маленько? - заботливо предложил Мокша, но тут же передумал. - Нет, сначала пущай все расскажут! Баня потом! Он повернулся к дружинникам, хлопнул в ладоши, привлекая внимание. - Значится так! Мы, тут с Эрзей, этих батыров маленько побеседуем, а вы потихоньку собирайтесь и оттягивайтесь к лагерю. Там и харч в котле, и лапник надран, и кострище с дровами. Раненым покой нужон и забота! Закончив поучительную речь, потер тяжелые сковороды ладоней и снова обернулся к степнякам. Те, видя, как мимо прогоняют их коней, совсем сникли. Ратники тем временем зашевелились, приспосабливая связки клинков к седлам. Перешучиваясь, двинулись в сторону стоянки. Алтын с Поповичем приблизились к Извеку. Поехали бок о бок, готовые в любой момент подхватить покачивающегося Сотника. Поймав на себе любопытный взгляд, Микишка подмигнул и гордо выпятил грудь. - А я Дарьке жениха нашел! Хорошего! Ей тоже очень нравится. Она за ним даже из городища уехала. Извек слабо улыбнулся: - Добрая весть. Надо бы побыстрей ехать, а то как бы невеста не заскучала. Микишка рассмеялся. - Ничего, дождется! Мы вроде не надолго отлучились. - Вроде не надолго. - тихо согласился Сотник. Отряд растянулся по узкой полосе песка. Скоро, из-за обрыва показался дымок лагеря. Возле костра, на фоне зеленой листвы, белела полотняная одежка. Опираясь на дедовский посох, Дарька с замиранием сердца считала возвращающихся. Сочла раз, обмерла, пересчитала заново, снова не досчиталась двоих. Облегченно вздохнула, когда Микулка, доехавший первым, объяснил про Эрзю с Мокшей. Заметив раненых, бросилась готовить тряпицы и травы. Когда подъехали остальные, девчонка уже закатывала рукава. Быстро оглядев певца, указала на брошенные поверх лапника плащи. Пока Алтын с Лешкой стаскивали с Сотника измятый доспех, Микулка с Радивоем, уложили посеченного певца на живот. Ревяка скрежетал зубами и бранился, как последний золотарь. Увещевал, чтобы плюнули на спину и перевязывали руку. Рычал, что не хребтом на гуслях играет, а без пальцев ему ни спина, ни голова не нужны. Не выдержав его стенаний, подошла Дарька. Пригляделась к окровавленным пальцам, кивнула дружинникам, чтобы держали, плеснула водой и бережно промокнула тряпицей. Укоризненно покачав головой, кивнула, чтобы продолжали раздевать. - А повязку! А травы и коренья! - умирающим голосом воскликнул Ревяк. - Только хуже будет, - отмахнулась Дарька - Пусть так подсохнет, там только кожа содрана. - Благодарень тебе, разума! - облегченно простонал молодой баян и тут же звонким голосом рявкнул: - Какого лешего заснули! Валяйте, мучители, потрошите спину! Пока с певца скручивали пробитую кольчугу и подбирались к ране на спине, девчонка, занималась Извеком, похожим на большой замес рассечений, кровоподтеков и опухолей. Ревяк же, больше не издал ни звука. Опасаясь, как бы он не помер, Дарька споро закончила с ранами Сотника и метнулась к певцу. Тот лежал с закрытыми глазами, беззвучно шевелил губами, дергал головой, мучительно морщился и вновь что-то бормотал. Бредит, решила Дарька. Торопясь сделать все, пока парень без сознания, не осторожничая промыла рану, свела края и приложив сверху истолченных листьев волицвета, прижала чистый лоскут. Другой рукой пропустила под плечи ремень, подождала пока Велигой прогнет певцу спину и сняла с шеи длинную полотняную полосу. Едва сделала пару плотных витков, как вдруг Ревяк растопырил пальцы здоровой руки. - Погоди-погоди! - пробормотал он, умоляюще. Оба замерли, не дыша. Поняли, что певца плющит приступ боли. Ревяк же страдальчески сощурился, закусил губу и... внезапно счастливо улыбнулся. Взмахнув ресницами, открыл светлые очи и, глядя в никуда, ясным голосом затянул новую плясовую: Забирают в долги тебя и меня, Вянут листья ольхи, разбег унять .... Как упрямым плечом упреки отвел И лукавой братвой целовать завлечен твои руки... Велигой с Микулкой зашипели ругательства, а внучка волхва звонко