Роберт Ши - Монах - последний зиндзя

- Если они победят, я не намерена жить, - сказала Танико.

- Я знаю, - сказал Дзебу с улыбкой. - Ты возьмёшь лук и стрелы в руки и умрёшь в огне.

Момент был почти товарищеский. Думая о стене, которую он предлагал, она вспомнила полуразрушенную Великую Китайскую Стену, где они стояли вместе на ветру и смотрели на север, на страну, которая взрастила монголов. Лампы в Сиреневом Зале горели тускло, и "женщина-в-ожидании", которая была в почтенном возрасте, казалась спящей.

- О Дзебу, когда ты говорил о стене, я не могла не вспомнить время, когда ты и я смотрели на Великую Стену вместе. Мы были вместе потом так много, и много лет были порознь, и я никогда не была счастлива - ни прежде, ни с тех пор. Ты должен помнить. Это счастье вернулось теперь. Мы снова вместе. Мы можем быть счастливы!

Её голос запнулся. Дзебу долго молча смотрел на нее. В глубине гранитных глаз она чувствовала вулканический огонь. Коричневые руки, опиравшиеся о бедра, были напряжены. Наконец он сказал:

- Я готов служить тебе, моя госпожа, но только в этой войне. Я не думаю, что это подразумевает какие-либо вопросы для обсуждения прошлого, которого больше не существует.

Она откинулась назад, радуясь ширме между ними, которая прятала её испуганный взгляд.

- Почему ты боишься, шике? - спросила она, умоляя. - С того момента, как ты вошел в зал, я чувствую твой гнев. Я не считаю, что сделала что-то, что заслуживает такой ненависти. Какие бы ни были причины, я прошу тебя простить меня. Как иначе мы сможем действовать сообща? Конечно, ты мог бы не приходить сюда, если ты ненавидишь меня так сильно, как показываешь.

Ответ Дзебу разбил её надежды.

- Есть много причин, почему я здесь, но самая важная - это Юкио. Он был моей жизнью. Я делаю то, что он советовал бы мне делать, если бы был жив. Он мог бы командовать нашей обороной сейчас, если бы не был убит человеком, которому ты была женой, моя госпожа. - Он говорил сквозь стиснутые зубы.

"Я не унижалась ни перед кем, - думала она, - кроме этого грубого монаха. Я мать сегуна. Самураи десятками тысяч умрут, защищая меня. Регент обращается ко мне за советом".

- Спасибо, что объяснился со мной так ясно, шике Дзебу, - сказала она стальным голосом. - Пожалуйста, оставь меня теперь. Аудиенция окончена.

- Моя госпожа! - Он встал, поклонился и вышел из комнаты с подчёркнутой вежливостью.

Она сидела со сжатыми кулаками. "Я не позволю, чтобы этот человек что-то делал для защиты Страны Восходящего Солнца, - думала она. - Пусть уходит обратно, в свой монастырь, Я ненавижу его!"

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В полдень следующего дня Танико сидела в палате, походящей на луну, на верхнем этаже высочайшей башни в замке, которую она часто использовала для медитации. Солнце горело над более низкими соседними крышами, золотые дельфины которых отражали блистающие лучи. Её чувства были более противоречивы, чем когда-либо. Танико допустила помощь Дзебу, теперь она думала об этом. Здравый смысл его плана построения стены вокруг бухты Хаката доказывал, насколько Дзебу может быть полезен. И в злобе от его гнева на неё она не могла стереть его лицо из своей памяти.

Затем вставала проблема: что делать с вручением меча? Со времени смерти Хидейори она хранила наследный меч Муратомо, Хидекири. Она думала, что он, соответственно, перейдет к Саметомо, и планировала вручить его ему на сегодняшней церемонии, на закате солнца. Она собиралась пригласить Дзебу, как гостя, и устроить их встречу с Саметомо и Мунетоки. Его присутствие на церемонии должно было символизировать примирение сёгуната с последователями Юкио, но поскольку она и Дзебу не были примирены, то, вероятно, было лучше провести церемонию без него. Она одновременно хотела и не хотела видеть его там. После стольких многих лет её нужда быть возле него была так велика, что Танико хотела видеть его, несмотря на его злобу. Она думала спросить совета у Ейзена. Он мог бы дать благословение на церемонию. Но Ейзен не знал Дзебу. Моко знал. Она быстро написала записку, вызывая Моко прийти в замок безотлагательно, и послала одного из своих охранников к нему.

Моко пришел в личную комнату Танико в час Овцы. Он вспотел под слоями кимоно, каждое было более обильно украшено, чем предыдущее. Будучи старыми друзьями, они встретились без всяких ширм и "женщин-в-ожидании". Покои Танико были так же просты, как и при жизни Хидейори. Главным украшением в комнате была каллиграфическая копия стихов из Бриллиантовой сутры, сделанная Саметомо год назад, которую она оставила в виде свитка и повесила на своем персональном алтаре. Сегодня позади него стояла ваза с белыми розами. Как обычно, Моко выбрал момент восхититься художественными способностями Саметомо и прочитать стихи.

- Нет других вещей, столь же славных, - сказал он. - Ты знаешь, старый мудрец Тайтаро говорил что-то, подобное этому, перед тем как умер.

- Тайтаро умер? - Танико была ошарашена. - Дзебу не сказал ни слова об этом! Это был замечательный старик. О, как печально! - Появление Тайтаро в Шангту тогда, давно, дало ей первый луч надежды, что она может в один день быть спасена и вернуться домой. Тайтаро казался отцом для нее - настоящим отцом, не как Бокуден, - во время её пребывания с Дзебу в Китае. Слёзы выступили у неё на глазах. Как мог Дзебу не сказать ей об этом? Неужели его ненависть так велика? - Почтение Амиде Будде, - прошептала она в память Тайтаро. - Как и когда он умер, Моко?

Моко рассказал ей о почти сверхъестественном уходе Тайтаро из этого мира.

- Токайдо, - сказала Танико, вытирая глаза бледно-зелёным рукавом открытого кимоно. - Столько важного для нас произошло под Токайдо! Ты помнишь, как клялся всегда быть гонцом между нами, Моко-сан?

- Помню, моя госпожа. - Глаза Моко были большими и влажными от печали.

- Моко-сан, ты видел, как он говорил со мной на аудиенции прошедшей ночью? Я чувствую, что я никогда не пошлю за ним! Что ты думаешь?

- Моя госпожа, я уверен, что мастер Дзебу всё ещё любит тебя. Его гнев подтверждает это. Он человек, который познал всё в жизни, чтобы принимать спокойно всё, что случается с ним. Кроме того, его отношение к тебе подобно землетрясению, тайфуну. Даже дурак, подобный мне, может видеть, что он любит тебя.

Ободрённая, Танико перестала плакать.

- Что делать с церемонией вручения меча, Моко? Должна я приглашать его? - Изумлённая, она думала: "Предводители нации обращаются ко мне за советом, а я обращаюсь к косоглазому плотнику".

- Позволь мне передать твое приглашение шике, моя госпожа. Я постараюсь убедить его не вести себя подобно медведю весной.

- О, Моко, как мне отблагодарить тебя по достоинству?

- У меня есть другая причина сделать это, моя госпожа. До сих пор твой сын был достаточно милостив, возвысив мою семью до класса самураев, мой старший сын теперь должен носить в бою наше новое родовое имя, Хаяма. Я хочу, чтобы его тренировал шике. Я думаю, что нет лучшего пути, чтобы он вышел из боя живым...