Григорий Адамов - Тайна двух океанов

– «Пиротехника»! – рассмеялся Горелов. – Хорошая аттестация для Плутона! Кстати, а какие, в самом деле, его координаты?

– Тридцать градусов двадцать две минуты восемнадцать секунд южной широты и сто тридцать градусов двенадцать минут тридцать пять секунд западной долготы, – ответил лейтенант, захлопнув журнал.

– Вот как! – радостно удивился Горелов. – Да ведь мы уже почти у Южного тропика! Когда же мы там окажемся, как вы думаете.

– Если не будем останавливаться, то на обычных восьми десятых хода, курсом на норд-вест, придем туда наверняка через восемь часов. Завтра, двадцать девятого июля, в четыре часа. Минута в минуту!.. Нет, вы лучше скажите, Федор Михайлович, – воскликнул лейтенант, поглядывая на экран и следя за сигнальными лампочками на щите управления, – заметили вы этот грандиозный фонтан из раскаленных камней, который шел кверху сначала одним стволом, а потом на полпути разделился на четыре ствола! Это была феерическая картина! Как будто гигантская кокосовая пальма с четырьмя склонившимися багровые ветвями на верхушке. Ни один пиротехник не придумает такого номера!

Несколько минут Горелов разделял восторги лейтенанта, потом вдруг заторопился и, сославшись на спешное дело, быстро вышел из рубки.

В коридоре было тихо и пусто. Горелов подошел к крайнему люку, ступил было на винтовую лестницу, но остановился и задумался. Лицо его выражало крайнее возбуждение. С минуту он постоял неподвижно, опустив глаза, потом, встрепенувшись, резко повернулся, поднялся обратно в коридор и быстро направился к своей каюте. Здесь он начал торопливо раздеваться.

– Так нельзя… Надо отдохнуть, надо набраться сил, – бормотал он.

Раздевшись, он потушил свет и улегся на койку, но долго не мог уснуть. В темноте слышны были его вздохи, он часто поворачивался с боку на бок, пока наконец затих. Сон его был тяжел и тревожен, но через четыре часа он проснулся достаточно свежим и бодрым. Одевшись и умывшись, он почувствовал себя совсем хорошо. Через два часа наступала его вахта: Ромейко был болен, и Горелов охотно освободил его на двое суток от работ, взяв их на себя. Горелов вышел из каюты и прошел в столовую. Там он выпил какао, плотно закусил и посмотрел на часы. Было ноль часов пятнадцать минут двадцать девятого июля; до смены вахт в машинном отделении оставалось еще пятнадцать минут. Горелов вышел из столовой и направился к центральному посту. Подойдя к его двери, он оглянулся: в коридоре никого не было. Слегка нажав на дверь, Горелов чуть отодвинул ее, заглянул в узенькую щель и довольно улыбнулся: как он и рассчитывал, на вахте опять был лейтенант Кравцов.

– Доброй ночи, Юрий Павлович! Уже вступили на вахту?

– Да, только что сменил старшего лейтенанта.

– Как идем?

– Отлично. Прямо на норд-вест.

– Приветствую от всей души этот курс. До чего душа рвется домой, передать трудно!

– Дело понятное. Не вы один…

– Пересечем экватор, а там уж совсем близко будет. До тропика еще далеко?

Лейтенант посмотрел на часы:

– Ровно через три часа будем там. Горелов вскинул глаза на часы:

– Ну, прощайте! Спешу сменить Козырева. Ромейко-то болен.

– Прощайте, Федор Михайлович!

Отпустив Козырева, Горелов прошел по всем находящимся в его ведении отсекам и камерам. В камере водородных баллонов он задержался. Один из них работал; его насос гнал по изогнутой трубе газ через газопроводные трубы к дюзам. Горелов подготовил к работе и соседний баллон, очевидно, не надеясь на автоматический переключатель. То же самое он проделал в соседней камере кислородных баллонов. Вынув из кармана небольшой открытый ящичек и сняв со стены герметически закрытый мешок, кое-какие инструменты, Горелов надел газовую маску, асбестовые перчатки и вошел в камеру газопроводных труб. В камере, пробравшись сквозь чащу горячих труб к левой стене, Горелов занялся сигнализационной системой. Сигнализатор давления газов он накрыл ящичком, вынул из мешка ленту размягченной резиновой прокладки и проложил ее под нижними краями ящичка. Жар в камере быстро схватил размягченную прокладку, и ящичек с сигнализатором внутри оказался герметически закрытым. Захваченный им воздух из камеры будет теперь неизменно сохранять свой прежний состав и прежнее нормальное давление. Какие бы изменения ни произошли потом в самой камере, заключенный в ящичке сигнализатор будет посылать на щит управления центрального поста одни лишь успокоительные сигналы.

Покончив с этой кропотливой работой, Горелов вынул из кармана плоскую металлическую коробку с мотком прикрепленных к ней тонких проводов. На плоской стороне коробочки виднелся под стеклом часовой циферблат и две стрелки. Из коробочки слышалось тихое ровное тикание часов. Горелов нажал кнопку на узкой грани коробочки и осторожно отпустил крышку. Под крышкой оказался простой аппарат старинных бензиновых зажигалок: фитилек, пропитанный бензином, и около него маленькое шершавое колесико, вращающееся над кремнем. Горелов завел часы и поставил стрелки на четыре часа пятнадцать минут. После этого он положил зажигалку на ящичек с сигнализатором внутри и соединил ее проводом с аккумуляторным шкафчиком от автономной сети освещения. Покончив и с этим, Горелов вышел из камеры.

Тяжело дыша, стирая пот со лба, он присел на стул в углу возле баллонов и посмотрел на часы. Стрелки показывали три часа тридцать минут. Посидев немного, Горелов вскочил и начал быстро ходить по узкому проходу между баллонами, потом опять сел, но через минуту снова вскочил и возобновил хождение по камере, то и дело поглядывая на часы. Без десяти четыре Горелов сорвался со стула, бросился к кнопке, открывающей дверь в газопроводную камеру, вывинтил ее фарфоровую головку, сломал под нею пластинки замыкания и ввинтил головку обратно в гнездо. Затем он кинулся к ранее подготовленному баллону с кислородом и соединил его трубу непосредственно с камерой, минуя газопроводные трубы. То же самое он сделал и с водородным баллоном в соседней камере. Потом присел на стул, вынул часы и напряженно, не сводя глаз, следил за движением стрелок над циферблатом. Ровно в четыре часа он вскочил со стула, закрыл краны в баллонах, посылающие газ в дюзы. Дюзы перестали работать, подлодка двигалась уже только по инерции.

Бледный, взволнованный, Горелов спешил через отсеки и камеры машинного отделения, по винтовой лестнице, по коридору – к центральному посту управления.

– Юрий Павлович! – задыхаясь, обратился он к лейтенанту Кравцову, стоявшему с встревоженным лицом у микрофона и готовившемуся кого-то вызывать. – Дюзы остановились! Что-то неладное с ними. Это работа вашего пиротехника, черт бы его побрал! Наверно, пемза и пепел набились в камеры сжигания. Дайте скорее пропуск на выход из подлодки. Надо немедленно прочистить их.