Сергей Лукьяненко - Осенние визиты

— У тебя есть, — покосившись на оттопыренный пиджак, сказал Визирь.

— Это газовый, ты прекрасно знаешь!

— Ярослав, мы справимся сами. Ты… несколько не в форме.

— Так зачем ты мне подливал! Знал же, что будет нападение, знал!

— Чтобы не лез под пули, — честно сказал Визирь. — Здесь достаточно более опытных убийц.

Заров дернулся как от пощечины.

— Ты что, думаешь, убивать — легко? — Визирь стоял в глубине комнаты, вглядываясь в окно. — Нет, ты сможешь… но зачем? Не твоя эта работа. Оставь руки чистыми, а совесть — девственной. Там, снаружи, семь профессионалов. Плюс — Коля. Остынь, нам ни к чему лезть под пули.

Семен увидел тело метров с пяти. Лежащий навзничь труп с разорванным горлом. Лицо было в крови, и вокруг — кровь. Человек был в такой же, как у них, полувоенной форме, видимо, одел для маскировки.

Он ощутил мгновенное облегчение. Даже если убийца умел глотать пули и какать мороженным, то от собачьих клыков он не ушел. Быстро все кончилось. Где же псы? Они были приучены оставаться у тела. Может быть нападающих было несколько, и они устремились за остальными?

На всякий случай он оглянулся, уже подходя к телу. Увидел мелькнувшую между деревьев собачью спину. Харон возвращался. Молодец, молодец песик…

Семен нагнулся над телом, всматриваясь в окровавленное, искаженное судорогой лицо.

Павел.

Шок был слишком велик. Он смотрел на загрызенного товарища, осмысливая произошедшее, уже слыша сзади шум набегающего ротвейлера, и все же — не в силах повернуться, встретить обезумевшего пса выстрелом…

Хлопок — негромкий, мягкий. И предсмертный визг.

Семен обернулся.

Ринат стоял метрах в десяти. Придерживая руку с пистолетом другой рукой. Ротвейлер катался по земле, затылок собаки был разнесен пулей из «Стечкина».

— Ты… как понял? — спросил Семен приближающегося охранника.

— Лучше спроси, как попал, — Ринат вытянул руку с пистолетом, и всадил в дергающегося пса еще две пули. Харон затих. — Он готовился прыгнуть на тебя. Что происходит, а?

Карамазов услышал выстрел, почти сразу после того, как пес метнулся обратно к телу. Это еще ничего не значило, стрелок мог промахнуться.

Но два последующих хлопка развеяли надежду.

Прикончили собаку, гады.

Он уже подбегал к дому, чувствуя всем телом свою незащищенность. Его могли подстрелить из темных провалов окон, кто-то мог затаиться среди служебных построек, на крыше. Проклятие, Визирь ожидал атаки. И его охранники оказались не зажравшимися дармоедами. Впрочем, это стоило понять после стычки на шоссе. Власть умеет себя охранять…

Двое в пятнистой форме выбежали из-за угла. Наверное, торопясь занять ту самую позицию у гаражей, которую он подметил. Они слишком торопились к своей цели, и не ожидали, что враг уже успел приблизиться настолько близко.

Карамазов упал на колени, открывая огонь. Первого охранника он срезал мгновенно, тот и понять ничего не успел. Второй выстрелил один раз — и тоже отлетел к стене, наткнувшись на свинец.

ДВОЕ ГОТОВЫ…

Илья привстал, соображая, стоит ли подойти к телам и проверить. У охранника, загрызенного собакой, бронежилета не было. Но если эти двое не пренебрегли…

Что-то шевельнулось в груди, тревожно и предостерегающе. Илья бросился вперед, и пули пронеслись за спиной. Спасибо, Тьма… Он обернулся, и длинной, истеричной очередью расстрелял еще одного охранника. На этот раз он увидел кровь, и понял, что охрана сделала ставку не на бронежилеты, а на подвижность.

ТРЕТИЙ ГОТОВ… И ТОТ, КОТОРОГО СОБАКА… ЧЕТВЕРО ОХРАННИКОВ УБИТЫ. СКОЛЬКО ЖЕ ИХ ВСЕГО?

Визирь подошел к окну мелкими, семенящими шажками. Прижался к стеклу, быстро огляделся, отступил, дергая витой шнур. На окно упали тяжелые шторы.

— Трое готовы, — сказал он Зарову.

— Трое нападавших?

— Нет, охранники, — Хайретдинов криво улыбнулся: — Как лучше сказать — «недооценка противника», или «переоценка себя»?

— Лучше всего сказать — «самоуверенность», — Ярослав дурацкий газовый пистолет, попросил: — Дайте мне оружие, Визирь.

— Нет у меня больше оружия! — Визирь дернулся, нацелился на открывшуюся дверь. Но это был Шедченко с массивным пистолетом в руках: — Коля, они уже возле дома! Мы потеряли троих!

Полковник кивнул:

— Ты вызвал помощь?

— Это дело охраны!

— Проверь! Обложился телефонами, так хоть «ноль два» набери!

— Я знаю более лучшие номера, — Визирь послушно взял трубку. — Дерьмо у нас, а не охрана…

— Не я ее подбирал, — Шедченко выглянул в коридор, коротко кивнул Зарову. — Пошли, литератор!

Что-то было неладно у самого дома. Семен слышал пистолетные выстрелы, потом — автоматную скороговорку.

Те трое, что дежурили у дома, были вооружены лишь пистолетами.

— Ринат, я вернусь…

Татарин кивнул, собираясь идти следом.

— Подожди. Проверь, откуда он пришел. Если за забором машина — уничтожь, пробей шины.

— Зачем?

Он мыслил категориями охранника, а не убийцы. Его еще не касалась Власть, объясняя, что следует делать. Надо не просто отбить нападение, надо уничтожить врага, не дать ему уйти.

— Выполняй! — гаркнул Семен. Отсвет той силы, что направил на него Визирь, жил в душе, и Ринат вздрогнул, кивая.

Семен побежал к даче. Он не строил иллюзий, он видел киллера в бою. Трое салаг, которые дежурили у дома, уже мертвы.

Если он промедлит, если ошибется — Визирь погибнет.

А значит — вся жизнь потеряет смысл.

1

— Работает, — сказала Мария, когда раздались выстрелы. — Работает…

В ее голосе было удовлетворение. Удастся ли Карамазову уничтожить охрану и прикончить врагов? Неважно. В любом случае это нападение скует Визиря по рукам и ногам. Он станет тем, кем должен быть — коррумпированным политиком под бдительным присмотром спецслужб. Пусть попробует продолжить охоту, когда каждый шаг его будет на виду.

— Сестра…

Она посмотрела на Анну. И что ей неймется? Глупая, глупая девочка.

— Мария, он убивает…

— Он убивает врагов.

— Мария, разве этому ты учила? — голос девушки дрожал. — Вспомни, ты несла прощение… милосердие. Ради жизни своей не проливала чужой крови…

— Это было ошибкой, — отрезала Мария. — Неудачей. Нельзя принести Добро — не уничтожив Зла. Не стерев его в прах. Мир впереди, свет и добро! Ради него — все допустимо.

Анна всхлипнула, протянула руку, хватаясь за Марию.

— Не говори так, прошу! Это не твои слова!

— Почему же?