Владимир Ильин - Куб со стертыми гранями

— Ну и не надо! — сказал я сердито, глядя на восходящее из-за горизонта алое, будто до краев налитое кровью, солнце. — Мы еще посмотрим!.. Я все равно доберусь до Него!..

* * *

Домой заезжать я не стал. Мне было страшно представить, что я могу войти в квартиру, где каждая мелочь будет напоминать мне о Кристине. И пока я не добьюсь того, что дочь будет вновь жива и здорова, я не буду иметь права переступать порог нашего дома. Потому что в ее смерти есть и моя вина…

Если бы я не разрешил дочке задержаться у пресловутой “подружки” еще на часок, а заехал и забрал бы ее невзирая на ее протесты!..

Если бы я не потерял столько времени на ненужную болтологию по голосвязи под патронажем Меча, где основным трепачом был тип, который сразу после своего “доклада” засел в засаде, поджидая мою дочь!..

И наконец, если бы в свое время я не отпустил его в прошлое, наивно поверив, что он исправился и стал другим человеком!…

Если бы каждая из этих возможностей была реализована, Кристина была бы жива и сейчас потягивалась бы спросонья в своей спаленке, по своему обыкновению проклиная тех “изуверов”, что придумали начинать занятия в школе в восемь часов утра!

Хорошо, что у меня все-таки есть возможность изменить ход событий и спасти свою девочку. Наверное, уже тогда, когда я стоял, склонившись, над ее трупом, ища на нем знакомые родинки и родимые пятнышки, я краешком сознания постоянно имел в виду эту возможность. Потому и не плакал — ни при полиции, ни оставшись один в турбокаре…

Ятаган отказался дать мне регр, но он мне и не нужен.

Потому что в моем распоряжении есть Установка.

В самом деле, если за два года пользования этим стационарным регром, предоставленным Мечом Пенитенциарию (при моем непосредственном содействии), нам, эдукаторам, удалось скорректировать судьбы сотен людей, то разве я не имею права воспользоваться Установкой сейчас, чтобы отвести беду от единственного родного мне человечка?!.. Как говорил человек, живший больше двух тысяч лет назад: “Тот из вас, кто не совершил ни единого греха, пусть бросит в меня камень!”…

Оказалось, что в этот день по Пенитенциарию дежурил Анибал Топсон, специализировавшийся на “случайниках” — так у нас именовали тех, кто совершил непреднамеренное убийство. Работенка у Анибала была непыльная, редко кто из его клиентов отказывался воспользоваться подвернувшейся возможностью не брать греха на душу. Правда, в Пенитенциарий таких почему-то направляли всё реже и реже, вследствие чего Топсон использовался начальством для несения дежурств по принципу “через день — на ремень”…

Нас с Анибалом объединяла страсть к коллекционированию бумажных книг, которыми мы время от времени обменивались, но даже если очередной обмен не назревал, то при встрече мы обычно не упускали случая, чтобы похвастаться своими новыми приобретениями.

Сегодня, конечно, мне было не до книг и не до коллекций. Но мне бросилось в глаза, что и Топсон вел себя как-то неестественно по отношению ко мне. Когда я вошел в вестибюль, где за прозрачным барьером силового поля располагалось место дежурного, Анибал лишь что-то буркнул и тут же старательно уткнулся в бумаги.

Неужели он и другие мои коллеги уже знают о беде, которая меня постигла?

Но в таких случаях нормальные люди выражают соболезнования сослуживцу и вообще ведут себя как-то иначе!..

Впрочем, если о гибели Кристины еще никто не успел узнать из утренних инфосообщений, я не собирался об этом трубить на весь Пенитенциарий. И вообще, я решил сегодня во что бы то ни стало делать вид, что никакой трагедии не было. Наверное, отчасти это было своего рода суеверием. Будто, внушая себе, что Кристина не погибла, я стремился не сглазить успех того, что собирался осуществить…

— Привет, Анибал, — все-таки сказал я, подходя к барьеру, за которым в окружении всевозможной аппаратуры восседал Топсон. — Как дела?

Он глянул на меня исподлобья и почему-то лишь кивнул в ответ.

Язык он, что ли, проглотил?

— Глянь, пожалуйста, расписание пользования Установкой, — продолжал я, не подавая виду, что меня смущает столь странное поведение Анибала. — Когда сегодня есть свободное “окно”?.. Мне позарез нужно откорректировать одного типа вне плана…

Анибал даже не стал рыться в бумагах, чтобы отыскать нужный мне график.

— А сегодня Установка будет свободна весь день, — странным голосом объявил он.

Я не поверил своим ушам.

В кои-то веки на Установку нет очереди из числа коллег-эдукаторов, жаждущих прокатить в прошлое своих “клиентов”!.. Если верить народным приметам, сегодня просто-таки обязана испортиться погода, несмотря на все усилия климатизаторов!

— Ты… ты уверен? — переспросил я. — Что, можно хоть сейчас пойти и воспользоваться Установкой?

— Можно, — ответствовал с какой-то скрытой усмешкой Топсон. — И даже нужно. Прямо сейчас…

Я покрутил головой и направился в третий корпус, где в помещении без окон, экранированном со всех сторон от воздействия внешних полей, располагалась Установка. От всевозможных инспекторов и ревизоров комнату до сих пор удавалось скрывать — во многом благодаря Бурбелю. Даже сам начальник Пенитенциария, по-моему, считал, что за бронированной дверью, оснащенной комп-идентификатором, находится склад ремонтных принадлежностей.

Я очень не хотел, чтобы сейчас мне попался кто-нибудь из знакомых, но, видно, чего боишься — то и случается.

На лестнице мне встретился Вай Китадин. Однако и он сегодня был каким-то не таким. Вместо того, чтобы со всех сил хлопнуть меня по плечу и обрушить на меня водопад слов, ржания и юмора — в его, разумеется, понимании — он лишь воззрился на меня с таким тоскливым недоумением, как если бы я явился на службу голышом.

Хотя… Ну конечно, вот в чем дело!.. Просто вид мой, наверное, ужасен. Да и каким ему следует быть после бессонной ночи и таких переживаний?

— Привет, Вай, — сказал я, протягивая руку Китадину. — Что, неважно выгляжу, да?.. Не обращай внимания, это голомакияж. Мне сегодня захотелось нацепить на себя имидж ожившей мумии…

Руку мою он все-таки пожал, и ладонь его оказалась влажной и вялой.

— Ты… это… — начал Китадин, оглядываясь по сторонам, но почему-то на этом весь его коммуникативный пыл угас. — Извини, Теодор… я спешу…

— Ну, давай, давай, — недоуменно пробормотал я, глядя вслед в широкую спину своего дружка.

Чтобы Вай, любимой поговоркой которого было сравнение работы с волком, так торопился на рабочее место — нет, сегодня поистине что-то стряслось!..

Глазок индикатора над дверью свидетельствовал о том, что Установку действительно никто не эксплуатирует в данный момент. Достав на ходу карточку-пропуск, я вставил его в щель идентификатора, и тяжелые створки приглашающе разошлись передо мной.