Питер Уоттс - Ложная слепота (сборник)

Глобальное исследование и оценка угрозы, идущей от роевых разумов, – не единственное задание полковника, а лишь самое последнее. Еще с десяток прохлаждаются на заднем плане, изредка требуя изучения или дополнения. Набеги реалистов на архипелаг Великобритании. Сепаратистский съезд баптистов, строящий вооруженный гиланд[240] в северных морях. Периодические военные трибуналы над какой-нибудь древней пехотой из плоти и крови, чьи киберимплантаты нарушают правила применения силы. Полузабытые, эти дела образуют очередь и ведутся на автопилоте. Когда его внимание понадобится, оповестят.

И все же про одну свечу полковник никогда не забывает, хотя она не горит уже десяток лет – запрограммирована подать сигнал в случае изменения статуса. Однако он все равно проверяет ее каждый день. И теперь, вернувшись на пару суток в огромную пустую квартиру, которую не продал даже после того, как жена ушла на Небеса, проверяет снова.

Все по-прежнему без изменений.

Полковник отключает имплантаты в голове и с удовольствием прячется в тишине, которая воцаряется, как только оверлеи и отчеты перестают бормотать в височной доле. Он с опозданием замечает настоящий звук – тихое постукивание коготков по кафелю позади него.

Поворачивается и успевает заметить пушистую черно-белую мордочку, прежде чем та исчезает за углом.

Полковник выдвигается на кухню.

Зефир с благосклонностью относится к тому, что квартира его кормит, но не слишком это любит. Правда, других вариантов у него нет – хозяина слишком часто не бывает дома. Поначалу кот наотрез отказался есть с механической руки. Он чуть не обезумел, когда какой-то любитель межвидовых связей решил, что будет познавательно, трансцендентно или просто мило разделить сознание с крохотной душой, у которой синапсов в десять раз меньше, чем у человека. Полковник пытается представить, на что могло походить такое насильственное слияние: падение в водоворот непонятных мыслей и ощущений, ослепляющих подобно яркому солнцу, и выброс в ошарашивающую кровоточащую тьму, когда боту-нарциссу стало скучно, и он прервал связь.

Зефир прятался в шкафу неделями, после того как полковник привез его домой; шипел, плевался при виде разъемов, оптоволокна и автоуборщика, тихо выполнявшего свои обязанности. Через два года крохотный мозг пересчитал статистику затрат/выгод и оценил преимущества раздатчика корма на кухне. Но даже сейчас кот больше походил на призрака, заметить его можно было лишь краем глаза. На открытое пространство Зефир выходил сильно проголодавшись или когда полковник неподвижно сидел на одном месте. Физического контакта животное по-прежнему избегало. Полковник потакает ему и притворяется, что не замечает порванную обивку на подлокотнике кушетки в гостиной. Не осмеливается вынуть разъем из уродливого шрама на голове Зефира: неизвестно, какие посттравматические кошмары пробудит поездка к ветеринару.

Полковник наполняет миску кота и отходит на положенные два метра (это прогресс – шесть месяцев назад не мог подойти и на три). Зефир вползает на кухню, дергает носом и осматривает углы.

Полковник надеется, что идиот, от скуки устроивший пытку коту, решит перейти на более экзотических животных. Например, займется цефалоподами. (Ситуация по всем параметрам становится далеко не самой приятной, когда дело касается межмозгового интерфейса с гигантским осьминогом.)

Человеческие рои, по крайней мере, могут сослаться на взаимное согласие. Их члены сами выбирают насилие, которое навлекают на себя, появление добровольного монстра из озера уничтоженных личностей. Если бы этим все и заканчивалось, а вред ограничивался лишь тем, что рой делал с разумом своих частей…

Свеча сына дремлет в закутке сети, как индикатор в чистилище. Зефир с каждым вторым укусом оглядывается по сторонам, все еще опасаясь Второго пришествия.

Полковнику знакомо это чувство.

Они встречаются на террасе в стороне от Риверсайда, в одном из классических бистро, где все – от приготовления еды до обслуживания за столиком – совершают люди из плоти и крови, и в результате все – от приготовления еды до обслуживания за столиком – далеко не лучшего качества. Но посетители все равно готовы платить за персональный подход.

– Вы не одобряете… – говорит доктор Латтеродт, сразу переходя к делу.

– И немало вещей, – признает полковник. – Вам следует быть более конкретной.

– Нас. То, что мы делаем, – она смотрит на меню (буквально – то напечатано на примитивной бумаге). – Не одобряете рои в целом, я так думаю.

– Есть причина, по которой они находятся вне закона. Большинство, по крайней мере.

– Есть. Люди боятся, что то, чего они не понимают, начнет контролировать их жизни. Неважно, насколько рациональным или полезным может быть любой закон и политика. Когда для понимания их механики требуется десять мозгов, одиночные этого пугаются. – Марионетка пожимает плечами. – Но дело в том, что Двухпалатники не сочиняют законы и не проводят политику – они лишь смотрят на природу, а руки держат при себе. Может, именно поэтому они не противозаконны.

– А, может, это уловка. Если бы мясные интерфейсы получили известность, могу поспорить, что мы определили бы термин «технология» более точно.

– Закон об интерфейсах приняли добрых десять лет назад, а власти до сих пор не выработали однозначного определения. И разве смогли бы? Мозги перепаивают себя с каждой новой мыслью. Как запретить кортикальную коррекцию законодательно, не запретив саму жизнь?

– Это не мое дело.

– И все-таки вы не одобряете.

– Я видел слишком много урона. Вы делаете невинное лицо, говорите и говорите о трансцендентных озарениях группового разума. Обо всех предвидениях, которые можно получить, присоединившись к великому целому. Но никто не говорит о том…

«Чем другие платят за ваше просвещение».

…что происходит с человеком после.

– Взгляд на небеса, – бормочет Латтеродт, – превращающий жизнь в ад.

Полковник моргает:

– Именно.

Как себя чувствуют люди, у которых забрали зрение богов, чье жалкое, убогое существование преследуют смазанные и неразличимые воспоминания о возвышенном? Неудивительно, что люди подсаживаются, и что некоторых приходится насильно вырывать из разъемов, не слушая их криков.

Покончить с жизнью, тлеющей в тени такого пламени… Боже, это почти акт милосердия.

– …это распространенное недоразумение, – говорит Латтеродт. – Рой – не пазл из тысячи крохотных личностей, а единое целое. Джим Мур не превращается в Супермена: когда рой активен, его не существует. Если только не понизить время задержки.