Артур Кларк - Рама II

— Ты, наверное, знаешь, что я женился на Саре Тайдингс, когда оба мы были еще очень молоды, — начал он. — Она тоже не была еще знаменита и только первый год работала в Королевском шекспировском театре. В Стратфорде ставили «Ромео и Джульетту», «Как вам это понравится» и «Цимбелина». Сара играла Джульетту и Розалинду — совершенно фантастическим образом. Тогда ей было восемнадцать, она только что окончила школу. Я сразу же полюбил Сару, увидев ее в роли Джульетты. Каждый вечер я посылал ей розы в гримерную, растратил на билеты почти все мои сбережения. Мы дважды пообедали вместе, и я сделал предложение. Она согласилась, должно быть, от удивления, чем из любви. Лето закончилось, и я отправился работать в Кембридж. Мы жили в скромной квартирке, и она ездила в театр — в Лондон. Когда я мог, то сопровождал ее, но через несколько месяцев мои занятия потребовали больше времени.

Остановившись, Ричард поглядел на Николь. Она не шевельнулась. С улыбкой любви на губах Николь лежала, положив голову ему на грудь.

— Давай дальше, — негромко сказала она.

— Сара была такая возбудимая, ей нужны были волнения и разнообразие. Мирские хлопоты раздражали ее, скажем хождение по магазинам. Сделать заказ по телефону тоже было слишком большим трудом. Любое поползновение на методичность ей досаждало. Любовью следовало заниматься в разной позе под другую музыку, иначе ей это казалось преснятиной. Какое-то время у меня еще хватало изобретательности, чтобы удовлетворить ее. Мне, кроме того, приходилось вести все хозяйство, чтобы освободить ее от этой рутины. Но в сутках всего двадцать четыре часа. И в конце концов, невзирая на мои значительные способности, мои занятия стали страдать — так много сил я тратил, чтобы увеселить ее. После того как мы прожили год, Сара захотела снять квартиру в Лондоне — не возвращаться же поздно вечером после спектакля. К тому времени она и так уже раза два в неделю ночевала в Лондоне, якобы у подружек-актрис. Но популярность ее росла, деньги у нас были, я не мог возражать. Вскоре поползли сплетни. Я решил не обращать на них внимания, наверное, опасался, что она не станет их опровергать. А потом поздно ночью, когда я готовился к экзамену, мне позвонила женщина. Она была очень вежлива, но явно расстроена. Отрекомендовалась женой актера Хью Синклера и сообщила, что этот самый мистер Синклер, в то время блиставший вместе с Сарой в американской пьесе «В любую погоду», крутит с моей женой. «Видите ли, — сказала она, — в данный момент он как раз находится в ее квартире». Тут миссис Синклер разрыдалась и бросила трубку.

Потянувшись, Николь ласково погладила Ричарда по щеке.

— Во мне словно что-то взорвалось, — говорил он, вспоминая пережитую боль. — Меня охватили отчаяние и гнев, меня трясло. Я отправился на станцию и успел на один из последних поездов до Лондона. Из такси я бегом помчался к квартире Сары. Я не стучал. Просто взлетел по лестнице и застал обоих раздетыми — они спали. Схватив Сару, я швырнул ее в стенку. До сих пор помню, как она разбила зеркало головой. А потом набросился на него, бил, бил, пока не превратил его лицо в кровавую кашу. Это было ужасно…

Ричард умолк, его затрясло. Николь обняла его.

— Дорогой мой, не надо.

— Я был как животное, — беззвучно рыдал он. — Хуже родного отца. И я убил бы их, не вмешайся люди из соседней квартиры.

Оба они долго молчали. Наконец Ричард произнес уже спокойным и отстраненным голосом:

— На следующий день, после полицейского участка, репортеров, взаимных обвинений и перебранки с Сарой, я хотел покончить с собой. И я сделал бы это, будь у меня ружье. Я как раз обдумывал мрачные альтернативы — принять пилюли или вскрыть лезвием вены, может быть, прыгнуть с моста, — когда мне позвонил другой студент, с каким-то вопросом по теории относительности. И после пятнадцатиминутной беседы о мистере Эйнштейне самоубийство утратило для меня всякий смысл. Развод — естественно, безбрачие — вероятно. Но о смерти уже не могло быть и речи. От едва завязавшихся любовных шашней с физикой я не мог отказаться, — голос его постепенно умолк.

Вытерев свои слезы, Николь взяла Ричарда за руки, прижалась нагим телом к нему и поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала она.

Сигнал будильника поведал Николь, что на Раме вновь наступил рассвет. «Еще десять дней, — мысленно прикинула она. — Пора поговорить серьезно».

Сигнал разбудил и Ричарда. Улыбаясь, он повернулся к своей еще не открывшей глаза подруге.

— Дорогой мой, — произнесла Николь, — настало время…

— Морж сказал «поговорить о разных там делах».

— Не надо, будем серьезны. Надо решить, что делать. Ясно, что спасать нас не будут.

— Не спорю, — ответил Ричард. Сев, он потянулся через коврик Николь за рубашкой. — Этого момента я опасался уже давно. Но, похоже, нам ничего более не остается, как только плыть через море.

— А из этого черного материала нельзя ли сделать лодку?

— Нет. Один слишком легок, другой чересчур тяжел. Конечно, мы могли бы соорудить нечто мореходное, если бы имели гвозди. Без парусов все равно нужно грести, так что лучше, наверное, плыть.

Встав, Ричард приблизился к черному квадрату на стене.

— Не складываются у нас дела, — он осторожно постучал по квадрату, — а я-то обещал не только лодку.

— «Что у людей, что у мышей — всем планам грош цена…» — Странным поэтом был твой равви. Никогда не могла понять, что в нем находят люди.

Одевшись, Николь приступила к упражнениям на растяжение.

— Вот те раз, я совсем потеряла форму. Столько дней без физической нагрузки, — она улыбнулась лукаво поглядывавшему на нее Ричарду. — Это не считается, дурачок.

— Лично я считаю иначе, — ухмыльнулся он в ответ. — Это единственный вид упражнений, привлекавший меня. Как же я ненавидел в Академии все эти уик-энды, отведенные физическим тренировкам.

Ричард выложил на черный стол узкие дольки манно-дыни.

— Осталось еще на три раза, — проговорил он бесстрастным голосом. — Похоже, придется плыть прежде, чем стемнеет.

— А прямо с утра ты не хочешь? — спросила Николь.

— Нет. Что, если ты сходишь и выберешь место, где спускаться? Я вчера обнаружил нечто интересное. Ни пищей, ни лодкой оно нас не наделит, но, кажется, я наконец прорвался в структуру иного порядка.

После завтрака Николь простилась с Ричардом поцелуем и поднялась на поверхность. На рекогносцировку ушло немного времени. Ни одно место на берегу не давало им никаких преимуществ. Опасности предстоящего заплыва страшили Николь. «Не исключено, — подумала она, — что мы с Ричардом не доживем до наступления темноты».