Пьер Бордаж - Мать-Земля

Он встал и скрылся за деревянной перегородкой.

Сан-Франциско и Феникс, смущенные словами де Фарта, молчали, задумавшись. Жек боялся, что они вернутся в свою комнату, чтобы вновь заняться любовью, и оставят его наедине с Марти, который неподвижно застыл на своей кушетке, но стоило Робину вернуться, как молодая женщина засыпала его новыми вопросами.

— Ваша гипотеза никак не объясняет роль небесных странниц...

— Космины... — вздохнул Робин. — До открытия Глобуса я никогда не подвергал сомнению их существование. Но сейчас они у меня появились. Реальны ли странницы? Или речь идет о верованиях, плоде коллективного подсознания?

— Они столь же реальны, как вы и я! — воскликнула Феникс. — Я собственными глазами видела трех из них. Они вмерзли в стену цирка Голан. Я их видела, как вижу вас. Но вы же не продукт коллективного подсознания!

— Даже меня, князя-правителя племени американцев, никогда не ставили в известность о присутствии трех небесных странниц в ледяной стене! — удивился Сан-Франциско.

— Старейшина рассказал мне их историю. Три охотника из племени испанцев нашли их в 6700 году после внезапных передвижек в коре планеты. Абины немедленно уничтожили трех испанцев и объявили цирк Голан запретной зоной.

— Почему? — спросил Робин. — Эти замурованные во льду космины были формальным подтверждением надежд, изложенных в Новой Библии.

— Они могли стать соперниками абинов, — сказал Сан-Франциско. — Избранный народ быстро бы избавился от ига абинов и основал бы новый культ небесных странниц.

Робин встал и принялся расхаживать по камере от бронированной двери до прохода в перегородке. Его сон как рукой сняло.

— А какие они, эти странницы? — спросил Жек у Феникс. Молодая женщина улыбнулась мальчугану, который, как она заметила, едва удерживался от того, чтобы не броситься к ней. Ему явно хотелось иметь мать, подобную ей, хотя бы на несколько минут.

— Длинные, коричневые, сжавшиеся в комок так, что ничего особенно не разглядишь: толстый коричневый панцирь, кристаллы, голова в виде снаряда, хвост веером, сложенные перепонки крыльев... .

— Остается узнать, действительно ли они приспособлены для переноса людей, — пробормотал Робин. — Если да, то на какой мир они их перенесут... Я бы с удовольствием пошел на этот опыт, но абины решили иначе. Я стану еще одной жертвой вечного противостояния религии и науки, догмы и опыта. Что касается меня, я не ощущаю трагичности этого осуждения: крыло смерти уже касалось меня, и никто меня не ждет. Но для вас, для них...

Он подбородком указал на Жека и Марти. Сан-Франциско отстранил Феникс, встал с кушетки и упал на колени перед Жеком.

— Сердце мое обливается кровью и умоляет меня попросить у тебя прощения, принц гиен, — выдохнул жерзалемянин. — Проклинаю безумную гордыню, которая толкнула меня на то, чтобы вмешаться в твою судьбу. Без меня ты бы остался с видуком Папирондой, нашел бы способ ускользнуть от него и продолжить свой путь... Я считал себя служителем богов, а оказался инструментом духа зла...

— Снежные медвигры еще не сожрали нас, — пробормотал Жек, смущенный поведением Сан-Франциско, человека прямого, щедрого, который не заслуживал тех упреков, которые адресовал самому себе.

— Я не говорю о медвиграх. Ты можешь справиться с ними, как справился с гиенами ядерной пустыни... Я говорю о холоде: они разденут нас догола, а потом выбросят в цирк Плача. Мы с Феникс укроем тебя своими телами, но они быстро превратятся в ледяные блоки... Будучи князем-правителем, я уже видел подобные казни.

— Сколько времени можно выдерживать холод? — спросил Робин.

— Пять минут выдерживают самые сильные. Я видел, как женщины и мужчины бегали и прыгали, чтобы отсрочить смерть, но рано или поздно холод вцеплялся в них, полз по ногам, охватывал живот, легкие, сердце, руки, шею, голову, и они падали, как камень, на лед.

— Что случалось с их телами?

— Ими занимались медвигры. Они передними лапами перекатывали их до своего логова, ложились на них, чтобы отогреть, и пожирали...

Лицо маленького анжорца покрылось смертельной бледностью. Его зубы начали выбивать дробь, он задрожал, словно уже оказался в цирке Плача. Он сильнее укутался в меховую шубу, но никак не мог согреться.

— Ты меня прощаешь, принц гиен? — спросил Сан-Франциско, поднимая на Жека умоляющий взгляд.

Феникс села рядом с мальчуганом. Не произнеся ни слова, она распахнула свою шубу, взяла его за затылок и нежной, но твердой рукой прижала к груди и запахнула полы. Он ожил и согрелся на мягких и жарких холмиках ее грудей.

Ровное, свистящее дыхание Робина де Фарта разрывало тишину. Сан-Франциско и Феникс снова ушли в дальнее помещение. После нового взрыва вздохов, стонов, смешков и перешептываний они, похоже, заснули. Когда Феникс отстранилась от него, Жеку показалось, что его внезапно изгнали из земного рая. Ему хотелось как можно дольше оставаться в таком положении, быть может, всю ночь, ощущая ее тепло, ее нежность, пьянящий запах тела, но она предпочла разделить последние часы ночи с Сан-Франциско. Жек не ревновал — он не мог испытывать ревности к такому человеку, как Сан-Франциско, — но ощутил внезапную пустоту.

Он не бодрствовал и не спал, подавленный одиночеством и печалью. Широко открытые, сверкающие глаза Марти были светлыми пятнами, контуры которых неумолимо размывались. Бдительный демон был начеку. Он ждал, когда мальчуган заснет, чтобы действовать спокойно и безнаказанно. Какой смысл бороться? — спрашивал себя Жек, когда сон стал необоримым. Умереть от руки чудовища или от холода в цирке Плача, какая разница? Его подбородок падал на грудь, и мальчика подхватывала могучая спираль, уносившая в страну, где мысли превращались в мечты, где ничего не имело никакого значения. Но в момент, когда он готовился перерезать все нити, связывающие его с реальным миром, инстинкт самосохранения брал верх: его тело сотрясала мощная судорога, и он вскидывал голову. Быстро открывал глаза и несколько секунд недоуменно спрашивал себя, что делает в этом холодном и плохо освещенном помещении. Потом встречался взглядом с двумя светлыми и угрожающими огоньками и вспоминал, что сидит в камере темницы Ториаля в сотнях метрах подо льдами; что жрецы с суровыми лицами осудили его и его компаньонов по плену, решив скормить диким зверям; что чудовище, скрывающееся в Марти, собирается укоротить его жизнь на несколько часов... Он понимал, что никогда не доберется до Матери-Земли, Земли истоков, что не станет воителем безмолвия, существом, которое путешествует с помощью мысли, что он предал память Артака, старого карантинца из Северного Террариума... Жек Ат-Скин — авантюрист — переоценил свои силы, он не был в состоянии противостоять вселенной и опасностям. Он вспомнил слова па Ат-Скина, призрака, который любил изъясняться пословицами, максимами и поговорками: «Дети считают, что все возможно, отроки думают, что они могут все совершить, взрослые делают все, что в их силах, а старики знают, что всю жизнь гнались за невозможным...»