расхохоталась. Уже не остерегаясь, довязала рану и отошла к другим раненным. Наконец, когда довольная Дарька собрала лекарские пожитки, из-за холма выехали Эрзя с Мокшей. Ратники потянулись к костру, настала пора приступить к ужину. Держащийся бодрячком Микулка, двинулся снять котел с разогретой кашей, но неожиданно покачнулся и повалился в траву. Раздались возгласы удивления. Ревяк скривился, но тоже тянул шею, пытаясь понять, что случилось. Первой опомнилась Дарька. Развернув Микулку на спину, тронула шею, приподняла веко и обернулась за помощью. Дружинники сорвались с мест и, мешая друг другу склонились над упавшим. Подняли на руки, бережно отнесли на лапник, недоуменно оглянулись. Дарька стояла, растерянно закусив губу. На вопросительные взгляды, беспомощно пожала плечами. - Жив. Только почему-то без памяти... Кто-то, в поисках колотой раны, уже осматривал Микулкину кольчугу, но кроме двух-трех лопнувших колец повреждений не нашли. Решили было осмотреть и спину, но Ревяк остановил, сказал, что после боя ехал следом и спину видел, была цела. Следивший за всем Сотник подозвал Микишку. - Отыщите-ка его шлем, глянем что там с головой. Уж больно знакомо завалился. Подоспевший к этому моменту Эрзя, услыхал команду и, опередив ополченца, зычно, чтобы слышал каждый, возопил: - Всем искать шлем Микулки! - А че его искать, - откликнулся Мокша, обрушиваясь с коня. - Парень он правильный, не то что ты! Шлемы не раскидывает, а после боя зараз к седлу приторачивает. Там и смотри, не ошибешься. Ратники зашевелились пропуская Поповича с Микулкиным шлемом. Лешка трогал железный купол, отчего одна бровь заползала выше другой. Сотник принял протянутый шлем, повернул разными боками, присвистнул. - Ну, а я что говорил! Нахлобучили нашего молодца от души. Как вообще жив остался? Небось, все мозги перетрясли. Он повернул продавленный купол, чтобы каждому было видно. Металл промялся, как тонкий золотой кубок от удара тяжелого охотничьего ножа. Только толщина шлема и добротность подшлемника не дали голове треснуть как орех. - Дарья, погляди-ка у него справа над ухом. Девчонка присела возле Микулки, провела пальчиками по пышным вихрам. Глаза округлились, когда нащупала шишку величиной с кулак. Оглянулась на Извека, кивнула. - Значит так и есть, - заключил Извек. - Ну-ка, ребята, снимайте с него кольчужку, поглядим, не досталось ли окромя этого. А ты, умница, пока положи ему на лоб мокрую тряпицу. Мокша бережно приподнял молодого витязя, держал как ребенка, пока стаскивали булатную байдану. Уложив обратно, задрал к шее расшитую петухами и конями рубаху. На месте лопнувших колец, на боку обнаружился лиловый синяк. Пятерня Мокши двинулась к ребрам Микулки, но Дарька остановила его руку. - Не надо, дядечка, не трогай, я видала такое, там ребра сломаны. С ним теперь осторожно надо, тогда все быстро заживет. Парень он молодой, здоровый. Будто в подтверждение ее слов, Микулка судорожно вздохнул и открыл глаза. Увидав столпившихся друзей, дернулся встать, однако тяжелая длань Мокши мягко удержала на месте. - Лежи, друже, не дергайся. Ты теперь все будешь делать с разрешения вот этой девоньки. Иначе все! - Угу, - послушно согласился парень. - Понял. А че все? Он встревожено обернулся к лежащему рядом Сотнику. - Умрешь если ослушаешься! - грозно пообещал Извек. - Э, нет! Мне умирать никак не можно! - насупился Микулка. - Мы ж седня еще ниче не жрали! А натощак умирать... эт уж совсем не по-людски! Натощак... Последние слова заглушил дружный гогот. Скоро, накормив лежачих, все тесным кругом расположились вокруг костра. Жевали кашу, ожидая рассказа о судьбе степняков. Мокша поскреб опустевшую миску, облизал ложку, взялся за кусок вяленого мяса. Прожевав первый кусок, довольно осклабился, глянул на бледного Извека затем на Поповича. - Вишь-ка ты, вот все и образумилось. И Млава при деле, и у тебя башка выправилась. Правда, побегать пришлось маленько... - Да