Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

– Елена… Ты… Ты уж постарайся узнать меня при следующей встрече… Хорошо?

И под мелодичное серебристое позвякивание пропал. Просто исчез – и всё…

Я вытерла злые слезы тыльной стороной ладони, оглянулась на окружающее воинство. На Гаврилу-воеводу, все еще стоящего по стойке смирно, озабоченно-насупленного Аркадия Викторовича, несколько смущенно улыбающегося Клементия, беззаботно-благостного Матвея, на их спиров, с ленивым самодовольством выкусывающих некие лакомые кусочки с человеческих тел, на стройную шеренгу экранов-зеркал с самыми разнообразными пейзажами, которую заботливо выстроил вокруг мой предусмотрительный кактус…

«Ха! – подумала я, все еще обращаясь к нагло ушедшему мелированному князю-самодуру, посмевшему меня покинуть. – Тебе-то хорошо: хлопнул дверью да и убыл на годы! А мне теперь разбирайся со всеми проблемами!…»

Ну, это он убыл на годы, а мне-то его ждать – всего-ничего!

А вот не буду я никуда отсюда уходить! Ни в какое шагировское имение, никуда! Раскомандовался! Клементия только к супруге отправлю, чтоб рождения дочери не пропустил, и сразу вернусь. «Узнай меня»… Да уж узнаю! Под дверью буду сидеть – не пропущу! Интересно все-таки: какой он будет?…

Герой лежал рядышком на песочке и под шум морской волны грел на солнышке свои геройские телеса.

Телеса были ничего так – вполне подстать героическому облику. Хотелось даже спросить: где это ты накачался? В подсобке компьютерного зала имелся тренажерный комплекс, которым ты все эти годы регулярно пользовался?

Еще пару дней назад я бы обязательно спросила. Восьмилетнего пацаненка. Или четырнадцатилетнего угловатого подростка. Но не этого качка-героя. Иронизировать и ерничать рядом с парнем, загорающим сейчас рядышком со мной, почему-то не хотелось. Мелко это было и глупо. Да и вовсе ни к чему.

– Не обгоришь? – спросил Олег, чуть повернув ко мне лицо.

Ему-то пережариться на солнышке не грозило: приятно-коричневый загар покрывал героя с ног до головы. Видимо, помимо тренажерного зала в подсобке глобального компьютера имелся еще и солярий.

– Постараюсь, – сдержанно ответила я.

– Одного старания мало, – серьезно сообщил он, а потом вдруг белозубо улыбнулся – чуть не до ушей – и своим мягким неотразимым баритоном произнес. – Но до чего же я тебя люблю, Елена! Вот просто лежу рядышком, а внутри все поет и ликует: ты здесь, со мной! И мне больше ничего не надо.

– А как же спасение мира? – осторожно напомнила я. – Ты ведь говорил, что дело спасения еще не завершено?

При чем здесь спасение мира, что я несу?? Олег признался мне в любви, а я – про какой-то мир!… Правда, Олег и раньше говорил мне о любви, но это все было не по настоящему, это было в далеком детстве – его детстве… Потому я и не верила. Не надеялась, что любовь маленького мальчика может сохраниться так долго – до самого-самого взрослого состояния! А она, кажется, сохранилась. Он сейчас прямо и четко сказал об этом.

– Милая моя! – засмеялся Олег. Не насмешливо, а счастливо. Нашел мою руку, погладил ее, потом повернулся всем телом – так, что его лицо оказалось над моим, нежно прикоснулся губами к кончику моего вздернутого носа. – Какая же ты прелесть! Дело спасения… Да, оно не закончено. Но теперь оно может немного подождать. Теперь – я могу себе позволить управлять делами. Раньше они управляли мной, но главный рубеж пройден. Большинство потаек вышли на третий уровень. Зоны, где люди могут обходиться без гривен, разрослись настолько, что во многих местах даже соприкасаются друг с другом. И если потратить еще с десяток лет, то, пожалуй, можно добиться пятидесятипроцентного соотношения площадей, занятых человеческой и нечеловеческой физикой. По крайней мере на этом материке. Но зачем? Мне что-то расхотелось это делать.

– Расхотелось?… – возмутилась я. – А как же долг героя – спасителя мира?

Он потерся своей гладкой, будто только что побритой, щекой о мою щеку, погладил по волосам, как маленькую, вздохнул:

– Долг? Я выполнил его. Людям теперь незачем ютиться на узких пятачках, за пределами которых – смерть. Пятачки разрослись до таких размеров, что неудобств не будет. А надо ли расширять их и дальше?… Не забывай, что оставшиеся здесь люди питаются в основном из запасов, оставшихся от прежнего мира и хранящихся в пустыне. Если пустыня уйдет, то продукты элементарно сгниют. А на развитие самостоятельного хозяйства, которое сможет кормить людей, уйдут не годы – десятилетия. Если не столетия. Пойми… Впрочем, тебе ничего не надо понимать! Ты еще такая юная, а проблем так много! Не забивай ими свою чудесную голову! – он поправил завиток моего локона.

– Это я – юная? – от возмущения я даже приподнялась.

– Юная и невинная, – засмеялся он.

– Олег, ты, кажется, считаешь себя стариком? С чего вдруг? Или ты там, возле компьютера состарился настолько, что стал совсем неюным и не-невинным?

– Знаешь… Нет, ты не знаешь. Ведь я тебе еще не успел рассказать. Компьютер – это не всё. Я побывал еще кое-где кроме пресловутого компьютера. И невинность… Бог с ней, с невинностью. Весь мой опыт подтвердил то, что и так было известно. Я создан не для кого-нибудь, а для тебя. А ты – для меня!

– Ты где-то бродил и успел мне изменить? – ахнула я, отшатываясь.

– Не тревожь наших спиров, любовь моя, – попросил он. – Видишь, как им хорошо вместе? И, знаешь, как плохо, когда приходится заниматься любовью с женщиной, спир которой буквально шарахается от твоего? Это как-то даже противоестественно…

– Ах, прямо-таки приходится?… – посочувствовала я. – Бедняжка! И сколько же ты так мучился? Занимаясь любовью?

– Поверь, оно не стоит того, чтоб об этом говорить, – Олег сосредоточенно вглядывался в мои глаза, будто искал в них что-то. Крайне важное для себя.

– А, ну тогда я тоже помучаюсь тебе назло!… С кем-нибудь из посторонних лыцаров. Тогда и узнаешь – стоит об этом говорить или не стоит!

– Если хочешь – можешь поэкспериментировать. Сама убедишься – никакой радости…

– Говорил – любишь меня! – прервала я. – А сам предлагаешь отправиться в постель к кому-то другому! Если бы любил по-настоящему – никому бы не отдал!

– И не отдам, – заверил он. – Девочка моя дорогая, я слишком люблю тебя, чтобы выстраивать вокруг нас какие-то заборы. Ты нужна мне такая, какая есть. Даже если ты ошибешься – это будет твоя ошибка, а значит, и моя. Переживем ее вместе. Ты согласна пережить вместе со мной все твои ошибки, невзгоды и неудачи? Я хочу, чтобы ты ответила «да». Просто – «да». Формальный ответ на формальный вопрос, но мне почему-то очень хочется, чтобы эта формальность поскорее свершилась! Итак – «да», любимая?