Роберт Уилсон - Спин

— Головы закройте! — кричал Джала. — Прячьте головы!

Я попытался прикрыть Диану своим телом. Горящий металл в течение нескольких нестерпимо долгих секунд градом сыпался на судно, на причал, в воду. Потом огненный град прекратился, с неба падали лишь капли дождя.

Мы поднялись на ноги. Джала уже пропихивал народ по трапу, бросая на пламя весьма неприязненные взгляды.

— Живее, живее, может еще рвануть! Все на борт, живо, живо!

Команда «Кейптаун-мару», не обращая внимания на «пассажиров», спешно устраняла мелкие очаги возгорания, сдирала швартовые концы.

Клубы черного дыма закрыли от нас сцену у ворот. Я помог Диане взойти на борт. Лицо ее кривилось от боли, сквозь повязку проступила кровь. Мы оказались последними, и двое матросов тут же схватились за рукоятки лебедки, потянули на борт ажурную металлическую структуру, не отрывая испуганных глаз от дымно-огненного ада на берегу.

Под палубой взревел двигатель. Джала подхватил Диану с другой стороны.

— Теперь мы в безопасности? — спросила она его слабым голосом.

— Пока нет, надо еще из гавани выбраться.

В желающих покинуть порт недостатка не было. В акватории гудели, свистели, свиристели судовые сигналы, суда и суденышки отваливали от причальных стенок и устремлялись к выходу из порта, в открытое море. Джала обернулся, посмотрел на берег и воскликнул:

— Ваш багаж!

Багаж остался на берегу. Два побитых жестких чемодана с бумагами, чипами памяти и лекарствами валялись, забытые на одном из погрузчиков.

— Трап на берег, — повелительно бросил Джала матросам.

Те нерешительно заморгали. Подскочил первый помощник. Джала выпятил грудь и заорал ему что-то на незнакомом мне языке. В результате связь с берегом восстановилась.

Судовой двигатель зазвучал ровнее и мощнее.

Я понесся по трапу, стуча башмаками по металлическим сотам. Схватил чемоданы. Невольно обернулся. На пирсе появилось с дюжину реформазов в форме. Они явно направлялись к «Кейптаун-мару».

— Швыряй чемоданы! Прыгай сам! — гаркнул Джала мне и сразу после этого переключился на матросов, как будто был хозяином судна: — Трап на борт, живо!

Трап пополз на судно. Я швырнул чемоданы на палубу, вскарабкался за ними сам.

Лишь только я оказался на палубе, как судно пришло в движение.

И тут взорвался второй резервуар «Авигаза». Взрывная волна смела нас всех с ног.

В окружении снов

Ночные баталии между дорожными бандитами и полицией сделали дороги не самым удобным средством сообщения. Мерцание усугубило ситуацию. Дорожная полиция официально предупреждала о нежелательности перемещения в это время, но предупреждения не могли удержать народ от желания поскорее оказаться дома, повидать родственников или друзей, а то и просто прыгнуть за руль и погнать куда глаза глядят, пока не закончится горючее или свободное время. Я упаковал с собой все, что не хотел оставлять, включая принесенные мне Джейсоном материалы.

На шоссе Альварадо движение со скоростью улитки, на «Интерстейт-8» немногим лучше. Времени поразмышлять над абсурдностью моего поведения предостаточно.

Итак, поспешаем на выручку, собираемся спасать чужую жену. Женщину, о которой я когда-то думал намного больше, чем следовало бы. Закрыв глаза, я пытался представить себе Диану Лоутон, но не мог вызвать в памяти слитный образ; выскакивали лишь размытые фрагменты, жесты, моменты. Диана, одной рукой откидывающая назад волосы, другой ерошит загривок Святого Августина, своего пса. Диана, тайком принесшая в сарай интернетовский наладонник — в этой ситуации у меня яснее возникла перед глазами разобранная Джейсоном газонокосилка, чем сама Диана. Еще один всплеск — она читает антологию викторианской поэзии в тени склонившейся над ручьем ивы, улыбается чему-то мне непонятному. «И лето зреет там всечасно… А мальчишка так и не узнал…»

Я пытался вспомнить Диану, взгляды и жесты которой показывали, что она влюблена в меня, хотя, возможно, лишь полуосознанно. И которую всегда сдерживали силы для меня непостижимые: ее отец, Джейсон, «Спин». «Спин» связал нас и разъединил, запер в соседних комнатах, разделенных глухой перегородкой.

Я миновал Эль-Сентро, когда местное радио сообщило о «повышенной полицейской активности» к западу от Юмы и о трехмильной пробке впереди. Я решил не рисковать и пустился в объезд по местной дороге, на карте выглядевшей весьма неплохо, через пустыню на север, чтобы выйти на I-10 на пересечении границы штата у Блайза.

Эту дорогу тоже отнюдь нельзя было назвать пустынной, хотя движение на ней все же не застопоривалось. Мерцание искажало мир, заставляло думать, что верх светлее низа. То и дело от северного до южного горизонта вытягивалась причудливо изломанная колеблющаяся дуга, как будто проникающая снаружи сквозь мембрану «Спина», как будто к земле прорывались искры полыхающей Вселенной.

В моем кармане лежал телефон, помер которого знала Диана, на который звонил Саймон. Позвонить обратно я не мог, данные звонившего в памяти не остались, номера телефона их фермы я не знал — если они все еще на ферме. Да и в справочниках он наверняка не числился. Я надеялся, что снова раздастся звонок. Надеялся и боялся.

У Пало-Верде, где дорога приблизилась к шоссе штата, движение стало более плотным. Уже миновала полночь, я делал не больше тридцати миль в час. Клонило ко сну. Я нуждался в отдыхе. Но останавливать машину и спать в ней — благодарю покорно. Я проехал мимо нескольких стоящих на обочине машин. Каждую из них выпотрошили, все они зевали в небо распахнутыми багажниками.

К югу от мелкого городка по имени Рипли фары на мгновение высветили старый выцветший щит мотеля, к которому ответвлялась двухполосная дорога с разбитым покрытием. Я свернул и через пять минут оказался у ворот компаунда, который действительно сильно смахивал на мотель. Двухэтажное здание изгибалось подковой вокруг плавательного бассейна, казавшегося пустым под мигавшим небом. Я вышел из машины и нажал на кнопку звонка.

Ворота управлялись дистанционно, с какого-то пульта, находящегося в здании. С высокого шеста за воротами на меня уставилась видеокамера величиной с ладонь. Вмонтированный в столб ворот динамик вдруг щелкнул, зашипел, и я услышал доносящуюся откуда-то из коридора или погреба мотеля еле слышную музыку. Затем ее заглушил грубый металлический мужской голос. Весьма недружественный:

— Сегодня приема нет.

Я подумал секунды три и снова нажал на кнопку: Голос вернулся.

— Я что-то неясно разъяснил?

— Заплачу наличными, — решительно заявил я. — Торговаться не буду.