Михаил Харитонов - Факап

Однако вопрос о том, почему дону Рэбе всё это сходит с рук, оставался подвешенным в воздухе.

Разумеется, имелись нюансы. Например, захваченный баронами кусок исконно арканарской земли был на самом деле спорным — на него претендовал Соан. Причём снять эти претензии торгаши не могли при всём желании, поскольку это затрагивало самые основы существования республики. Именно делегация от этих территорий (официально именуемых «западными провинциями») на первом и последнем Всесоанском учредительном собрании своими голосами продавила решение об учреждении республики. При этом де-факто территории уже тогда контролировались Арканаром, и все это понимали. Однако официальный отказ признавать эти земли своими данные голоса аннулировал, что, по соанским законам, влекло за собой упразднение основных документов и созыв нового Учредительного собрания. Что для Конференции двенадцати негоциантов было совершенно неприемлемо. Поэтому проарканарская партия, при всех своих успехах, была неизбежно ограничена в своих возможностях — её противники всегда могли поднять вопрос о «западных провинциях». С другой стороны, отдавать территории Соану арканарским королям не хотелось. Вариант с незаконным — с точки зрения престола — захватом земель баронами снимал соанские претензии к Арканару и развязывал руки проарканарской партии. При этом король продолжал считать земли своими, а баронов — мятежниками. Впрочем, и ни к каким конкретным действиям это его не обязывало: решение данного вопроса могло и подождать. Так что оставалось лишь удивляться, каким образом дон Рэба умудрился провернуть столь деликатную операцию, и точно ли его это заслуга. Скорее уж, операция готовилась давно, а дон Рэба сыграл роль жупела.

Интереснее была ситуация с ируканской войной. То, что дон Рэба потопил в болотах армию, было правдой. Но правдой было и то, что вместе с тысячами ни в чём не повинных солдат в болотах сгинула и часть армейской верхушки. В основном это были младшие сыновья старых баронских родов, амбициозные и политически неблагонадёжные. Ещё несколько армейских шишек слетели со своих постов по итогам войны: Пиц Шестой — как типичный самодур и тиран — возложил всю вину за факап на военных. Но на взгляд внешнего наблюдателя всё это очень напоминало чистку рядов перед какими-то серьёзными делами.

Что касается Ирукана, то и здесь имелись свои обстоятельства. После позорного факапа арканарцев герцог Ируканский и его окружение укрепились во мнении, что Арканар — бумажный тигр, бояться которого глупо. Соответственно, можно было урезать непроизводительные военные расходы, что экономный герцог с превеликим удовольствием и сделал. От недовольной армейской верхушки он откупился титулами и награждениями, а также откровенным попустительством в кадровых вопросах. Что никак не способствовало позитивным переменам в застоявшемся армейском болоте.

Земные историки, проанализировав всё это, пришли к выводу, что их величество Пиц Шестой намерен окончательно решить ируканский вопрос ещё при своей жизни. Правда, все расчёты показывали, что без помощи извне Арканар на это не способен. Одно дело война, пусть даже победоносная, но принципиально не меняющая статус-кво, и совсем другое — реальный разгром и ликвидация государства и долговременная оккупация. На это у Арканара не было ни сил, ни средств, ни нужного опыта. Похоже, решили земные специалисты, у хитрого и дальновидного короля случилось-таки нетерпение сердца — есть такая политическая болезнь с неблагоприятным прогнозом.

Земные специалисты ошибались. Ошибся и король — хотя его ошибка была естественной и неизбежной. Он всё неплохо просчитал, но не принял во внимание факторы, не укладывающиеся в круг привычных понятий. То есть землян.

Ну, тут уж извините.

День 102

Тьфу-тьфу, кажется, больше ничего не колет. В связи с чем послушал с утра «Салернский кодекс здоровья» Мазафаки, в варианте с домбрами и паровой турбиной. Это, конечно, уже постнеоакадемизм, но в наушниках Мазафака почему-то есть. И Дурашкин есть. И Ли Йорг Цимес-младший. И Штокхаузен почти весь. А вот Веберна почему-то почти ничего. Зато есть Губайдуллина. К чему она? Не понимаю я такой избирательности.

Из прочего интересного. Думаю, а может как-нибудь извернутся и синтезировать табак? Никотин как таковой сделать можно, это я уже выяснил. Но я-то люблю именно табачок. Чтобы покурить, подышать дымком. Одно плохо: я, оказывается, почти ничего не знаю про табачный лист. То есть думал, что знаю, дошло до дела — ни хрена. Вот просто никак.

А вообще мне, конечно, грустно. Потому что выхода для меня никакого нет. Ну разве что в пустоту без скафандра. Хотя вот этого, извините, не дождётесь. Год буду здесь сидеть, а в пустоту без скафа не выйду. Не дождётесь. Не знаю, правда, кому я это говорю. Но не дождётесь.

Ну что, давайте снова про дона Рэбу? Я про него ещё не всё рассказал.

Судя по всему, план разжигания крестьянских бунтов был уже его собственным. Правда, совсем уж спрятать уши ему не удалось. В частности, слухи о том, что крестьянские армии — в том числе печально известное своими зверствами воинство дона Кси и Пэрты Позвоночника — подкармливаются непосредственно первым министром, достигли двора. Смысл подобных мероприятий был очевиден: в очередной раз поджарить пятки баронам. Баронам это категорически не понравилось и они решили, что пора бы Его Величеству сменить фаворита. Соответствующую мысль довели до сведения Его Величества. Довели обычным путём — через очередную королевскую фаворитку. Пиц Шестой ответствовал в том смысле, что дон Рэба пользуется его полным доверием и защитой. Но, видимо, высочайшее неудовольствие он всё-таки вызвал. Выразилось это в том, что при дворе почему-то стало можно говорить о новом фаворите в самом неуважительном тоне. Шуточки про мышь в сарае и тому подобное зазвучали снова. Особенно изощрялись те, кто уже успел как следует испугаться.

Дон Рэба выждал, а потом устроил чистку правительства, вышвырнув оттуда представителей родовой аристократии, а также пробравшихся на высокие должности книгочеев. При этом он учинил и сокращение должностей, истребив множество синекур и хлебных местечек. Одновременно с этим он открыл первую в истории Арканара школу для подготовки административных кадров, наполнив её детьми купцов и мелкого дворянства. Прокуратором школы он поставил монаха из Святого Ордена, некоего отца Кина, человека со сложной судьбой. Прославился он «Трактатом о доносе», привлёкшим внимание дона Рэбы утверждением, что перед доносчиком и дознавателем равны все, от простолюдина до великого барона.