Дамарис Коул - Знак драконьей крови

Он был похож на отдаленный сгусток мрака на границе ее видения, на быстрый серебряный блеск в темноте. Воспоминания стали пробуждаться в ней.

А потом она попала туда, где был Он.

- Добро пожаловать, претендент и проситель. Я долго ждал тебя.

От него исходил буквально физически ощутимый запах ожидания, и в темноте вспыхивали темно-зеленые огни.

- Я не спал все это время из боязни, что твоя жизнь угаснет и ты не придешь разбудить меня. Но теперь я снова смогу уснуть с уверенностью, зная свою цель.

Его слова окутали ее теплом. Его голос состоял не из звуков, а из мягкого трепета, который прикасался к ее разуму. Его образ и его зрение пропадало, оставляя ее наедине с тем, что видели ее собственные слабые глаза. Она чувствовала, как он словно подавляет ее, но все равно его присутствие ощущалось как прикосновение к чему-то сокровенному. Норисса попыталась потрогать его, но обнаружила, что ее руки прижаты к ее бокам, а все тело заключено в таком узком пространстве, что при каждом вздохе ее грудь и спина прикасались к холодному камню, хотя под ногами она чувствовала только воздух. Похоронена в самом центре горы! Норисса забилась в своей каменной, темнице.

Легкие биения пульса пробежали по всему ее телу, отвлекая разум от овладевающего им ужаса.

- Расслабься, моя маленькая сестра. Припомни то время, когда ты была всего лишь искоркой жизни внутри другой женщины, и тогда страх перед этим местом отступит.

Норисса прикоснулась к Его глубине и попыталась последовать подсказке. Мечущиеся среди камня воспоминания замедлили свой стремительный бег и начали проникать в ее собственные мысли. Было ли когда-то так, чтобы она была заключена во тьме? В давящей и мягкой тесноте, которая обещала только покой? Норисса покачала головой. Она не могла припомнить то время, но страх ее все равно исчез, позволив Ему еще сильнее окружить ее. Яснее всего в нем Норисса почувствовала величие времени.

- Такой старый! - прошептала она, почувствовав на языке затхлый привкус этих слов.

- Да, считается, что в моем мире я достиг немалого возраста, а в пересчете на ваши года мой возраст вовсе не поддается исчислению. Но я силен, и у меня впереди еще немало встреч с будущими Компаньонами, прежде чем я отправлюсь на встречу с Высшими.

- С Высшими? - Норисса была уверена, что ей не почудилось уважение в его голосе.

- С теми, кто создает, с теми, кто имеет право судить. В вашем понимании - с богами.

- Но ты разве не бог?

В его ответе появился мягкий смешок:

- Мне поклонялись, как богу, но никогда не требовали от меня быть им. Различие между нашими мирами делает мой род могущественным в понятиях мира вашего. И только потому, что от нас ничего нельзя добиться силой, твой род относится к нам с благоговением и почтением в надежде получить взамен хоть каплю нашего могущества. Людям твоего племени свойственно окружать нас ореолом славы, но так было не всегда, - теперь в его голосе звучало сожаление. - В Первом Соединении мы были присоединены любовью. Ваш мир частенько соприкасался с нами и раньше, но Тремсан, наш первый брат, помог нам узнать ваш человеческий род. Он призвал нас к новому осознанию, к новому восприятию, и теперь мы стремимся к соединению с таким же пылом, как и люди.

Норисса вздрогнула, почувствовав внутри себя ласковое стремительное движение, и Он отодвинулся чуть дальше, заполнив пространство между ними запахом своего раскаянья.

- Наш долгий сон вознаграждается соединением. Ваши страсти становятся наши снами. Ваши жизни становятся мерой наших жизней. В вас мы начинаем ощущать течение собственной жизни и компенсируем уходящее собственное время. В соединении мы сами способны прославлять свою силу и могущество.

Норисса испугалась: Он говорил о человеческих желаниях и страстях как об эликсире, лекарстве, которое Он может поглощать. Его приветливая радость, которую она испытывала прежде, исчезла. Она не могла дотронуться до него физически, но она была Шэй - сестра всего того, что существует в толще земли. И она ринулась вперед, прямо внутрь вещества скалы, чтобы встретить и облегчить его страдание.

- Каждый из нас строит свое на другом, и в этом нет стыда.

Будь у Него тело или дыхание, Норисса бы поняла, что он вздохнул, но вместо этого он проскользнул в ее разум сквозь канал, который она приоткрыла затем, чтобы самой дотянуться до него. Его голод ощупывал, прикасался к ее разуму, и его нужда была сродни боли.

- Приди, соединись со мной, сестра, и позволь мне уснуть. Я поплыву по рекам сновидений, чтобы увидеть бесчисленное число миров, я увижу красоту и боль и, глядя твоими глазами, узнаю им цену. Всем, что я узнаю, я щедро поделюсь с тобой.

Норисса прервала соприкосновение. Этот голод ей уже случалось чувствовать еще в далеком лесном домике и недавно на берегу реки. Она пыталась закрыться, вытолкнуть Его из своего разума, но и у Него ничего не получалось - он не мог проникнуть глубже, и после долгой борьбы Норисса почувствовала себя изрядно уставшей, проклиная себя за то, что позволила поймать себя так легко, ожидая, что же будет дальше.

Он придвинулся ближе и укрыл ее уютным теплом своего присутствия.

- Отдохни, успокойся, о драгоценная. Я не тот Другой, которого ты боишься.

Невысказанное, в словах его крылось обещание немедленно освободить, выйти из ее разума, если таково будет ее действительное желание. В этом обещании было так много страдания, что Норисса заколебалась.

- Кто ты?

Он превратился в движение воспоминаний и выстроился в цепочку удовольствий.

- Мои матери, давшие мне жизнь, звали меня...

В мозгу Нориссы мгновенно возникло видение морей, обрамленных пылающими берегами, под черным небосводом, который плавился, превращаясь в голубую пустоту, в которой проносились сладкоголосые ветра. Затем изображение подернулось по краям золотой паутиной, картины завертелись, закружились в отдалении, и на их место явилась беспорядочная путаница стремительно сменяющих друг друга символов и образов. Это были бессмысленные картинки, казавшиеся ей пугающими, но которые понимал и лелеял Он. Голова Нориссы закружилась, дыхание перехватило, и она зажмурилась, не в силах и дальше воспринимать вихрь этих слов его языка. Вереницы картин тотчас оборвались, и она осталась в пустоте и во мраке.

- Если говорить словами твоего языка, то я - Корматх. И я очень устал от того, что мне так много времени пришлось провести без сна.

Его усталость обернулась вокруг камней. Ее стремление уйти заполняло его разум, и Норисса снова ощутила его неохотное обещание выпустить ее, разорвав связь с ее разумом. Вдруг вспомнив о том, для чего пришла сюда, Норисса протянула ему робкую мысль, испугавшись, что он может и в самом деле покинуть ее.