и попрыгать. - виновато согласился Лешка. - Эх, дурень, - ласково пожурил Мокша. - Радоваться надо было, а ты на дыбы. Едва не усох от кручины. - Чему радоваться? - донесся непонимающий голос Микулки. Все взоры устремились на молодого витязя. Несмотря на зашибленную голову, он внимательно слушал разговор и теперь, хлопая глазами из-под мокрой тряпицы, ждал ответа. Мокша пожал плечами, мол, и так все ясно, а Эрзя терпеливо пояснил: - Радоваться надо, что такую язву за себя не взял. То-то бы намаялся с такой женой. - Да-а, с такой занозой можно и до смерти не дожить. - со знающим видом подтвердил Мокша. - Ну да теперь дотянешь... ежели раньше не помрешь. Вокруг послышались смешки. Извек тоже было хохотнул, но сморщился от боли. Сбоку фыркнуло. Ворон, не отходивший от хозяина ни на шаг, посторонился, а на месте черных ушей блеснули гладкие рога и красные огни глаз. Алтын, догадавшись о намерениях козлоконя, злорадно ткнул пальцем в сторону Сотника. - Ага! Теперь твоя очередь с козлорогим целоваться! В тот же миг белая голова Шайтана пошла вниз, Извек едва успел зажмуриться, как теплое и мокрое прошлось по его лицу. Когда язык сдвинул повязку и скользнул по рассеченному лбу, дружинник едва не взвыл от боли, но стиснул зубы и замер, помня как быстро полегчало Микишке на проплешинах. Дарька бросилась поправлять повязку, но рука Алтына остановила. - Не бойся, хуже не будет, проверил на собственной роже. Дарька промолчала, глядя на лоб Сотника. Края раны вновь разошлись, однако, кровь не текла. Смахнув оставшиеся темно-красные сгустки, Шайтан еще раз прошелся по ране языком и скромно отошел в сторону. Внучка волхва тут же стянула края раны и примотала тряпицу заново. Едва закончила, как руки дружинника сжались в кулаки. - У-у, людоед, - прошипел Сотник зажмурившись и зашевелил губами, перебирая всех родичей Ящера. Все замерли, не понимая, что происходит. Микишка же глумливо лыбился, знал, какие мириады игл бегают теперь по Извекову лицу. - Так что там со степняками? - подал голос Микулка. Мокша глянул на Эрзю, скорчил суровый, как у идола Могуры, лик. - Да ни что! Нету их там больше, Ящер задери-прожуй-выплюнь. - Ни одного! - добавил Эрзя. Микулка понятливо кивнул, но, судя по лицу, ответом остался недоволен. Подвигал губами, упрямо покачал головой, наконец, не выдержал: - Негоже безоружных! - Что так? - не понял Мокша. - По-твоему надо было их сюда тащить и кашей, из моего любимого котла, кормить? Не-ет, дружок, на это я даже пьяный и связанный не пойду. Да и че ж такого, что безоружные? Я чай тоже меча не вынимал. Дарька с ужасом округлила глаза. - Всех голыми руками убил?! - Ага, - скромно подтвердил Эрзя. - Голыми, как ограбленный ромей! Только не убил, а в путь направил, чтобы бежали шибче. - Эт как? - оторопел Микулка. - Как, как, - передразнил Мокша. - А так, как водится! Брал голыми руками, пригибал за голый загривок к земле, направлял в сторону голой степи и, голым сапогом под зад, чтобы неслись без остановки до самого стана. - Зады тоже голые были? - еле слышно уточнил Микулка. - Да ты что! - возмутился Эрзя. - Кто ж захочет потом сапоги мыть? Вокруг засмеялись. Один Ревяк сморщился, в красках представив мытье сапог после степняцких задов. Мокша тем временем дожевал полоску мяса и принялся за основательное повествование: - До того как мы их, стало быть, восвояси проводили, эти батыры немало интересного поведали. - балагур украдкой взглянул на Извека, но тот невозмутимо пялился в звездное небо и Мокша продолжил: - Явились сюда эти доблестные хлопцы... с кем бы вы думали? С Радманом сыном Кури. Удивленное молчание было наилучшим поощрением рассказчику и круглое лицо Мокши победно засияло. - Так вот... нет больше Радмана-Бешенного! Подмолодил его наш Сотник! Потому то и гнались за Векшей как штоломные, едва всех коней не сгубили. О, как! Взгляды устремились на Извека. Велигой задумчиво хмыкнул. - Выходит, те роды