Терри Биссон - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь

— Телеграфную станцию удалось захватить. По словам пленников, которых мы взяли, Лойте там был и удрал. Разбойники на своих землях устроили засаду на кавалерийский отряд. Бандит, которого вы мне прислали, привел с собой сотню человек, которые не берут пленных. Наша легкая кавалерия с трудом пробилась ко второй станции, и по пути на соединение с нами они миновали партизан-Зайцев. Что относительно наших союзников на востоке?

— Пока еще они не получили известий о том, что здесь произошло, — пожал плечами Коричневый Пони. — Так что какое-то время бы будем оставаться в неведении, — он показал в сторону гор. — Открыт ли для нас этот путь?

— Конечно, Святой Отец. Форпосты сложены из бревен, все новые, и то время, что захотите тут оставаться, можете считать это своим третьим Римом, — он кивнул молодому человеку с такими длинными ногами и короткими руками, что его можно было бы счесть за уродца, но Дион представил его как своего сына; оказалось, он симпатичен и хорошо воспитан.

— Слоджон останется вашим гидом, пока в нем будет необходимость. Когда я был при армии, он руководил моей канцелярией.

Молодой человек поклонился и близоруко сощурился на кольцо папы, впрочем, не изъявив желания поцеловать его.

Пока они поднимались в горы в карете, еще недавно принадлежавшей мэру (тот приказал перекрасить дверцы, нанеся на них изображение папской тиары и скрещенных ключей), Коричневый Пони словно бы в глубоком раздумье продолжал рассматривать открывавшийся пейзаж. На этот раз Вушин занял место в карете рядом с дионовским Слоджоном, кардиналом Хиланом Блезом и матушкой Иридией Силентиа. С последней папа был знаком с того времени, когда первый Амен рукоположил ее в кардиналы, и она поблагодарила его за поддержку. Коричневый Пони признался, что не прикладывал к этому никаких стараний, но когда ее назначение состоялось, он от души поаплодировал.

По пути в горы она подняла тему о задержании Эдрии, но по мере того как они поднимались, Коричневому Пони становилось все труднее дышать, и он был не в состоянии что-либо сказать, дабы поддержать ее обращение к сыну Диона, он мог только улыбнуться и сделать жест в сторону молодого человека. Жест был настолько неопределенным, что каждый мог понимать его по-своему. Хилан Блез сменил тему, заговорив о проблемах курии.

Когда они прибыли в сердце общины, папа Амен II был в таком состоянии, что до новой резиденции его донесли на руках. Он попросил государственного секретаря отправить Чернозубу в Валану спешное послание, чтобы тот прислал копию рецепта достопочтенного Боэдуллуса. Затем он рухнул на пуховую перину и проспал шестнадцать часов. Перед зданием толпилась разочарованная толпа верующих, среди которых были и «Дети Папы» с нормальной внешностью — они надеялись получить апостольское благословение от их названного отца. Секретарь-кардинал Хилан Блез благословил их самолично и сказал, что они могут вернуться завтра.

Чернозуб Сент-Джордж так и не получил спешное послание своего понтифика, ибо когда оно прибыло в Валану, то было направлено в форт и его командир майор Элсуич Дж. Гливер расписался в получении за отсутствующего Чернозуба, но как-то забыл вручить ему послание. Он обратил на него внимание кардинала Чунтара Хадалы. Кардинал вскрыл и прочел его.

— После избрания наш Святой Отец вроде стал гурманом, — с ноткой презрения бросил Хадала. — Это всего лишь просьба прислать рецепт от какого-то повара Боэдуллуса.

— А может, это код? — предположил майор, пышущий здоровьем.

— Думаю, что нет. Если капрал Чернозуб обладает какой-то секретной информацией, папа вызвал бы его напрямую.

— Я слышал, что его святейшество посылал за ним.

— Где ты это слышал? — резко спросил кардинал.

— Ходили слухи. Может, он и сам их распространял, но кто-то сказал, что они идут от кардинала Науйотта.

— Проклятье. Мне придется поговорить с Сорели. Ты знаешь, мэр Дион не хотел видеть этого монаха в Новом Иерусалиме. У него были какие-то шашни с той девчонкой, что на подозрении, а папа, кстати, сейчас слишком зависит от мэра, чтобы идти на риск конфликта с ним. Я уверен, что Элия именно поэтому и не вызвал его. Кроме того, в Новом Иерусалиме ему не был нужен истолкователь при Кочевниках, даже если… — кардинал замолчал.

Майор посмотрел на него, подумав, уж не разница ли между истолкователем и переводчиком прервала нить его размышлений. Словно бы в подтверждение Хадала продолжил:

— Кроме того, тут нужен человек, который будет заниматься нашей перепиской с вождями Кочевников. По той же причине он, конечно, понадобится и Сорели. Именно по этой причине мы предложили произвести его в капралы и обеспечить ему достойное содержание. И я сомневаюсь, что какие-то слухи о его возвращении на службу к Коричневому Пони… м-м-м… то есть к папе, исходят от Науйотта.

— Что ж, буду держать его при деле, пока он вам не понадобится, — сказал Гливер. — В данный момент он служит в полиции. А затем, после завтрашних похорон, пойдет в увольнение.

— Лучше проследить за ним, а то он сорвется с них. Ему нельзя доверять. Коричневый Пони это знал. И не поручайте ему работу в городе. Наверное, он слишком щепетилен и не сможет убивать предателей.

Уборщица, которая являлась по понедельникам чистить одежду бывшего папы, мыть посуду и пол, обычно уходила, когда видела табличку «Я молюсь — уходите», но в этот понедельник, о котором идет речь, ее внимание привлекла лужица какой-то коричневатой жидкости, которая вытекала из-под дверей. Она осторожно постучалась, но никто не ответил. Она прикоснулась к ручке, и дверь открылась внутрь. Стояло тихое утро, и ее вопль донесся даже до противоположного холма. Оттуда откликнулись фермер и двое пастухов. Обезглавленное тело Амена Спеклберда лежало рядом с пюпитром для молитвенника, у которого он молился на коленях в тот момент, когда убийца нанес удар. Отрубленная голова ударилась о стенку и закатилась под стол. Он был мертв не менее двух дней.

Способ, которым он был обезглавлен — единственный мощный горизонтальный удар мечом, — тут же навлек подозрения на воинов желтой гвардии, но никто — ни Гай-Си, ни Вусо-Ло, ни Вушин — не покидал форт в течение той недели, когда произошло убийство, а все остальные сопровождали папу Амена II в Новый Иерусалим.

Чернозуб был одним из последних, кто видел папу Амена живым, и полиция дотошно допрашивала его, не возражая, впрочем, против присутствия его адвоката — священника, назначенного одним из кардиналов, чтобы защищать его интересы. Как выяснилось, полиция его не подозревала, но адвокат оказал ему существенную помощь, объяснив своеобразные религиозные отношения, которые сложились между монахом Лейбовица и отставным папой во время их молчаливого молитвенного бдения в резиденции Амена всего за несколько дней до убийства. Нимми проклинал себя. Он отказался действовать исходя из своей интуиции, когда они расставались, а ведь его обуревало чувство, что Спеклберду угрожает неминуемая опасность. Он забыл о своих тревогах, когда Улад сгреб его за шиворот и определил в ополчение, но был убежден, что Спеклберд все равно не прислушался бы к его предупреждению.