Алексей Васильев - Сингулярность (сборник)

Дарья неуверенно улыбается. Бормочет вполголоса:

– Да, профессор, красноречие у вас сейчас на уровне замены ругани в телешоу. Может быть, напишете мне что-нибудь ручкой на бумажке?

Она протянула крысе толстую гелевую ручку. Профессор поднатужился, принял. Стоять, тем более ходить на задних лапках в теле зверька чрезвычайно неудобно. Ручка ощущается тяжелым бревном, а бумага под ногами видна, только если смотреть одним глазом, склонив нос набок. Упер, повел… но ручка мигом перечеркнула лист, а розовая пятка мазнула, размазав часть линии. Пытаясь удержать и удержаться, крыса шмякнулась на живот. Неторопливо поднялась, очень по-человечески похлопала себя по животу, словно сбивая пыль. Лариска посмотрела на девушку, едва сдерживающую смех, и очень натурально развела лапки в стороны. Мол, что поделать…

– Да, вижу-вижу. Навыка не хватает определенно. – Склонилась еще ниже, почти прошептала: – И я вам действительно очень нужна, профессор!

В уголке раздалось шуршание, поскребывание, и подбежала еще одна крыса, почти черная, мелкая. Тяжело раздувает бока – явно мчалась сломя голову, бросила еще бумажку. Лариска, получив эстафету, рванулась наверх.

«Я организовал цепь посыльных, так что можно почти поговорить. Снова смогу связаться только через несколько дней. У камеры микрофончик слабый, есть еще два в стенах, но достаточно далеко от тебя. Говори шепотом, не услышат точно».

Крысы носили уточняющие записки, пробегая подкроватно-вдольстеночным маршрутом, Дарья отвечала – шепотом, в пол, лежа на кровати. Скоро они были в курсе нужной информации друг о друге. Дарья на прощанье послала воздушный поцелуй и дала адрес организации, пароли-явки и прошептала, что пустит все свои таланты в дело.

Славутич, громыхая полной телегой, отбыл, одновременно отслеживая расстояние, с которого удается контролировать конторских крыс. Расстояние утешительное – только с 200 метров возникло ощущение растягивающейся резинки. Постепенно все меньше особей поддавалось контролю, и еще через сотню метров лопнула последняя связь со зверьками серой башни.

– Так, – обратился профессор к крысе, высунувшейся из кармана, – похоже, мы можем не светиться возле мусорных баков. Значит, только для первичного контакта необходимо малое расстояние, дальше проще…

Профессор ощутил недовольство Лариски. Ей совсем не нравилось в кармане и хотелось вылезти на плечо, чтоб гордо смотреть по сторонам… Он мысленно погрозил ей пальцем:

– Гордыня – грех, так что воздержись. Нельзя, чтоб тебя видели…

Навстречу рванулась такса, натягивая поводок, залилась звонким лаем. Хозяйка собачки покраснела, начала извиняться. Славутич улыбнулся, а про себя цыкнул на Лариску…

– Нет, и чудовище это мы не убьем!

Ухватил мысленно таксу за шиворот, легко вложил в сознание песика ощущение, что поднял его и потрепал. Собака подавилась лаем, взвизгнула и прижалась к хозяйке, крутя хвостиком, словно обозналась, встретив давнего друга, и теперь вовсю извиняется. Из кармана донеслось удовлетворение. Похоже, часть трепки наблюдала и Лариска, приняв передачу за реал.

– Так, Маша. Пожалуй, дальше наши пути расходятся. – Профессор подкатил тачку к подвалу. – Не поминайте лихом, не держите зла.

Репепедерша порывисто вздохнула, взялась за ручку тачки. Буркнула:

– Да я и не шибко губу-то раскатывала. Чай, не совсем дура. Ну, в общем, где я живу – знаешь, заходи, Шап, если что…

Она подмигнула и лихо вкатила груженую тележку в подвал.

Глава ХIV

Укромное жилище сектантов представлялось Славутичу как нечто мрачное, подвальное. Но оказалось респектабельной трехэтажной дачей, утопающей в зелени. Вокруг серебрится металлическими остриями высокий ажурный забор. Упитанные охранники с выражениями бдительности на широких физиономиях охраняют периметр. Короткие помповые ружья на изготовку, зубастые доберманы в шипастых ошейниках свободно бродят по коротко стриженным лужайкам. Все солидно, так же основательно… как свинцовая паутина наблюдения спецслужб. Профессор ощутил его как настороженное повышенное внимание мышеловки с кусочком сыра.

В последней записке Даша дала координаты тайного входа. Да, так и сказала – «тайного входа», с таинственным придыханием. Славутич усмехнулся. Ей так нравится играть… что уже непонятно, где игра сливается с реальностью. Одно страстное и серьезное самопогребение чего стоит. Опять же, повышенное внимание этих… репепедеров, что же значит эта дурацкая аббревиатура? Впрочем, эти спецы в основном по его душу. После прыжка с сорокового этажа от них теперь не отделаться. А девушка молодец, как-то сумела привлечь инвестиции от дворян, да еще венгерских… Видимо, такие же игроки-романтики. Хотя… слишком много неясностей.

Потайной вход через детский магазинчик. А ключ – очень оригинально – на виду у входа, в руке медной статуи Буратино. Золотой ключик, понимаешь. Впрочем, снаружи лишь позолоченный футляр. Нажать, повернуть и еще раз нажать – из торца высунулась подпружиненная отмычка, отломив золотую краску.

Продавец вытаращил глаза, мощно вдохнул так, что обширный живот толкнул прилавок, ухватился за сердце. Покраснел, но споро дернул фигурный рычажок на стене и судорожно ткнул указующим жестом в сторону задней дверцы.

Славутич с интересом посмотрел на метаморфозы «не знаю там чего думающего» посвященного. Но кивнул и вошел.

Люк вместе с ковром мягко отодвинулся в сторону – судя по приглушенному жужжанию, сработал совсем не древний электронный механизм. Ступеньки вниз, прекрасное освещение, узкий, прямой, как линейка, коридор. Воздух свеж, аккуратные овальные лампы не мигают. Мягкий коричневый линолеум поглощает звук шагов. Ничто не напоминает переоборудованную канализацию.

Золотой ключик, так похожий на многозубчатую отмычку, пригодился и для двери в конце коридора. На этот раз возле бороздок и выступов на нем еще загорелась зеленая лампочка, и в ответ дверь отчетливо поклацала, будто внутри вхолостую захлопнулись несколько медвежьих капканов.

Профессор вздрогнул, ощутив, что здесь совсем не бутафория. Пахнуло реальной опасностью. Словно мгновение назад бездушный автомат ткнул в висок холодным стволом и лязганьем затвора спросил пароль.

– Однако… заигрались деточки-вомпереточки. Если бы точно не знал, что ерунда, уже начал бы верить.

Дверь отъехала тяжело, словно многотонный люк в бункер на случай ядерной войны. Впрочем, взгляд, мельком брошенный на толстенный торец, поблескивающий металлом, заставил удивленно присвистнуть. Похоже, сравнение с бункером недалеко от истины.

Под ботинками гулко застучали решетчатые металлические ступени, громко скрипнула внутренняя дверь.