В Храмов - Сегодня - позавчера_2

Гогот двух мужичьих глоток был ответом. Докторша фыркнула, обиделась.

- Чё ржёте, мерины стоеросовые? Доклад!

- КП расхерачили в щепу! Долбят основательно. Мы, пока, целы, что на передке - не видно. - Проорал Громозека, высунув голову из отсека управления к нам в рубку.

И тут же, как в ответ на его слова, рядом бухнуло, горстью гороха прохрустело по броне Единорога. Каким-то неосознанным действием я схватил женщину, сжал, запихал куда-то под себя, закрывая от угрозы собой. Громыхнуло ещё три раза, ещё 3 раза било картечью осколков по броне, но, хвала уральским сталеварам! - броня выдержала.

- Отпусти, медведище, совсем сломал! - простонала докторша.

- Извини, - я тут же ослабил хватку, стал её ощупывать (ох, и фигурочка!), - Цела?

Ответом была пощёчина по сгоревшей морде. Я взревел от боли, она взвизгнула, стала суетиться, дуть на бинты, махать ладошками, даже поцеловала стрептоцидные бинты на моей щеке.

- Командир! Немцы!

- Отставить, товарищ доктор! Музыкальная пауза закончилась. Будьте добры, пересчитайте мне, пожалуйста, немецкие танки. Это такие здоровые квадратные тракторы.

Она фыркнула, с грацией кошки (гимнастка?) извернулась и прильнула к окулярам стереотрубы, стала крутить регуляторы. Со знанием дела, меж прочим.

Морячёк встал на одно колено, каской приподнял масксеть, приложил к глазам здоровый, морской, наверное, бинокль и стал диктовать цифры в трубку.

Резко откинулся полог масксети с кормы, я рефлекторно извернулся на полу, поворачиваясь к корме, хапая забинтованной рукой за пустую кобуру. Но это был командир комендантского взвода.

- Живы? Все целы?

- Все. Напугал, морда чекистская! Почему я безоружен?

- О, очухался! Как ты стрелять собрался?

- Тебя не икает! Оружие мне!

Он протянул мне свой ППС.

- У вас гусеница порвана. - сообщил он.

- Громозека, слышь?!

- Уже иду! - донеслось глухо из недр Единорога.

- О, боженьки! - вскрикнула докторша.

- Что?

- Их так много! Что же нам делать!

- Конкретно - сколько, чего?!

- Под сотню, - ответил вместо неё Чекист, - одних танков полсотни.

- Так, залазь, давай! Радистом будешь!

- Я привел радиста. Иващенко, ходь сюда! Совсем плох, командир?

- А ты попробуй!

Чекист сморщился:

- Не хотелось бы.

- Мне хотелось?

Он пожал плечами, потом кивнул мне глазами и побежал дальше.

С появлением радиста, посыпались доклады. Чувствовалась нервозность командиров. Сто боевых машин на 1 км фронта - это сила! Пусть танки только половина - всё одно - не сдержать! Дивизия! Её, в хвост и гриву!

Воюю вслепую.

Про истощение ресурса.

Надо успокоить людей, что-то придумать. А мне что-то совсем херово стало. В глазах бордовые всполохи, боль накатывает тошнотворными волнами, в ушах набат колокольный. Как всё неудачно складывается! Прохор! Где этот подросток-экстрасенс?!

Как по волшебству он и появился. Как горный, свежий и холодный, воздух сдул всю эту муть, в глазах (глазе, левом) прояснилось.

- Сделай что-нибудь, брат! Подними меня на ноги! Хоть на день! Отобьем немца, а там и помереть можно, - прохрипел я.

Надо мной склонились четыре головы. Холодные стволы глаз Чекиста, огромные от ужаса глаза докторши, красно-чёрное ухо Громозеки, две дорожки слёз из-под крепко зажмуренных глаз Прохора. Я чувствовал горячие утюги его ладоней на своей груди. С каждой секундой мне становилось легче.

Стволы глаз Чекиста сместились с моего лица на лицо докторши.

