Александр Сивинских - Зверь с той стороны

Еще новость. Во дворе теперь у нас не одна, а две собаки. Обзаведение — на радость дочурке — щенок, Кучумко.

Кучумко (или хан Кучум, если без уменьшительных окончаний) цвета абрикосового с шоколадом пушистая и потешная неуклюжая игрушка с шелковистой шерсткой и умно-озорными глазами. Ему всего-то чуть больше полутора месяцев от роду. Привёз его в подарок Филиппу Коля-однорукий, как обещал. Филипп был удивлен: говорит, что он уж и забыл совсем о том обещании. Причём отдал Николай щенка за символический рубль. Выпросил, правда, юбилейный, с Пушкиным. Сказал, что щедрость эта от глубокого сердечного к семье Капраловых расположения.

Щеночек имеет документы, в которых именуется длинно и витиевато. Ибо он не какой-нибудь беспризорный дворняжонок, а яркий представитель зарегистрированной собачьей линии. Совсем недавно официальный меморандум Европейской ассоциации собаководов провозгласил появление новой породы. "Серебрянский длинношёрстый треф". А Коля-однорукий ныне заводчик трефов-чемпионов. Он успел даже мелькнуть в рекламе собачьего корма. Отсутствие у него правой руки осталось в ролике незаметным. Может быть потому, что главную партию в рекламе исполняли всё-таки собаки. Кучумко тоже. Он азартно тыкался слепой мордашкой в материнское брюхо. Компанию ему составляла шестёрка братцев и сестриц.

В Петуховке Николай последнее время крутится частенько. Он наладился писать книгу жанра не то "альтернативной истории", не то «криптоистории» в соавторстве с Костиком Холодных. Помирились, выходит. После прибытия Филиппа Константэн намеревался покинуть наш гостеприимный кров, но поддался уговорам Машеньки и остался. Перебрался только на веранду. Пишет в основном он, а Николай осуществляет общее руководство, генерирует сюжетные идеи и дает консультации.

Как и ваш покорный слуга, оба соавтора не признают ни печатных машинок ни тем более компьютера. Живая мысль должна воплощаться в живое слово посредством живой руки. Стало быть, пером. Работают много. В основном вечерами, но прихватывают и ночей. Испорченных и выброшенных брульонов уже накопилось на год растопки печей всему околотку. Судя по брульонам, произведение начинающие беллетристы намереваются сделать детективным. Боевик с лёгким налетом романтизма. Они вольготно пользуются домашними архивами Капраловых, кое-какими материалами, собранными мною, а также архивом поселкового краеведческого музея. Работа кипит.

Фабула книги приблизительно следующая. Группа энтузиастов "науки, не ограниченной никакими запретами, никакими канонами", создает лет сто назад некий механизм. Нечто вроде компьютера, чей принцип действия кардинально отличается от привычных нам сегодня. Так называемый Контролируемый Вариатор Энтропии. Конвэнт. Вариатор получается, конечно же, вовсе не контролируемым, обретает разум, а попутно всемогущество. Или почти всемогущество. Как всякий новорождённый божок, он первым делом созидает небольшой собственный мир. И пытается заселить его — вперемешку уворованными земными людьми и животными, а также собственными богопротивными творениями наподобие карикатурных людей и животных. На Землю, взамен похищенных существ, Конвэнт направляет копии. Которые, сами понимаете, хитры, агрессивны, злокозненны, аморальны. Отличаются высокой приспособляемостью, склонны к объединению по "видовому признаку" и намерены прибрать Землю к рукам. Своеобразные "хомо новус". Создателей своих Конвэнт, разумеется, убивает в первую очередь, лишь только обретя самостоятельность. За исключением одного. Но и этот, последний — увы, не успев уничтожить опасное детище — теряет память.

Это предыстория, на которой покоится сюжет и которая украсит в виде разгадки всех тайн заключительные главы романа. Прочтя её, легко догадаться, отчего, по мысли авторов, в России стоит такой бардак всю последнюю сотню лет. Основная часть книги, ещё не написанная, посвящена будет, очевидно, борьбе людей доброй воли с порождениями чудовищного Конвэнта и им самим. В роли выжившего создателя "вариатора энтропии" явственно виден Артемий Трефилов, а в «вариаторе» — таинственная трефиловская Машина. Поскольку Николай до сих пор всерьёз убежден, что я и есть тот самый Трефилов, он же Живуля, то с моей стороны будет вполне логичным присоединиться к сочинителям. Возможно, я так и поступлю. У меня появились кое-какие любопытные задумки насчёт Конвэнта, Артемия и всего прочего.

Николай с горячностью уверяет, что издать книгу не составит труда. Поскольку, во-первых, это верный бестселлер, а во-вторых, он имеет доброго знакомца из людей влиятельных и весьма. Ведь он — старинный приятель генерал-губернатора Штольца. Вернее, его папеньки, но это почти то же самое, считает Коля. Ну, не знаю, не знаю…

Впрочем, Бог им на помощь. А если я решусь составить компанию, то нам.

Сегодня утречком, по холодку я сгонял на автобусе до Сарацина, показать дантисту зубы.

Вообще, с доармейских времен зубы у меня ни разу почему-то не болели (а что мне, forever young Живуле?). Но совершать раз в полгода профилактический осмотр я считаю полезным. И сделал это для себя непреложным законом. Отдаваться в руки петуховскому коновалу и зубодёру, имеющему зловещее, в полный голос говорящее за себя прозвище Аракчеев, я не желаю, и меня можно понять.

Зубы опять оказались в полной исправности. Стоматолог покрыл их фторсодержащей пастой, а меня расхвалил, всё равно как именинника и юбиляра. Ещё он порекомендовал купить «флоссы», то бишь зубные нити, и во что бы то ни стало фирмы «Oral-B». Я выразил горячее желание последовать его совету, в чём несколько покривил душой. Очинённая спичка — вот чудный отечественный заменитель «флоссов», что бы там ни говорили.

Выйдя из клиники, я оказался предоставлен себе, ибо до обратного автобуса было часа два времени. Решил пройтись к автостанции пешочком. Благо впереди двигалась аппетитная дамочка в обтягивающих одеждах, и приятное для глаз зрелище гарантировалось. На дамочке были простые чёрные босоножки, тоненькие чёрные, отливающие зеленью брючки до колена, сообщающие об ажурности её белья или вовсе отсутствии такового, и коротенький чёрный с зеленоватым блеском топ. Брюнетка. Волосы гладко зачёсаны и собраны в тугой узел, шея и плечики чарующе хрупки, талия тонка. Бёдра гладки, но самую чуточку, на мой взгляд, шире идеальных для такой фигуры. Впрочем, стройные её ноги могли примерить с непропорциональными бедрами даже столь придирчивого ценителя, как я. Она помахивала крошечной сумочкой на длинном ремешке, а шла… Нет, не лебёдушкой плыла. Казалось, что это течёт, переливается из положения в положение, и в каждом замирает на краткий миг, демонстрируя себя, не совсем женщина, а большая сильная змея в образе женщины. Гибкость, грация и… шуршание чешуи. Я любовался, думая: вот бы остановилась, повернулась — личико рассмотреть. Она почувствовала, остановилась и повернулась.