Дмитрий Воронин - Живой щит

- Не так, дурила. - Противу обычного в голосе лешего напрочь отсутствовали жизнерадостные нотки. Сейчас он выглядел каким-то озабоченным, чем-то огорченным. - Кто ж кольчугу на платье надевает? Надо на куртку, она ж толстая, как раз чтоб от ударов у тебя синяков поменьше вскакивало. Ты камзол-то сыми, надень исподнее да поверх куртку. Вот... а теперь натягивай кольчугу. Так, теперь поди с этого... пояс сыми, он ему уж без надобности, а тебе в самый раз. Без опояски кольчуга мешать будет...

- Ты-то откуда такой знаток? - усмехнулся я. - Послушать, так полжизни на поле брани провел.

- Ты слушай, что говорю, да делай, - огрызнулся он. - Да кинжал его прихвати, не пропадать же добру. В углу лежит... Только оботри его, негоже оружие с кровью оставлять.

Вообще-то я снова подумал о мародерстве - когда снимал с покойника пластинчатый пояс. К поясу, кроме ножен, был привязан и небольшой кошель. Я вытряхнул на ладонь его содержимое - несколько монет, одна золотая, остальные серебряные. На неровном золотом диске была не слишком хорошо отчеканена чья-то голова в короне. На серебре - какие-то закорючки.

С другой стороны - успокаивал я вновь проснувшуюся и со сна особенно злую совесть, - у меня работа, мне надо адаптироваться в этом мире и побольше о нем узнать. А для этого нужны и деньги, и социальный статус. А в древности воин на коне да с оружием, как правило, не вызывал вопросов. Так что данное событие - способ достижения поставленной передо мной руководством цели. Если бы все мое снаряжение не улетучилось неизвестно куда, то я наверняка... на этом совесть заткнулась, и мне стало несколько легче.

- Слышь, Лёшка! - позвал я приятеля. - Глянь, это как по вашим меркам, много?

Леший внимательно посмотрел на монеты, затем почесал корявой рукой затылок.

- Ну... прилично. Вот это золотая марка, на нее раньше можно было пару таких коней купить. Правда, давно мне об этом говорили... Как-то, помню, вывел я рыцаря из леса, так он мне все такую монетку совал, говорил, что большие деньги, тогда он и объяснил, что к чему. Да мне-то они не нужны были, я с него слово взял, что он мне хлеба привезет, караваев десять, да пива бочку.

- Привез?

- Ага... честный попался, редкость. Да все смеялся, что я, мол, продешевил. А по мне, так хорошее пиво куда лучше всякого золота и серебра. Не попрусь же я с его монетой на ярмарку... Так вот, вот эти две - по десять стоиков...

- А стоик - это что?

- Не сбивай, сам собьюсь... Сто стоиков - это одна марка. Поэтому они так и зовутся, дураку ясно. Еще две в пять стоиков и три по одному...

- Так, запомню. А что, к примеру, можно купить на один этот... как его... стоик? - поинтересовался я. Было бы глупо, скажем, отдать по незнанию за кусок хлеба стоимость нескольких караваев.

- Много... У мужиков больше медь в ходу. За сто грошей дают один стоик, а на грош можно и пожрать от пуза, и пива пару жбанов выдуть.

- Неплохо... А скажи-ка мне, друг сердешный, что ты смурной такой?

Лёшка промолчал, затем, отвернувшись, нехотя ответил:

- Уйти я должен. Вот сейчас помогу тебе похоронить бедолагу и уйду. Уговор, понимаешь... Ты под защитой был, как со мной встретился. Так что скоро один останешься... Тут они тебя и... Жалко мне тебя, хороший ты мужик, хоть и не от мира сего.

- Ну, допустим, со мной сладить непросто, - самодовольно усмехнулся я, поигрывая кинжалом, - оружие есть, кольчуга что надо!

- Дурень ты! - махнул рукой леший. - Волколакам твой кинжал, что вепрю репейник. А вывести я тебя не успею, лес большой, засветло до края не дойдем. Да и не будут они темноты ждать, уж очень злы. Ладно, давай яму копать. Там у деда где-то заступ был, пошуруй в углу, найдешь...

Аккуратно подровняв холмик над могилой убитого, я отложил заступ в сторону и вытер пот. Был полдень, солнце пекло немилосердно, и не было ни малейшей надежды на прохладу - по крайней мере та часть неба, которую было видно с поляны, не содержала ни облачка.

Лёшка куда-то делся, пока я возился с ямой. Выкопать ее оказалось не так легко, как представлялось вначале, - почва была пронизана многочисленными древесными корнями, с которыми старый и тупой заступ справлялся из рук вон плохо. Но все же я справился, пару раз помянув-таки лешего, который обещался помочь, но все же слинял.

Голиаф, как я окрестил коня, спокойно щипал траву, из чего можно было сделать приятный вывод - оборотней поблизости нет.

Лёшка сказал, что кони особенно чуют волколаков, издалека, а те тоже с конями не дружат, особливо с боевыми, да и не гоняются за ними, разве что уж очень голодны. Потому как хороший, обученный боевой конь может волколака и уделать - размозжить башку копытами, тут тому и конец настанет. Потому как хоть ты трижды живуч, а если мозги по мху размазать, то... в общем, в том, что конь уцелел, а всадник погиб, ничего удивительного не было.

Видать, зацепился в лесу за какую-нибудь ветку, да и грохнулся из седла. Тут они его и достали...

- А ты скор, - раздался за спиной голос лешака. - Я думал, до тьмы провозишься. Как раз пособить хотел...

- Ага, - буркнул я, не оборачиваясь, - пособить... Как дело до заступа дошло, так тебя и след простыл. Конечно, одно дело языком молоть, совсем другое - руками работать.

Лёшка обиженно хрюкнул и замолчал. Я почувствовал внезапное раскаяние ну что я, в самом деле, на него взъелся. К жилью вывел, накормил, от оборотней уберег, хоть и на время. Да и скучать не дал. Куда ни глянь - одни благодеяния.

- Лёшка, ты это... не обижайся, лады? Не со зла я, прости. Да и если серьезно, так я даже с удовольствием размялся, надо же воину форму поддерживать. Ну что - мир?

С этими словами я обернулся. Леший сидел на корточках, насупившись и повесив длинный нос. Всем своим видом он изображал вселенскую скорбь. Некоторое время он молчал, уставившись в землю, затем поднял на меня один глаз и внезапно улыбнулся до ушей, обнажив всю коллекцию мелких зубов.

- Мир. Знаю, что не со зла... Добрый ты парень, с добротой своей ты здесь пропадешь. Да я и не просто погулять ходил, я вот тут тебе подарок принес. Можа, он тебя от беды убережет.

С этими словами он протянул мне что-то длинное и узкое, завернутое в мешковину, гадкую и липкую на ощупь, как будто обильно пропитанную прогорклым жиром.

Стараясь не морщиться от острого чувства брезгливости, чтобы не дай бог опять не обидеть приятеля, я начал разворачивать мешковину. Предмет оказался еще и перевязанным бечевой, с которой мне пришлось повозиться, а затем, плюнув, просто разрезать. Но я уже догадался, что скрывается внутри. И оказался прав. Но то, что я увидел, не шло ни в какое сравнение с самыми смелыми предположениями.

Моим глазам предстал изумительный меч, настолько красивый, что от него нельзя было оторвать взгляда. Я не слишком хорошо разбираюсь в древнем оружии, но это было что-то вроде эспадрона*, чуть поменьше. Им можно было действовать и одной, и двумя руками.