Евгений Белоглазов - Принцип суперпозиции

Покопавшись в куче странного хлама, Ланке присвистнул:

— Ну и дела! Полнейший нонсенс! Недостает лишь пояснительной записки на тарабарском языке.

— Опять вы со своими шутками, — недовольно сказал Мелвин.

— Какие там шутки! Вот, пожалуйста. — С этими словами Ланке вручил ему затейливо изогнутый сетчатый обруч.

Мелвин осторожно принял хрупкую конструкцию, повертел ее и, не придумав ничего лучшего, передал Блэкфорду.

— Просто уму непостижимо, — пробормотал профессор, едва взглянув на необычное решето, после чего поспешил присоединиться к доктору.

Мелвин решил не мешать экспертам и на пару со Стефаном стал осматривать пещеру.

Грот заканчивался тупиком. В одном из боковых ответвлений они обнаружили свернутые одеяла и матрасы. Здесь тоже царила чистота.

Мелвин начал перебирать вещи, но тут почуял неладное. Вокруг что-то неуловимо изменилось. Он напрягся. Только сейчас по-настоящему дошло: это состояние действительно отражало реально существующую опасность. В мозг неведомо каким путем проникла сторонняя сила. Она отвлекала, размывала границы между возможным и неосуществимым. Стало жарко. Учащенно забилось сердце. В голове закружились обрывки знакомых — а может, незнакомых — событий ли… сопоставлений… Из своей жизни?.. Из чужой?.. Из прошлого ли?.. Будущего?.. Они теснились, наседали, путались в наплывах полузабытых снов, похожих на действительность… ставших почему-то действительностью…

То же случилось и с остальными. Это было настолько неожиданно, что застигнутые врасплох люди остановились кто где был и стали недоуменно озираться, пытаясь уловить в сомкнувшейся, осязаемо вязкой тишине признаки наметившихся перемен. Лучи фонарей запрыгали, заметались по высокому, замазанному тенями своду, выхватывая то тут, то там гроздья отливающих полупрозрачной белизной натеков.

Пылающим лицом Мелвин уловил колыхание подопревшего воздуха. Он поднял глаза и увидел, как в дрожащем облаке пыли сорвалась к выходу потревоженная стая летучих мышей. Уши заложило. Во рту появился сладковатый вяжущий привкус.

Но то, что случилось дальше, и вовсе не поддавалось описанию. Сперва где-то в глубине каменного мешка зародился тихий мелодичный свист. Да-да, тот самый, который он теперь узнал бы и выделил среди всех остальных звуков. По телу знакомо пробежала волна озноба. Сколько раз после той злополучной ночи в Гартенберге просыпался он, словно как от этого, неведомо для чего предназначенного сигнала. Лежал и не мог заснуть, терзаясь от непостижимости того, что тогда произошло. И вот опять… Как предвестие новых испытаний…

Свист усиливался, и уже нельзя было разобрать, откуда он исходит. Звучало всё, сверху донизу. Басовитым органом отзывались налитые колонны сталактитов. Тонкими переливами вторили гирлянды сросшихся, будто замороженных кристаллов.

Потом всё стихло. В воздухе замельтешили крошечные, возникающие из ничего искорки-сполохи. Дышать стало легче, хотя невидимые течения всё больше наэлектризовывали атмосферу.

Но что это?.. Громкое эхо сорвалось с высоты и всей тяжестью обрушилось Мелвину на плечи. В висках неистово застучало: «Засада!.. Теперь всё, конец!» Он вытер лоб и заметил, что кожа на лице утратила чувствительность, словно это и не кожа вовсе, а кусок отслоившейся штукатурки. «Спокойно! — одернул он себя. — Чему быть, того не миновать. Главное — держаться вместе…»

Но команды к сбору не потребовалось. Все и так сбились на пятачке в центре грота. Оружие в таких случаях бесполезно — он это знал, и любая попытка извлечь пистолет могла только ускорить развязку. Сжав кулаки, Мелвин подался вперед и — будь что будет! — решил достойно встретить неизбежное…

Но зачем они включили радио? Да еще так громко!.. К чему это вступление с ужасающим завыванием искаженных до неузнаваемости голосов? Да и голоса ли это?.. Похоже, всё те же осатаневшие помехи. Или все-таки голоса?.. Кое-какие звуки действительно напоминают слова. И даже не слова, а скорее бессвязную мешанину из множества произносимых одновременно слов…

Снова наступила тишина. Пропали скачущие блики, но вместе с тем заметно посветлело. И тут без всяких видимых причин голова у Мелвина стала необыкновенно легкой, ясной, как и всего-то было несколько раз в жизни. Но откуда это чувство и почему появилась уверенность, что вот-вот раздвинутся пределы достижимого?..

— Чиула-ули-и-и… — пропел под потолком странный высокий Голос. — Чиула-ули-и-и… — и резко снизился, словно кто-то там, наверху, покрутил ручку настройки. Потом еще и еще, на разные тона, без перерыва, сплошной чередой…

И тут его как ударило. В мозгу что-то сдвинулось, отслоилось. Из глубины сознания разом подключились дотоле незадействованные центры, и он стал сперва с величайшим трудом, но затем всё отчетливей понимать смысл произносимых фраз…

Голос взывал буднично, без интонаций и, вне всяких сомнений, был обращен к нему. Но откуда он вещает? Нельзя было понять, действительно ли звук наполняет пещеру или же Голос биоимпульсами проникает в мозг.

Мелвин нашел в себе силы отвлечься и с чувством нарастающего беспокойства перевел взгляд на экспертов. Те стояли как зачарованные.

Голос уже не гремел, а звучал ровно, пробуждая первородный, веками дремавший в сознании предков инстинкт с готовностью откликнуться на этот зов.

«Но это невозможно!» — взбунтовалось, закричало каждой клеточкой его раздираемое противоречиями существо.

— Возможно… возможно… возможно!.. — докатилось из глубины подземелья, и нельзя было понять: то ли это эхо, то ли ответ на невольно сорвавшийся возглас.

— Боже, что это? — скорее почувствовал он, чем услышал испуганный шепот Джесси. — Неужели снова… — Она замерла, потому как сверху вновь обрушился каскад режущих звуков.

— Не бойтесь, вам ничего не угрожает. Будьте благоразумны и доверьтесь предопределению…

— Что за чертовщина? — очумело завертел головой Ланке. — Нас что, разыгрывают? Или опять напускают химер?.. — В нем внезапно проснулась агрессивность. — Ну, я им покажу!.. — С этими словами он схватил увесистый булыжник и стал примеряться, куда бы им поудачней запустить.

— Вам ничего не угрожает… — продолжал взывать Голос. — Ваша жизнь в безопасности…

Мелвин понял — если не попытаться что-то изменить, повторение будет длиться до бесконечности. Поэтому он первым включился в игру, которой и названия-то не подберешь. Впрочем, об этом он подумал позже, а тогда скорее подчинился внутреннему позыву, мало во что веря, но и не желая протестовать.