Юрий Брайдер - Миры под лезвием секиры
– Ну как, отошла уже? – спрашивал он.
– Ага, – кивала Верка. – Отошла. Все нормально.
– И зачем было так орать? Испугалась, наверное?
– Ага. Испугалась. Чуть в штаны не наложила.
– А я тебя знаю. Ты в районной больнице на «Скорой» работала. С тобой один мой знакомый гулял. Венька Быстрый. Помнишь?
– Ага. Не помню. Мало ли с кем я гуляла.
Исчерпав запас красноречия, патлатый немного поотстал, но потом опять начал приставать с расспросами, в которых ясно сквозила цель познакомиться с Веркой поближе. Видимо, пресловутый Венька Быстрый рассказал своему приятелю немало лестного о ней.
Первый раз Верка позволила себе обернуться, когда все они расположились на отдых вблизи высыхающего озерца, берега которого были превращены тысячами копыт в непролазную грязь. В той стороне, где за горизонтом осталась деревня, стоял столб дыма, вернее, сразу три, сливавшиеся на приличной высоте в единое целое. Значит, погибла не только деревня Мбори, но и две соседние, поменьше.
Несколько десятков антилоп и стадо газелей с большой неохотой уступило место у воды людям. Никак не прореагировал на появление двуногих только бегемот, умиравший посреди озерца, да стая аистов-марабу, понуро ожидавших его кончины.
Женщины, в спешке покинувшие свое жилье, ничего не успели захватить с собой, и сейчас легкораненые угощали их, чем могли. Завязывался незамысловатый походный флирт.
Патлатый, уже считавший себя чем-то вроде Веркиного покровителя, протянул ей свою фляжку.
– На, хлебни спиртяги.
– Не могу, – покачала головой Верка.
– Почему?
– Врачи запрещают. Недавно только вылечилась.
– Юморная ты девка! – Патлатый отхлебнул сам и рукавом вытер выступившую слезу. – Ох, люблю я таких!
– Так в чем же дело? – Верка заставила себя ухмыльнуться.
Патлатый слегка растерялся от столь недвусмысленного намека, однако новый глоток спирта добавил ему смелости.
– Так это самое… Может, прогуляемся? – вкрадчиво предложил он.
– Ага. Прогуляемся. Запросто.
Небритый, нестриженый да вдобавок еще и давно не мытый кавалер галантно предложил Верке ручку, но та встала сама, даже не встала, а вскинулась, как распрямившаяся пружина. Внутри у нее была огромная, опасная пустота, можно даже сказать, бездна, в которую бесследно канули все дурацкие предрассудки, вроде норм человеческой морали и божьих заповедей.
Покинув берег озерца, они направились к маячившей невдалеке рощице низкорослых акаций, по случаю засухи уже сбросивших листву. Патлатый шел впереди, выбирая дорогу, а Верка с садистским любопытством наблюдала за ним – ведь не каждый день можно увидеть человека, столь старательно отыскивающего место для собственной могилы.
– Тебя как зовут? – вдруг спросила она.
– По паспорту – Павел. А для друзей – Павлуша, – патлатый оглянулся. – А тебя?
– Леди Макбет, – обыденным голосом ответила Верка.
– Как-как? – лицо его стало предельно глупым. – А Венька Быстрый говорил, что тебя Верой зовут…
– По паспорту. А для друзей – леди Макбет. Ну что, пришли?
Земля, едва смоченная недавним дождем, была тверда, как камень. Пожухлая трава еле прикрывала ее. Поодаль торчал муравейник – против тех муравейников, которые Верка видела в родных лесах, как пирамида Хеопса против ларька «Соки-воды».
– А жестковато не будет? – Павлуша осклабился.
– В самый раз. Раздевайся.
– Прямо так, сразу? – что-то в Верке не только привлекало, но уже и пугало Павлушу.
– Слушай, – она смерила его презрительным взглядом, – не люблю я этих телячьих нежностей. Ты для чего меня сюда привел? Болтовней заниматься или трахаться?
– Сейчас… – он глотнул из фляжки, прислонил автомат к стволу акации и запрыгал на одной ноге, стаскивая грубый армейский ботинок. – А ты сама?
– Я-то всегда готова, – Верка расстегнула платье, под которым у нее ничего не было.
Стащив левый ботинок, Павлуша прыгал теперь в другую сторону, стаскивая правый. Верка взяла автомат и, держа на отлете, принялась рассматривать его.
– Эй, не балуй! – крикнул Павлуша, занятый уже своими штанами. – Не игрушка ведь!
– Без тебя знаю, – ответила Верка. – Штука знакомая.
Она действительно умела обращаться с автоматом – уроки военной подготовки в школе даром не прошли, – хотя до этого никогда не стреляла боевыми патронами. Сейчас она твердила про себя три заветных слова: «Предохранитель, затвор, спуск… Только в таком порядке… Предохранитель, затвор, спуск… Господи, лишь бы не забыть…»
Павлуша остался в одних трусах, линялых от пота, а спереди пожелтевших от мочи. Чувствовал он себя как-то неуютно, но храбрился – лыбился, скреб пятерней впалую грудь, пританцовывал на месте.
– Исподники-то снимай, – скривилась Верка. – Или меня стесняешься? Зачем же мужскую красу скрывать?
Мужская краса оказалась бледной, сморщенной, немного кривоватой, с красной, как у мухомора, натруженной головкой. Создавшаяся ситуация волей-неволей принуждала мужчину к действию, и Павлуша шагнул вперед, однако Веркиных прелестей достичь не смог – помешал автоматный ствол, с которого, слава богу, мундштук уже был снят.
Павлуша еще не сообразил, как тут следует поступить: удивиться, оскорбиться или рассмеяться – девка и впрямь оказалась шутейная, – но два металлических щелчка разной интенсивности, последовавшие друг за другом, отчетливо подсказали ему, что пришла пора испугаться, да и не на шутку.
– Ты это… чего? – его детородный орган, до этого довольно вялый, от страха встал торчком. – Брось… Не надо…
– Что ты с той девочкой сделал, которой свой поганый хрен в рот затолкал? – спросила Верка скучным голосом. – Убил?
– Она же… черная, – козлиная бородка Павлуши затряслась. – Она же не человек…
– А кто?
– Так… мартышка…
– Вот мартышке бы и совал. Она бы тебе его быстро уполовинила.
– Ты против своих, значит… Продалась, к… кх-х – ругательство застряло у него в горле.
– А ну повтори! – Верка толкнула его стволом автомата так, что на серой пупырчатой коже остался глубокий круглый отпечаток. – Повтори, гад!
– Я говорю… зачем так… Мы же свои… Друг друга надо держаться…
– Твои друзья в тамбовском лесу остались. Нечего тут рассусоливать. За тобой много всякого числится. Но сначала нужно с девочкой разобраться. Убил ты ее или нет?
– Нет! – Павлуша замотал головой так энергично, что патлы разлетелись в стороны.
– Врешь, – сказала Верка. – Убил. По глазам вижу.
– Я не виноват! Приказ был!
– Над детьми издеваться? – на ребрах Павлуши появилась новая отметина. – Сейчас я с тобой за эту девочку рассчитаюсь. А потом за того мальчика, что «Катюшу» пел. Я ведь тебя, гада, просила не трогать его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});