Евгений Гаркушев - Плюшевые самураи (сборник)

Свет начал меркнуть. Мы оказались в перекрытой щели. Кажется, ее отрыл Старостин, соединив с отдельно стоящим погребом в одном из подворий.

– Сейчас, сейчас, – шептала девушка. – Переждем. Перестанут стрелять, я вызову подмогу, отнесем тебя к хирургу.

– Долго ждать, – хмыкнул я. – Полтора дня еще.

– Почему полтора дня?

Ответить я не успел. Послышался страшный грохот, землю тряхнуло – и я потерял сознание, в который раз за последние несколько минут.

Очнулся, когда девушка поднесла к моим губам фляжку с водой – овальную, алюминиевую – где только нашла такую? Пить очень хотелось, и я с трудом напился – даже глотать было больно. Вода оказалась странного вкуса, и после того, как я утолил жажду, мне стало очень тоскливо.

В укрытии царил полумрак – свет попадал внутрь через неплотно пригнанные доски двери. И все же я мог разглядеть свою спасительницу. Выцветшая гимнастерка цвета хаки, такая же юбка, черные потертые сапоги. Пахло от девушки какими-то дешевыми, но приятными духами – кажется, ландышем. А еще – гарью и потом. В целом пахло приятно. Запахом живого человека…

– Как вы здесь оказались? – прошептал я.

– Заметила вас, подползла.

– Я не о том… Откуда вы взялись на полигоне?

– На каком полигоне, капитан? Тут не учения. Идет война! Вам память совсем отшибло? Бедненький…

– Война? – переспросил я. – Ну да, война…

– Лезут немцы, лезут, – глядя в одну точку, проговорила Мария. – И когда это кончится? Но ведь остановим мы их, капитан? Остановим? За Волгу им пути нет?

И тут мне стало по-настоящему страшно. Когда в меня целился Пальцев, особого страха я не испытал. Да, умирать не хотелось, но тогда опасность была видимой и реальной. А эта сумасшедшая девушка, невесть как попавшая на полигон… Рассказывает о немцах… Какие немцы? Где? Последний раз мы воевали с ними в прошлом веке. Впрочем, в Поволжье немцев хватает и сейчас, но кто же станет с ними воевать? Да и одета девушка странно. Откуда у нее гимнастерка? Странные, непохожие ни на что погоны. Сумка с красным крестом… Почему она в сапогах, а не в ботинках, даже если предпочитает стиль «милитари»?

– Перевязать вас надо, капитан, – заявила девушка. – Сейчас, бинты достану…

– Обезболивающее есть? – спросил я.

– Морфий? Нет, не положено.

– Какой морфий, детка? О чем ты? Стандартное обезболивающее! Армейский пакет! Да у меня же в куртке он должен быть. Посмотри, в нагрудном кармане.

Девушка приблизилась. Совсем молоденькая, и хорошенькая к тому же. Прямые черные волосы, собранные в хвостик…

– Здесь только обломки, капитан. Пуля разнесла коробочку вдребезги. Все пропиталось кровью.

Значит, крови не боится. Привычная. А гимнастерку и правда надо снимать. Чуть позже…

– Почему ты называешь меня капитаном, Маша?

– Так ведь четыре звездочки на погоне. Капитан, – робко улыбнулась девушка. – Или вы моряк? Из морской пехоты?

– Нет, я пехотинец. Давай остановим кровь.

Маша неведомо откуда вытащила скальпель, аккуратно разрезала гимнастерку. В одном месте, в другом, постоянно тормоша меня, переворачивая с боку на бок. Опять стало больно, и я отключился.

В себя я пришел перебинтованный. Пахло йодом. Лежал я на земле, точнее – на шинели. Маша присела рядом.

– Температура поднимается, товарищ капитан. Нехорошо. А у меня нет ничего жаропонижающего. Как вас зовут? Я ведь и не спросила.

– Никита. Никита Волков.

– Автомат у вас интересный был. Его выстрелом разнесло. Трофейный?

– Нет, Машенька, наш.

– Самая новая разработка?

– Есть и новее. Ты кем работаешь, Маша?

– А я не работаю. После медицинского училища сразу на фронт попросилась.

Мне ничего не было ясно. Но я решил принять правила игры.

– Почему не в госпитале служишь, а на передовой, под огнем?

– Так уж сложилось, – потупила глаза девушка. – Не поладила кое с кем. Знаете, бывает…

– Раненых с поля боя должны выносить мужчины-санитары. Разве нет?

– Кто же воевать тогда будет? Раненых таскать и девчонкам под силу. А вы воюйте.

Откуда-то с новой силой потянуло гарью. Как бы нам не задохнуться в этом погребе.

– Уходить надо, Маша. Тебе надо уходить. Я пережду.

– Нет, товарищ капитан. Я вас не брошу.

Что это за обращение – «товарищ», и на «вы»? Пытается шутить? Сама боится? И что она, в конце концов, здесь делает?

– Это приказ, Мария. Уходите. Немедленно.

– Медсестры не в вашем подчинении, товарищ капитан. Да и засыпало землянку. Дверь не открывается, я хотела выглянуть. А щель бревнами завалило. Из пушки соседний дом разнесли.

– Что ж, значит, судьба.

Сил спорить у меня не было. Я попытался перевернуться на бок. Получилось, хоть и с трудом. На полу, на куске брезента, заметил черную коробочку и наушники. Да это же плеер Старостина! Поручик оставил его в укрытии. И правильно – в окопе нужно слушать звуки боя. Музыка отвлекает и может погубить. Но лучше бы он оставил здесь пакет первой помощи…

– Вы поспите, товарищ капитан.

– Давай на «ты», Мария? Мне неудобно – не настолько я тебя старше. А ты мне еще и жизнь спасла.

– Хорошо, давай на «ты», Никита. А что жизнь спасла – так для того ведь я и служу. Да и громко это сказано. Ты, может, и без меня выбрался бы.

– Мне и правда память отшибло, наверное. Не помню, как я здесь очутился, – солгал я. – Ты из какого подразделения?

– Из медсанбата, откуда же еще? Тринадцатая гвардейская стрелковая дивизия. А ты не наш, что ли? Откуда? Из сто девяносто шестой стрелковой?

– Не помню. Не знаю.

Девушка подозрительно взглянула на меня, наморщила лобик.

– Что-то хоть помнишь? Призвали тебя когда?

– Да вот, буквально несколько дней назад.

– А до этого что же? По брони на заводе работал?

– Не на заводе. В градоуправлении.

– А… Из Москвы?

– Нет, из Ростова. А ты откуда?

– Из Кривого Рога. На Украине. Немцы его давно уже захватили.

– Так мы с немцами воюем, Маша?

– С фашистами, – лицо девушки стало еще более настороженным. Словно она ожидала от меня какого-то подвоха.

– Но фашисты же, вроде, в Италии? Слово итальянское…

– И в Германии тоже фашисты. Ты спи, капитан. Спи. Потом поговорим.

– Нет, спать я не хочу. Вдруг враги нагрянут? Хоть какое-то оружие у тебя есть?

– Нет.

– Клинок мой тоже в поле остался?

– Не знаю. Не видела. Автомат покорежило, больше ничего не заметила.

Толку от серебряной шпаги мне сейчас не было никакого, вряд ли я смог бы вытащить ее из ножен, но потеря меня очень огорчила. Если придется умереть – не хотелось делать это как безродному псу, безоружному.

– Посмотри, может, найдется что-то в укрытии? И подай мне, пожалуйста, плеер – он, наверное, работает.