Кукушата Мидвича. Чокки. Рассказы - Джон Уиндем
Несколько мгновений она молча смотрела на него. Он никак не мог понять выражения ее лица. И тогда она сказала:
— Нет. Я не тетушка Тельмы.
И снова его взгляд, минуя ее, проник в комнату. На этот раз юноша недоуменно потряс головой.
— Тут все изменилось… Нет, изменилось наполовину, — произнес он как в забытьи. — Слушайте, может, я попал не туда, куда нужно?… Нет, дело явно не в этом, — решительно ответил он на свой вопрос. — Что-то… Что-то случилось?
Он уже не просто удивлялся — казалось, он был потрясен до глубины души. Его испуганные глаза снова вернулись к миссис Долдерсон.
— Пожалуйста… Я ничего не понимаю… откуда вы меня знаете?
Его возрастающая нервозность очень беспокоила ее и заставляла соблюдать еще большую осторожность.
— Я узнала вас, Артур. Мы, видите ли, когда-то встречались с вами.
— Вот как? Я не помню… Извините меня, я ужасно сожалею…
— Вы плохо выглядите, Артур. Придвиньте вон тот стул и отдохните немножко.
— Благодарю вас, миссис… э… миссис…
— Долдерсон, — назвалась она.
— Благодарю вас, миссис Долдерсон, — сказал он, хмуря брови в попытке припомнить, кто она такая.
Она смотрела, как молодой человек придвигает стул. Каждое его движение, каждая его черточка были ей знакомы — даже та прядь волос, что падала ему на лоб, когда он наклонялся. Юноша сел и некоторое время молчал, хмуро глядя на лежавший за окном сад.
Миссис Долдерсон тоже не двигалась. Она была поражена ничуть не меньше, чем Артур, хотя и старалась этого не выдать. Очевидно, мысль, будто она умерла, оказалась глупой ошибкой. Она чувствовала себя так же, как всегда, она все еще сидела в своем кресле, все еще страдала от ставшей привычной боли в спине и все еще находила в себе силы сжать пальцами подлокотник кресла и ощутить его неподатливую твердость. И все же это был и не сон — все казалось слишком прочным, слишком крепким, слишком реальным — такими никогда не бывают вещи, снящиеся по ночам… К тому же происходящее как-то уж слишком логично — было бы куда проще, если б возле нее оказался какой-нибудь другой молодой человек, не Артур…
А может, это просто галлюцинация? Фокус ее сознания, перенесшего черты Артура на совершенно непохожее лицо незнакомца?
Она взглянула на юношу. Нет, это предположение не годится — он же отозвался на имя Артур. Значит, без сомнения, это и есть Артур… к тому же он носил блейзер Артура… сейчас, правда, тоже шьют блейзеры такого фасона, но прошло уже много лет с того времени, когда она в последний раз видела юношей в соломенных шляпах…
Так, может, привидение? Но нет, он же вполне материален. Вон и стул затрещал под ним, когда он садился, а его подошвы скрипели, касаясь гравия… Кроме того, кто вообще слышал о привидении в образе абсолютно ничего не понимающего молодого человека, да еще такого, который порезался во время бритья?
Он прервал течение ее мыслей, круто обернувшись:
— Я думал застать тут Тельму, она обещала мне быть тут. Пожалуйста, скажите, где она?
Как он похож на испуганного мальчугана, подумала миссис Долдерсон. Ей хотелось успокоить юношу и ни в коем случае не усугублять его тревогу. Но она не смогла придумать ничего другого, кроме:
— Тельма недалеко.
— Я должен найти ее. Она, наверное, сможет объяснить мне, что тут произошло. — Он сделал попытку встать.
Она положила пальцы на его рукав и тихонько удержала.
— Подождите минутку, скажите, что, по-вашему, тут случилось? Что так сильно вас встревожило?
— Вот это, — сказал молодой человек, широким жестом охватывая все, что окружало их. — Все тут иное… и одновременно то же самое… и все же… я чувствую, будто… будто я слегка спятил.
Она твердо посмотрела ему в глаза и покачала головой:
— Вряд ли. Скажите, в чем вы видите какие-то странности?
— Я пришел сюда поиграть в теннис и… ну, и повидать Тельму… — поправился он. — Все было как раньше, как обычно… Проехал по подъездной дорожке и прислонил велосипед к большой елке там, где начинается тропинка. Только я двинулся по ней, как вдруг, едва я достиг угла дома, как все пошло как-то не так, стало странным…
— Стало странным? — спросила миссис Долдерсон. — Что именно стало странным?
— Ну… почти все. Солнце в небе будто дрогнуло. Деревья вдруг стали выше и вообще другими. Цветы вон на той клумбе приобрели совсем иную окраску. Оказалось, что плющ, который раньше оплетал всю стену, теперь еле достигает половины ее высоты, и, похоже, он принадлежит совсем к другой разновидности. И появились дома, которых не было. Я их никогда раньше не видел — за рощей ведь лежит открытое поле. Даже гравий на дорожке более желтый, чем мне помнится. И эта комната… Это ведь та же комната. Я знаю этот письменный стол и камин… и две картины… Но обои теперь другие. Я никогда их не видел, хотя они явно не новые… Пожалуйста, скажите мне, где Тельма? Я хочу объясниться с ней… Наверно, я все-таки немного не в своем уме…
Миссис Долдерсон крепко сжала его руку.
— Нет, — сказала она рассудительно. — Что бы это ни было, это не то, что вы думаете.
— Тогда что же? — Он резко оборвал фразу и прислушался, слегка наклонив голову. Звук разрастался. — Что это? — спросил юноша с тревогой.
Рука миссис Долдерсон еще крепче сжала его руку.
— Не бойтесь, — сказала она ему как ребенку, — все в порядке, Артур.
Машина прошла над ними на высоте не более тысячи футов, ее двигатели ревели, оставляя за собой воздушную волну, раскатывающую этот грохот во все стороны, пока он наконец не умолк.
Артур увидел самолет и наблюдал, как он исчезает. Его лицо, когда он повернулся к ней, было белым как мел и испуганным. Дрожащим голосом он спросил:
— Что?.. Что это было?
Совсем тихо, будто пытаясь чуть ли не силой навязать ему спокойствие, миссис Долдерсон произнесла:
— Обыкновенный аэроплан, Артур. Ужасно противные и шумные машины.
Он посмотрел в ту сторону, где исчез самолет, и покачал головой.
— Но я видел аэропланы и слышал их. Они совсем не такие. Их мотор работает, как у мотоцикла, чуть-чуть громче. А это было что-то страшное! Не понимаю… Не понимаю, что со мной случилось… — В его голосе звучала тоска.
Миссис Долдерсон попыталась что-то сказать, но промолчала, ибо вдруг пришла мысль, вернее, у нее возникло воспоминание о Гарольде, говорящем что-то об измерениях, о возможности их свертывать и развертывать в разных направлениях, причем
