Бегущий по лезвию - Филип Киндред Дик
— Не хочешь немного позаниматься сначала? Вернуть себе форму?
— Я думаю, лучше сначала удалить воспоминания, — сказал Кравченко. — У меня в голове такое, от чего мне побыстрей хотелось бы избавиться.
Родитис кивнул.
— Хорошо. Иди за мной.
Кравченко последовал за плотным маленьким финансистом по лабиринтам здания. Ему не хотелось жертвовать даже частью своего сознания, но, пока он носил в себе воспоминания об убийстве Мартина Сент-Джона, он подвергал себя серьезному риску. Нойес, за которого он себя выдавал, вполне мог оказаться под подозрением в убийстве. Если его возьмут, проведут поверхностное ментоскопирование и обнаружат улики, дело закончится плохо не только для Нойеса, чья личность будет уничтожена в наказание за это преступление, но и для Кравченко, так как за поверхностным ментоскопированием последует полное ментоскопирование, которое покажет, кто в действительности является владельцем тела. Кравченко полагал, что он может скрыть свое существование как зомби при поверхностном ментоскопировании, когда производится поиск лишь доказательств преступления. Но если копнуть глубже, ему придет конец. Единственный способ избежать этого — удалить воспоминания о событиях прошлой ночи.
Техники уже подготовили свою аппаратуру. Кравченко настороженно смотрел на нее. Удаление воспоминаний являлось процессом, противоположным трансплантации. Вместо записи информации на восприимчивые ткани мозга, ее удаляли. Вместо мнемонических препаратов, улучшающих восприимчивость, используют препараты, снижающие восприимчивость отдельных участков памяти. Кравченко не любил все это копание в мозгах, но понимал необходимость процедуры.
— Вы не могли бы прилечь вот здесь? — сказал техник.
Кравченко ждал. Ему уже ввели нужные препараты.
На голове закрепили электроды. Сняли карту электромагнитных излучений его мозга. Вокруг бесшумно сновали техники, а у самой двери стоял Родитис.
— Теперь готово, — сказал кто-то.
На его голову надели шлем.
— Ни о чем не беспокойся, Чарльз, — послышался уверенный голос Родитиса. — Все пройдет очень быстро.
— Начали, — сказал техник.
Кравченко напрягся, представляя, как на аппаратуре загораются лампочки, нажимаются кнопки. Он ничего не мог видеть. Его напичканный препаратами мозг затуманился. Вдруг он ощутил что-то похожее на колоссальный взрыв, и в тот же миг у него в голове вспыхнул невыносимо сильный свет. Ему показалось, что голова распадается на части. Его поглотил хаос.
Он был смыт сильнейшим потоком… вниз, вниз, вниз… без контроля… без всякой защиты. В своих последних мыслях он спрашивал себя, как это могло случиться, ведь удаление воспоминаний — обычная процедура? Затем его накрыла абсолютная темнота.
Елена подумала, что настал ее час. Джим внизу проходил процедуру удаления воспоминаний. Потом он будет несколько часов отдыхать. А у нее появилась возможность добавить к своей коллекции Родитиса.
Ей не хотелось говорить Джиму, что одной из причин, побудивших ее поехать с ним в Ивансвилл, была попытка соблазнить Джона Родитиса. Кравченко, только что вернувшийся к полноценному существованию, вряд ли обрадуется, узнав, что он будет отнюдь не единственным мужчиной в ее жизни. Она страстно любила его, но в то же время хотела Родитиса. Двумя часами раньше, когда она и Кравченко появились здесь, Елена встретилась с Родитисом впервые. Они обменялись не более чем десятком слов, Родитис почти не обратил на нее внимания. Он был слишком занят событиями, сопровождавшими убийство Сент-Джона, что было вполне естественно. Но она успела разглядеть его. Это мускулистое, сильное тело было создано для физического удовольствия, а сила этого человека сразу бросалась в глаза. Для Елены, ценительницы сильных мужчин, Родитис казался идеальной смесью грубой силы и тонкой интуиции. Сантоликвидо, Марк Кауфман и прочие наскучили ей, Кравченко, вернувшись в мир, обещал некоторое удовольствие, но он был слаб телом. Она стремилась к новым приключениям. С Родитисом.
— Вы меня всегда интересовали, — сказала она. — Странно, что мы не встречались раньше.
— Я просто не вращаюсь в кругах вашего высшего общества. — Родитис казался равнодушным, даже скучающим.
— А вам бы не мешало. Мы вовсе не такие буки. Вы сильный человек, с деловой хваткой, можете внести в наше общество свежую струю. — Она незаметно подошла ближе. Елена пожалела о том, что не одета в соответствии со своей целью. Она прилетела в Ивансвилл в повседневном костюме, а здесь у нее не было времени переодеться во что-нибудь более облегающее и открытое. В этом костюме она чувствовала себя закованной в латы. Но все же она ощущала, что может преодолеть это препятствие.
— Я противник снобизма, мисс Вольтерра, — сказал Родитис. — Я богатый человек, но увы, не плэйбой. Мои ценности не совпадают с вашими. Каждый мой день занят работой.
— Вы должны позволять себе наслаждаться результатами вашей работы, — мягко сказала Елена. Она уже стояла рядом с ним возле стола и разглядывала звуковую скульптуру. — Как красиво! — Она потянулась вперед, чтобы потрогать скульптуру рукой, и ее грудь коснулась локтя Родитиса.
Нарушив этикет, он отодвинулся в сторону.
Елена закусила губу. Она бросила на него кокетливый взгляд, затем спросила о скульптуре и узнав, что та создана одной из его личностей, приняла чувствительную, почти пародийную позу восхищения. Родитиса это не трогало.
«Что с ним?» — подумала Елена.
Ее наступление стало более непосредственным. Она делала ему комплименты, рассказала, какое огромное впечатление произвела на нее встреча с ним, подошла к нему вплотную и засыпала похвалами. Чтобы было совсем понятно, чего она хочет, ей оставалось лишь раздеться, лечь на ковер и расставить ноги. Но чем больше она старалась, тем более резким и недоступным становился он.
Это было что-то необъяснимое. Елена чувствовала, что ей отказывают, чего раньше с ней никогда не случалось, и она не могла понять почему. Она знала, что Родитис не женат, гетеросексуален, открыт… Почему же тогда?
«К черту», — решила про себя Елена и бросилась в его объятия. Ее груди уперлись в его тело. Тяжело дыша, она настойчиво искала его губы, в то время как ее руки впились в его мускулистую спину. Она была настолько обозлена, что уже не чувствовала никакого желания, но в своей фальшивой страсти она решила повалить Родитиса на пол. Елена думала, что он овладеет ею как дикий зверь, и тогда она покажет ему свои способности, но он положил руки ей на грудь. Не для ласки, а для того чтобы оттолкнуть ее. Вырвавшись из ее объятий, Родитис поправил на себе одежду. Он выглядел немного помятым, но в глазах был стальной блеск. Затем он холодно сказал:
— Это не публичный дом, мисс Вольтерра. Это рабочий кабинет. И у меня нет настроения бороться с вами.
Она смачно выругалась по-итальянски. Затем, войдя во вкус, выругалась по-гречески, но и это не вызвало у него никаких эмоций. Не веря своим глазам, она увидела, как он вызвал