и семьи, что он собрал теперь разбегутся? Гоже! То-то наши обрадуются... - Не обрадуются, - посмурнел Мокша. - Если верить этим чумазым батырам, выходит, что Радман, перед походом, полонянку одну заикрил. Теперь будут ждать рождения великого отпрыска. Звездочет ихний напророчил, что соберет это дитятко войска невиданные и, что потопчут они всю Русь изрядно... - Все одно, в ближайшие годы поутихнут, - вмешался Эрзя. - А к той поре и наши сыны подрастут. Так что, поживем увидим. Микулка глядел на усталого Извека. В глазах горело неудержимое любопытство. Наконец, окликнув Сотника, спросил: - Как же ты Радмана оприходовал? Возле него же всегда не меньше двух сотен сабель. - Он меня еще пьяного не видел... - улыбнулся Извек, но Мокша перебил. - Значитца так. Их и тут было под три сотни. И хотели они, поначалу, нашего сокола живьем взять. Однако Векша их так потрепал, что Радман решил уже просто убить стервеца. Да не тут-то было. Ворон их лошадок скорее бы насмерть загнал, ежели бы догонять взялись. А тут еще как на зло Киевские земли рядом. Вот Радман и вызвался на двобой, пока Сотника окружать будут. И все бы хану удалось, да только бой не в его кошель пошел. Хотя... Мокша поглядел на Извека. - И герою нашему тоже не сладко пришлось. - Сбавляй, почтенный, - в шутку возмутился Сотник. - Что ж мне было, по всем правилам, до вечера с ним волтузиться? Ну, подставился маленько, чтоб его на лихой удар вытянуть, ну, не рассчитал с устатку, ну схлопотал по башке. Только я же вот он, лежу как живой, а Радман где? И все его войско? Мокша кивнул, поднял указательный палец. - Да! Однако не все войско! Когда все за тобой рванули, с десяток следопытов в другом месте были. Их к реке отправили. А позже еще один ушел, сообщить, в стане, что Радмана нет. Аман-Гельтулей, кажется. Ты его, сказывали, еще раньше встречал. Сотник хмыкнул. - Жив, значит, акын! Ну, вольному воля, а следопыты почто утекли? - Да, сдури! Взялись для хана русалку изловить. Намедни, видать, кумысом обожрались, вот она им у реки и примерещилась. А откель тут русалки, да тем паче, на берегу. Хотя, - Мокша хохотнул. - Вишь, повезло дурням, живы остались... Сотник вмиг оказался на ногах и, вперился в рассказчика дикими глазами. - Где! У какой реки? Мокша вытаращился в ответ, икнул от неожиданности. Когда из-за плеча Извека высунулась морда Ворона, оторопело пожал плечами: - Да вона, она тут одна извивается... река-то. А следопыты, вроде недалече от того места, где Радман полег. Хотя, я точно... Извек отшатнулся, бросил взгляд в сторону реки, с места прыгнул на Ворона. Из под копыт коня взлетели куски дерна и фигура всадника растаяла в ночи. Когда дробный топот затих, тишину нарушил обалделый голос Мокши: - Не знал, что кто-то резвей Лешки сигать может... Ну и рванул, Ящер задери-прожуй-выплюнь! - И растопчи. - добавил Эрзя, многозначительно глядя на друга. Тот беспомощно развел ручищами. - А че я такого сказал! Он че бешенный, или не навоевался еще? Нахрена ему следопыты? Эрзя терпеливо похлопал друга по плечу, безнадежно покачал головой. На обиженный взгляд великана медленно объяснил: - Думаю, за девкой поехал. Может знакомы, или друзья. Бабка Агафья помнишь что ляпнула? - Что? - Что русалку возле него видела. Ее-то, видать, степняки и ловют, или уже поймали. Следопыты у кочевников гораздо хороши... - Так какого Ящера мы тут спим! - взревел Мокша, вскакивая. Все, включая раненых, рыпнулись вставать, однако, балагур вновь рыкнул, будто Новгородский Вепрь: - Цыть, торопыги! Ревяку с Микулкой - лежать! Остальным - обихаживать до времени! Велигой, Эрзя - седлать коней и вдогон! Со мной естественно! Скоро топот трех коней смешался с криками ночных птиц. Дарька обвела взглядом оставшихся, покосилась на мятый доспех Сотника, напоминающий изорванную рыбью шкуру, беспокойно глянула на Микишку. - Ниче, - успокоил ополченец. - Векша муж здоровый, да и остальные не парубки...