Елена Грушко - Созвездие Видений

И воззываю к тоннелю:

— МАРИЯ…

И отвечают и сад, и тоннель:

— Я ЗДЕСЬ. Я ТЕБЯ ЖДУ.

— МАРИЯ, КТО ТЫ, МАРИЯ?

— Я — ТВОЯ ТЕНЬ. ВЕЧНАЯ СПУТНИЦА. ВОЗЛЮБЛЕННАЯ. СЕСТРА. НЕВЕСТА. МАТЕРЬ. ДЩЕРЬ. МЫ НЕРАЗДЕЛИМЫ, КУЗНЕЧИК. КАК С СОЛНЦЕМ — ЗЕМЛЯ. МЫ СВЯЗАНЫ ЦЕПЬЮ КАРМЫ. НАВЕК.

— НО Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ. КАКАЯ ЦЕПЬ? КАКАЯ КАРМА?

— О УЗНАЕШЬ, УЗНАЕШЬ, МИЛЫЙ. В КАЖДОЙ МИМОЛЕТНОЙ ЖИЗНИ, В КАЖДОМ ПЕРЕВОПЛОЩЕНИИ ПРЕДПИСАНО НАМ ВО ВСЕЛЕННОЙ ДРУГ ДРУГА СПАСАТЬ. В КАКОМ БЫ МЫ НИ ПРЕДСТАЛИ ДРУГ ДРУГУ ОБЛИЧЬИ — ДРЕВОМ, ГРАДОМ, СКАЛОЮ, ДЕЛЬФИНОМ, РУЧЬЕМ.

— КЕМ ПРЕДПИСАНО ВО ВСЕЛЕННОЙ?

— ВСЕЛЕННОЙ.

— КАК ПРЕДПИСАНО?

— КАК ТЫ МЕНЯ СПАС НА ЗЕМЛЕ. И ТОБОЮ СНЕСЕННАЯ БЕЗ РОПТАНИЙ ПОДЛОСТЬ ОТ ЩЕЛКАЧЕВА, И ПРЕДАТЕЛЬСТВО НЕВЕСТЫ ТВОЕЙ, И ЗНАКОМСТВО С АЛЬГИДАСОМ, И ДАЖЕ СМЕРТЬ — ВСЕ СПЛЕТАЛОСЬ БОГАМИ ПРЕДВЕЧНЫМИ ТОЛЬКО ЗАТЕМ, ЧТОБЫ ТЫ СПАС МЕНЯ, КУЗНЕЧИК.

— НО ТЕ, КТО ПРЕДАЛ И ИЗМЕНИЛ, ОСТАНУТСЯ НЕ НАКАЗАНЫ. А НЕВИННЫЙ РАМВАЙЛО — МЕРТВ!

— НЕ ТРЕВОЖЬСЯ. МАШИНА ВОЗДАЯНИЯ — СОВЕРШЕННЕЙШАЯ ИЗ ЗВЕЗДНЫХ МАШИН. ПРЕДСТОЯЩЕЙ ЗИМОЮ ЩЕЛКАЧЕВА-СТАРШЕГО СНИМУТ СО ВСЕХ ПОСТОВ, ВТОПЧУТ В ГРЯЗЬ. ОН ПОКОНЧИТ С СОБОЙ. СЫН ЕГО ЗА ГОД СОПЬЕТСЯ. А ИНЕССА, НЕВЕСТА-ПРЕДАТЕЛЬНИЦА, ЗАНЕСЛА ОТ ЧЕРНОКОЖЕГО КУЛЬТУРИСТА В СВОЕ ЛОНО СПИД.

— НО РАМВАЙЛО, РАМВАЙЛО!

— СМЕРТЬЮ ОН ИСКУПИЛ ГРЕХИ ПРОШЛОГО СВОЕГО БЫТИЯ. КОГДА БЫЛ КРОВОЖАДНЫМ ВОЖДЕМ НА ОБИМУРЕ.

— РАСТОЛКУЙ ЖЕ, МАРИЯ, ПОНЯТНЕЙ: КАК ПРЕДПИСАНО НАМ ДРУГ ДРУГА СПАСАТЬ?

— НАДЕЛЯЯ ОБЛИКОМ БЫТИЯ ПРЕДСТОЯЩЕГО. ПОМНИШЬ, ТЫ ПОЖЕЛАЛ ОБРАТИТЬ ГОРБУНЬЮ В ВЕЧНО ЦВЕТУЩИЙ САД. И ОН — ПРЕД ТОБОЮ. ЭТО Я, МАРИЯ. МОЙ ИСКУС НА ЗЕМЛЕ ПОДОШЕЛ ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ К КОНЦУ. ДО СЛЕДУЮЩЕГО ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ, ЧЕЛОВЕЧЕ! И ТОГДА УЖЕ Я, БУДУЧИ САДОМ, ТЕБЯ ПРЕОБРАЖУ.

— КЕМ ЖЕ Я СТАНУ, МАРИЯ?

— В ПАЛЕСТИНЕ БРОДЯЩИМ ПРОРОКОМ.

