Стас Иванов - Организм 2.0

Естественно, как сказал по рации, объясняя свой план, Савельев, конструкторы просто не имели права не оставить какую‑нибудь лазейку. Не учти они возможность аварийного входа и выхода, и в случае тревоги под землей оказалась бы закопана современнейшая научная станция, стоимостью с атомную подводную лодку, вместе с замурованными в ней учеными. А мало какое государство может позволить себе разбрасываться столь дорогими игрушками и ведущими специалистами в не самых простых областях науки. И Савельев, копаясь в технической документации комплекса, давно нашел эту лазейку – вход для спасателей, попасть на который можно было с третьего нижнего уровня. Дальше оставалось лишь избавиться от протистов. Но и решение этой неподъемной задачи инженер полностью взял на себя.

Разбрызгать через систему пожаротушения топливо, подпалить его, разом избавиться от всех протистов, а затем, выкачав весь воздух, потушить огонь и беспрепятственно выбраться наружу… задумка Савельева казалась рисковой до безумия, но в сложившейся ситуации это был единственный выход. Оставалось лишь подивиться, как не самый храбрый и довольно легкомысленный парень умудрился за несколько секунд оценить обстановку и придумать настолько сложный, но вместе с тем надежный и убийственный план. Поразился его смекалке даже Швец, который раньше искренне недоумевал, зачем гости с севера таскали за собой столь никчемного и ненадежного человека и почему после объявления тревоги Долин решил слепо довериться этому человеку. Однако выслушав инженера, Швец мгновенно его зауважал. И даже ничуть не возмутился тем, что Савельев загнал их в бокс, чтобы люди исполнили роль приманки для большинства протистов, а у самого него появился бы запас времени на осуществление своего замысла.

Сидя на краю стола, Швец к опаской покосился на мертвеца, прижавшегося лицом к стеклу и сверлящего его пристальным взглядом. За все пятнадцать минут, что они сидели взаперти, протист так ни разу и не отвел от него глаз, чем сильно нервировал мужчину. Впрочем, намного более неуютно Швец чувствовал себя из‑за присутствия Долина. Толпа протистов угроза, но они за стеклом, тогда как Алексей совсем рядом, в паре шагов, копается в ящиках стола. И неизвестно, когда его снова накроет приступ и что он может выкинуть на этот раз. Даже Кнопа то и дело вздрагивала, когда скинувший окровавленную верхнюю одежду Долин случайно касался ее кожи обнаженным предплечьем. Он был слишком холодным, чтобы его можно было назвать живым, но недостаточно холодным, чтобы посчитать его мертвецом. В этот момент Долин и сам не знал, кто он такой – протист или все еще человек. Ясный разум, четкая мотивация, когнитивные функции мозга и прежние, ничуть не ослабшие воспоминания доказывали, что его личность не изменилась. Это подтвердила и знавшая его лучше него самого девушка. Однако понизившаяся до двадцати восьми градусов температура тела, значительно замедлившееся сердцебиение и отсутствие боли в надорванных после схватки с протистами связках и мышцах, из‑за которых обычный человек не смог бы шевельнуть даже пальцем, уже не давали ему право называться живым.

Решив воспользоваться передышкой и медицинским оборудованием, Долин намеревался выяснить, кто он такой и что творится с его телом. Он помнил, как начало меняться его восприятие мира, помнил, как коснулся чужого, холодного, совсем нечеловеческого разума, велевшего ему подчиниться своей воле, но дальше как отрезало. О его похождениях этажом ниже ему поведала девушка, сам он помнил лишь то, как очнулся под горой тел со ставшим обычным зрением и утратив способность чувствовать симбионта. Уверен он был в одном – пока его сознание находилось в отключке, его тело, ведомое подсознанием и инстинктами, начало действовать и бороться с врагом, который собирался и был способен подчинить его себе, – с симбионтом. Для чего оно начало истреблять контролируемых врагом мертвецов. Истреблять наверняка, чтобы не уцелела ни одна часть многоликого колониального организма, которая после гибели первого носителя разума, Затицкого, могла взять на себя роль нервного центра врага и вновь стать правителем колонии.

Отыскав наконец шприцы и стекляшки, Долин уселся на единственный стул и принялся зубами разрывать упаковки.

Почесав антенкой рации окрасившиеся красным бинты на плече, Швец поднес ее к губам.

— Чуань, прием, – наверное, уже в сотый раз повторил Ярослав. Штурмовик буквально кипел от ярости, но его голос звучал спокойно, увещевающе. – Чуань, я знаю, ты меня слышишь. Вы не могли уехать слишком далеко. Давай, отвечай. Нужно поговорить. – Отжав кнопку, он принялся ждать ответа. Но как и раньше его не последовало. Швец снова вдавил кнопку передатчика. – Чуань, кончай дурить. Я рассказал, что сделает с людьми твоя вакцина. Ты должен уничтожить ее. – Он отпустил кнопку. Вновь не дождавшись ответа, Швец внезапно сорвался на крик: – Слышь ты, гнида, уже разобрался с управлением броника?! Что, уже дошло, что БМП – это не жигули? Кнопочек и ручек в нем будет побольше, чем в обычной машине. Далеко‑то хоть уехали? Или все еще стоите в лифте?

Отжав кнопку, Швец убрал ото рта рацию и, глянув на спутников, озадаченных его чересчур эмоциональной реакцией, повел здоровым плечом.

— Я в норме. Просто пытаюсь вытащить его на диалог. – Выждав несколько секунд, Швец меланхолично произнес в молчащую рацию: – Значит так, до этого момента я еще думал, кончить вас всех или только китаезу. Я решил – сдохните все. Конец связи.

Пнув ногой стекло двери, но не заставив прижавшегося к нему мертвеца даже шелохнуться, Швец принялся менять частоту рации. Судя по тому, каким спокойным голосом он озвучил будущее ученых, его слова не были пустой угрозой. Штурмовик редко задавался вопросами морали и этики и ценностью человеческой жизни. Несмотря на кажущуюся расслабленность и приветливость, Швец был предельно хладнокровным и довольно жестким человеком. В его мире все было предельно просто – ученые подставили их и собирались уничтожить его дом, его друзей и знакомых. И какими бы благими намерениями они не руководствовались, как бы сильно не заблуждались насчет своей вакцины, они заслуживали смерть. Все пятеро, включая спасшего его Варая и выходившую его Никитину. Им был дан шанс одуматься, и не один, ученые им пренебрегли.

Сменив канал, Швец спросил:

— Вася, прием? Как успехи?

Ответ последовал через несколько долгих томительных секунд. И первое, что услышали люди, это металлический звон сотрясаемой ударами двери машинного. Перекрикивая грохот, бодрый, запыхавшийся голос Савельева известил:

— Слил воду из бака. Начал заливать горючку.