- Сердце не выдержало, - прочёл я по губам.

Тут Прохор дёрнулся всем телом, вытянулся, рухнул на меня. Его быстро сняли.

- Как он? - спросил я.

- Как ты? - спросил Чекист, проигнорировав мой вопрос.

- Лучше, помогите подняться. И Прохору помогите. Блин, как бы я был без него?

Меня подняли. Оказалось, я терял сознание. Я не помнил, как меня вытаскивала из Единорога.

- Связь на общей волне! - Приказал я, хватая Чекиста за руку и выворачивая её, чтобы взглянуть на часы. Мои-то в очередной раз накрылись вчера.

- Слушаем все Медведя! - сказал я в трубку, - Вот и пришёл час нашего последнего и решительного боя. Я верю в вас, Братья! Верю, что руки ваши тверды, сердца крепки. Мы не сдадимся! Мы не побежим! Бейте фашиста крепко и смело! Стоять на смерть не нужно. Как почуете, что надо отходить - отползите. На запасную позицию, правее, левее. Не стойте на месте! Маневрируйте! Будьте везде и нигде! Пусть у немца земля под ногами загорится. Не лезьте в лоб. Бейте в борт. Ещё раз повторю: огонь и манёвр! Удачной охоты, братья!

И вдруг на общей волне вклинился незнакомый звонкий девичий голос:

- Товарищи! Не бойтесь! Сражайтесь! Сталин с нами!

Голос был настолько силён, а слова так точно попали в цель, что дрожь побежала по спине.

- Что это было?

- Кто это? Как? На нашей волне? - сыпались вопросы со всех сторон.

- Не важно! - закричал я, - Работаем! По машинам!

Радист протянул мне трубку. Это был мой начштаба. Оказалось, пробомбили мой ремзавод, Гинзбург ранен.

- Шошь так херово-то всё! - взвыл я. Если потеряю полк - по голове не погладят, а за генерала-конструктора - просто голову открутят, как перегоревшую лампочку. Да не в этом дело! Человек-то неплохой. И нужный. Что делать?

- Что случилось? - спросил меня голос жены. Меня аж затрясло. Зачем ты говоришь её голосом?

- Ты! Точно - ты! В тыл! Спаси его, слышишь! Бери Прохора и спаси его! - я схватил её за плечи, затряс так, что голова её стала болтаться, пилотка упала.

- Кого?

- Генерала! Еврея! Конструктора! Это тот, что придумал наши самоходки. Спаси его!

- Я за твою жизнь отвечаю.

- Пох, слышь, пох на мою жизнь! Генерала спаси! Нам нужна его голова! Нам нужны его изобретения!

- Нет, у меня другой приказ!

- Нет, у тебя теперь этот приказ! Я - твой командир! Садись в Единорога!

- Нет!

- Гля! Я щас застрелюсь, нах! И не станет твоего приказа, сука! Делай, что сказал, пока в табло не дал!

Она в ужасе отшатнулась, заревела.

Чекист осуждающе смотрел на меня.

- Что вылупился? Сопроводишь! Я вас, сук! Бери этот самоход, Прохора, врачиху и дуй на ремзавод! Она до Прохора отработает. А сам потом паникёров наших разворачивай.

Взгляд Чекиста изменился.

- Думаешь, побегут?

- Ты чё время тянешь? Каждая секунда дорога! Да, сам! Этот щегол сможет остановить панику? Нет? Не её же мне посылать?

Единорог резво развернулся и умчался в тыл. Радисты погрузили на свои хребты ящики радиостанций и мы перебежками, кланяясь каждому разрыву, побежали в другой капонир - это место уже было засвечено. Того и гляди накроют.

На новом месте развернули рации, морячёк стал диктовать целеуказания, я - ценные указания по управлению боем. Только, бой становился неуправляемым. Поле боя скрыл дым и пыль, огонь, взрывы. Экипажи машин маневрировали в этом сплошном море смерти, стреляли по немцам, только на каждый наш выстрел в ответку прилетало 6 - 10.