Алан Норс - Звездный хирург. Сборник фантастических произведений

— Аманда — тоже не совсем вулканитское имя, — заметила Милэун.

— Нет, — сказал Джеймс. — Ее назвали по имени бабушки — матери моего отца. Она была человек. Она умерла задолго до того, как родились ее внуки. Моя сестра Т’Мир — единственная с истинно вулканитским именем. Ей десять лет. Мать сказала, что хоть у одного из ее детей должно быть настоящее вулканитское имя. И Т’Мир назвали не в чью-то честь, а просто так.

— Жалко, что твоя бабушка умерла, — посочувствовала Милэун. — Моя — жива. Она живет на Земле.

Милэун питала столь сильные родственные чувства к своей бабушке-японке — даже и на таком большом расстоянии — что не могла себе представить, как это можно остаться без бабушки. Утрата, постигшая Джеймса, действительно опечалила ее, хотя она никогда в глаза не видела его бабушку.

— Ну, — сказала она, — если Аманду назвали в честь твоей бабушки, то в честь кого назвали тебя? Если у тебя не настоящее вулканитское имя, тебя наверняка назвали в честь кого-нибудь. Джеймс — человеческое имя.

Джеймс кивнул.

— Да, так и есть. Отец назвал меня этим именем в честь своего капитана. Отец был первым помощником на самой-самой первой «Дерзости». Он рассказывал, что они были добрыми друзьями. Я капитана тоже никогда не видел, как бабушку.

Джеймс затаил на этот счет небольшую обиду. Его имя приносило ему много горя на Вулкане. Дети-вулканиты из его класса и те, что жили по соседству, без конца изводили мальчика насмешками над его человеческим именем. А если бы они хоть что-то узнали о происхождении его матери, они бы замучали его, обзывая еще и жестоким ромулианином. Молоденькое сердечко Джеймса стискивала боль неприятия сверстниками, и, хотя он старался изо всех сил, у него просто не получалось владеть собой настолько, чтобы казаться настоящим вулканитом. И потому единственным, что помогало ему жить, было само сознание того, что он выдержал, и притом совсем неплохо, вулканитский тест Хасвана почти сразу после своего семилетия. Его отец, видимо, понимал, что творится с сыном, и никогда не сдерживал никаких его невулканитских склонностей, но Джеймс сам редко принимал себя.

Голос Милэун вывел его из задумчивости. Никогда он не встречал никого, кто бы мог так много разговаривать!

— Капитан Джеймс? Я не слышала о таком капитане «Дерзости». — Милэун мало занимала история. Она больше интересовалась техникой.

— Да не «капитан Джеймс», - объяснил мальчик, — а капитан Джеймс Т.Кирк, КК «Дерзость» NCC-1701, - он продекламировал будто наизусть. Его самого то, кем был его тезка, совсем не волновало. Он предпочел бы называться в честь дедушки Сарека. С дедушкиным именем жить ему было бы гораздо легче. Джеймс — совершенно нелогичное имя для мальчика-вулканита.

А вот на Милэун его объяснение произвело соответствующее впечатление. Она слыхала о капитане Кирке — по крайней мере из курса истории для начальных классов.

— Вот здорово, Джеймс, — сказала она, — он был великий капитан. Тебе надо гордиться. Нам немножко рассказывали о приключениях этого капитана и его команды. Во всей истории не было ничего интереснее, — она скорчила рожицу, — но это же все было очень-очень давно. Гы, да твой папка, наверно, такой старый!

— Он совсем не старый для вулканита, — начал Джеймс защищать своего отца от обвинений в дряхлости. — Ему всего сто тридцать стандартных лет. Для вулканита он еще молодой. Моей бабушке больше двухсот стандартных лет, и она только-только начинает стариться.

— Ну, а для меня он все равно старый, — объявила Милэун. — Моему папуле тридцать два, а маме тридцать, и то иногда они кажутся мне старыми. Вообразить не могу: неужели и мне может исполниться целых сто лет?!

Такое обсуждение родительских возрастов могло бы продолжаться еще неизвестно сколько времени, но дверь «люкса», в котором расположилась семья Джеймса, отворилась, и оттуда вышла девочка-вулканит.

— Мать попросила меня передать тебе, чтобы ты шел ужинать, — сказала она, обращаясь к Джеймсу. — Мы быстро поедим, а потом к нам придут капитан Пикар и коммандер Райкер. Пожалуйста, не задерживайся, — и она ушла обратно,

— Кто это была? — спросила Милэун.

— Аманда, — пояснил Джеймс. — И мне лучше отправляться в каюту. Матери не понравится, если я запоздаю — особенно если я прямо туг, в коридоре.

Милэун хихикнула.

— Да я на тебя не обижаюсь. Мне тоже не нравится, когда моя мамка сердится. А давай встретимся завтра? Все утро у меня уроки, но днем я свободна.

— Я спрошу отца и мать, — сказал Джеймс, — но, думаю, все будет в порядке.

— Это хорошо! — Милэун снова выдала свою заразительную улыбку. — Я тебя найду сразу после обеда, около тринадцати ноль-ноль. Могу тебе показать всю «Дерзость», куда мне только разрешают ходить, и все такое. Хочешь?

Джеймс так и просиял.

— Конечно! Еще как хочу!

— Договорились. До завтра!

Милэун направилась по коридору к своей каюте, а Джеймс смотрел ей вслед. Она ему очень понравилась, даже очаровала его. Она оказалась первым его сверстником, который, познакомившись, принял его таким, какой он есть. От этого внутри у него потеплело. Он вошел в дверь своего нового — на время полета на «Дерзости» — дома, гадая, какими окажутся капитан Пикар и коммандер Райкер.

С того дня двое детей стали неразлучны. Спок и Саавик решили, что Джеймс ту пару недель, пока они летят на «Дерзости», обойдется без школьных уроков. Они рассудили, что опыт пребывания на звездолете сам по себе послужит хорошим дополнением к университетам сына. Им понравилось, что маленькая Милэун взяла Джеймса под свое крыло. Поскольку девочка живет на корабле постоянно, она сумеет передать Джеймсу многое из того, что знает сама. Как бы то ни было, и матери, и отцу хотелось быть уверенными, что Джеймс и его сестры не страдают от недостатка внимания взрослых на борту «Дерзости». Они хотели, чтобы их дети как можно лучше познакомились со звездолетом.

За те дни, что они провели вместе, Джеймс многое узнал о своем маленьком гиде. Конечно, учитывая любовь Милэун к болтовне, было почти невозможно ничего не узнать об ее прошлом. Отец ее, лейтенант Сии Макферсон, проводил большую часть своих дней внизу, во владениях инженерной службы. Он вечно чинил всякие машины или возился с тем, что в починке не нуждалось, без конца стараясь что-то усовершенствовать. Мать ее звали Йама Макферсон, она работала врачом и тоже все время пропадала в лазарете — или с больными, или уткнувшись носом в какую-нибудь книжку, занятая то одной, то другой научно-исследовательской работой. Милэун унаследовала от своих родителей неуемную жажду узнать, Как устроены вещи, как их собирать и разбирать. Она сообщила Джеймсу по секрету, что по-настоящему хочет однажды стать главным инженером какого-нибудь корабля вроде «Дерзости». Джеймс нисколько не сомневался, что со временем так оно и случится.