Фредрик Браун - Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!

Мы проговорили до полуночи и так ни до чего и не договорились. Да, на следующее утро он снова должен будет явиться в контору и восемь часов заниматься набором… вернее, помогать машине заниматься набором. Он и помыслить не мог, что произойдет, если он не явится. И я понимал и разделял его страх по той простой причине, что мы понятия не имели о последствиях такого шага. Лик опасности ослепляет, когда он повернут к вам так, что вы не можете различить его черт.

— Но, Джордж, — запротестовал я, — должен же быть какой-то выход! Ведь и я как-то виноват во всем этом! Если бы я не послал к тебе этого человечка…

Он положил руку мне на плечо.

— Нет, Уолтер. Вся вина на мне, потому что я был жаден. Если бы я послушался тебя две недели назад, я бы ее уже разрушил. Господи, как бы рад я был сейчас совершенно разориться, только бы…

— Джордж, — повторил я, — должен же быть какой-то выход! Нам нужно найти…

— Что?

Я вздохнул.

— Не знаю. Но я буду думать.

— Ладно, Уолтер, — сказал он. — Я сделаю все, что ты предложишь. Все. Я боюсь, боюсь даже представить себе то, чего я боюсь…

Вернувшись в свой отель, я не заснул. Во всяком случае, так было до рассвета — только тогда я задремал и проспал беспокойным сном до одиннадцати. Потом оделся и отправился в город, чтобы перехватить Джорджа за ленчем.

— Придумал что-нибудь, Уолтер? — спросил он, едва увидев меня. В голосе его не было и тени надежды.

Я покачал головой.

— Тогда сегодня к вечеру все так или иначе кончится, — сказал он. — Случилась ужасная вещь.

— Какая?

— Я пойду в типографию и спрячу под рубашкой кувалду, — объявил он. — Может быть, мне удастся справиться с ним. Если же нет… Все равно. Я слишком устал.

Я огляделся. Мы сидели вдвоем за столиком в харчевне у Шорти, и Шорти приближался к нам — принять заказ. Мир сейчас казался трезвым и разумным.

Я подождал, пока Шорти не пошел жарить наши сосиски и бифштексы, и тихонько спросил:

— Что произошло?

— Очередной манифест. Уолтер, он требует, чтобы я установил в типографии еще один линотип.

Он глядел мне прямо в глаза, и у меня по спине побежали мурашки.

— Еще один… Джордж, какую книгу ты набирал сегодня утром?

Но, разумеется, я уже и сам догадался.

Он назвал книгу, и мы надолго замолчали, пока не пришла пора встать из-за стола.

— Джордж, — сказал я, — тебе были поставлены какие-то сроки?

— Двадцать четыре часа. Конечно, за это время я все равно не смог бы раздобыть еще одну машину, разве что где-нибудь найдется подержанная, но… Короче, я не стал спорить насчет времени, потому что… Я ведь уже сказал тебе, что собираюсь сделать.

— Это же самоубийство!

— Возможно. Но…

Я взял его за руку.

— Джордж, — сказал я. — Наверняка что-нибудь можно придумать. Наверняка. Дай мне время до завтрашнего утра. Я встречусь с тобой в восемь; и если я ничего толкового не придумаю, тогда… я помогу тебе его уничтожить. Может быть, один из нас успеет добраться до его жизненно важных центров…

— Нет, тебе никак нельзя рисковать, Уолтер. Это моя вина…

— Но если погибнешь ты, проблема все равно не будет решена, — настаивал я. — Ну, по рукам? Так подождешь до завтрашнего утра?

Он согласился, и мы расстались.

Утром без четверти восемь я покинул свою берлогу и отправился к Джорджу признаться ему, что ничего дельного я не придумал.

Когда я открыл дверь и увидел Джорджа, в моей голове все еще не было ни единой толковой мысли. Он взглянул на меня, и я покачал головой.

Он спокойно кивнул, словно именно этого и ожидал, и произнес очень тихо, почти шепотом — наверно, чтобы не было слышно в типографии:

— Слушай, Уолтер! Не лезь ты в это дело. Похороны мои. Это все моя вина, и еще того человечка с шишкой, и…

— Джордж, — сказал я. — Кажется, я нашел! Эта… эта шишка навела меня на мысль! Нужно… Да! Слушай! Ничего не предпринимай в течение часа, слышишь? Я сейчас вернусь. Наше дело в шляпе!

Я вовсе не был так уж уверен, что наше дело в шляпе, но стоило попробовать, пусть даже вероятность успеха была минимальной. И еще мне нужно было как-то подбодрить Джорджа, иначе он мог запросто броситься головой в омут.

— Но скажи… — начал он.

Я показал на часы.

— Сейчас без минуты восемь, объяснять некогда. Положись на меня, хорошо?

Он кивнул и повернулся, чтобы идти в типографию, а я бросился вон. Я совершил набег на библиотеку, затем на книжную лавку и через полчаса вернулся. Я ворвался в контору с дюжиной толстенных томов под мышками и заорал:

— Эй, Джордж! За дело! Набирать буду я.

Он стоял у уголка и выгребал из него отлитые строки. Я отпихнул его и сел за линотип.

— Эй, ты что… — растерянно пробормотал он и схватил меня за плечо.

Я сбросил его руку.

— Ты нанимал меня, верно? Так вот, я у тебя работаю. Слушай, Джордж, иди домой и поспи. Или подожди в конторе. Когда все кончится, я тебя позову.

Из-под кожуха Этаоина Шрдлу доносилось нетерпеливое гудение, и я, отвернувшись от машины, подмигнул Джорджу и подтолкнул его к двери. С минуту он постоял в нерешительности, глядя на меня, затем произнес:

— Надеюсь, ты сам знаешь, что делаешь, Уолтер.

Я тоже надеялся, но не сказал ему об этом, а лишь прислушался: он отправился в контору и сел за стол — ждать.

Я раскрыл одну из принесенных книг, вырвал первую страницу и положил на пюпитр. Внезапно — я просто подпрыгнул от неожиданности — стали вываливаться матрицы, рывком подскочил подъемник, и Этаоин Шрдлу выплюнул на приемный столик первую строку. Затем вторую. Затем третью.

Я сидел и потел.

Минутой позже я перевернул страницу, потом вырвал новый лист и положил его на пюпитр. Наполнил металлоподаватель. Очистил приемный столик. Опять и опять.

Первую книгу мы закончили к десяти тридцати.

Когда прозвучал звонок — двенадцать часов, — я увидел в дверях Джорджа, видимо ожидавшего, что я встану и пойду позавтракаю с ним. Но Этаоин продолжал отщелкивать матрицы, и я лишь качал головой, подавая на пюпитр все новые и новые страницы. Раз уж машина настолько заинтересовалась набираемым текстом, что забыла о собственном манифесте насчет рабочих часов и не остановилась на ленч, значит, все шло превосходно. Это означало, что моя мысль могла иметь успех.

Час дня, работа кипит. Мы начали четвертую книгу.

В пять часов мы кончили шестую и дошли до середины седьмой. Наборная доска была загромождена отлитыми строками, и, чтобы освободить место, я принялся сбрасывать их прямо на пол и заваливать обратно в воронку.