— НО КОГДА?

— КОГДА ПОБЕДИТ СВЕТЛОЛИКИЙ. И ЗАПОМНИ: Я ПЕРЕДАЮ ТЕБЕ ОТНЫНЕ ТО, ЧЕМ ВЛАДЕЛА В ОБЛИЧЬЕ МАРИИ, — ДАР ЖИВОЕ И НЕЖИВОЕ ВИДЕТЬ НАСКВОЗЬ. НО ОСТЕРЕГАЙСЯ ПРЕДРЕКАТЬ СМЕРТНЫМ — НЕОТВРАТИМОЕ. БУДЬ ОСТОРОЖЕН, КРАЙНЕ ОСТОРОЖЕН, ПРОРОЧЕСТВУЯ. И НЕ МЗДОИМСТВУЙ, КАК ПРЕЖДЕ СЛУЧАЛОСЬ С ТОБОЮ. ДАНЬ НЕ СБИРАЙ С УБОГИХ И СИРЫХ ЗА ПРЕДВЕЩАНЬЯ. ПОМНИ: НЕБО ПИТАЕТ ПРОРОКА.

18

И растаял тоннель. И сад вечно цветущий исчез. Я увидел на камне перед собою эту картину, что на стене. Из какого материала?.. Кто ж его знает, Борис Тимофеевич. Но не мнется: хоть гармошкой сложи, хоть в ладони сомни и комком, — распрямляется без единой вмятины… Взгляните еще раз на Марию, автор «Отсветов сверхъестественного»…

19

Яко вертоград во цветении…

Сергей Михеенков

Пречистое Поле

Пуля пролетела, назад не воротится.

Глава первая. ПЕРВЫЙ СОЛДАТ

Душным июньским вечером, еще не улеглась в селе Пречистое Поле пыль от коровьего стада, прошедшего по давно не мытой дождями дороге, в поле, на самой его горбовине, увидели идущего большаком человека. Человек тот, как видно, шел издалека, может, от самой станции Новоалександровской, а то и подальше откуда, — походка у него была тяжелой, будто нес он на своих плечах непомерный груз не одной дороги. Так-то оно и было, но поначалу этой особенности никто из пречистопольцев, даже самых внимательных и памятливых, не разглядел; человек и человек, идет себе своей дорогой, мало ли тут прохожих. Но когда тот сошел с большака на выгон и остановился около гонявшей мяч ребятни, бабы, доившие возле крайних изб своих коров, посмотрели на путника с тревогой, которую и сами себе не могли объяснить, и это разволновало их привыкшие к покою размеренно и однообразно текущих дней сердца еще сильнее, и подумали: «Господи, да ведь это солдат какой-то, и с ружьем вон даже…» Они оставили подойники и разглядели, что и одежда на нем какая-то чудная и сильно поношенная: старопокройная гимнастерка с накладными карманами, такие нынче уже и забыли, шинель в скатке через плечо, ботинки, обмотки. Бабы наспех выдоили коров, заметив между прочим, но как-то рассеянно и без особой озабоченности, никак пока что не связывая это обстоятельство с приходом в село незнакомца в солдатской одежде, что молока они дали сегодня меньше, чем обычно, проводили их в хлева, нашлепывая ладонями по бокам и мосластым крестцам, и молча, кто присев на крыльцо, кто опершись на штакетник, кто затаившись под ветлой, стали ждать, куда же солдат пойдет дальше. Словом, бабы есть бабы, племя прелюбопытное, притаились — авось что и высидишь, благо все

дневные дела уже, кажись, переделаны, сверху не каплет и снизу не пылит, а тут, глядишь, будет о чем языком попеть.

А солдат постоял возле игравших в футбол мальчишек, раза два поддал шарахавшийся к нему под ноги мокрый от росы мяч, что привело в невообразимый восторг играющих, спросил у них что-то, посмотрел на пречистопольские дворы, посмотрел пристально и не раз, поправил на русой голове пилотку, выгоревшую до такой степени, что в сумерках она казалась белой, как дорога, и пошел не но улице, а мимо крайних бань, понизу, как пришлый ни за что не пошел бы, перебрался через ручей и скрылся в ольшанике.

— Да кто ж это такой? — окликнула одна молодка другую.

— А я тоже не узнала. Прошел… Чужой вроде, — ответила та, кутаясь в короткую шерстяную кофту. — Молодой. Или мне это показалось. И одет в военное.

— Э-э, девки, да что ж вы-то не разглядели, у вас же глаза моложе моих, — подойдя к молодкам, сказала третья, по голосу старуха, и высморкалась в передник.

Те все еще смотрели за ручей, куда уходила тропинка, соединявшая одну часть деревин с другой, прозванной когда-то Михалищами. Потому что жили там, как на выселках, одни Михалищины. Теперь дворов в Михалищах стало меньше — всего шесть. Да и в тех шести живут уже не одни Михалищины.

— Нет, девки, чужой так-то по нижней стежке не пошел бы. Чужой бы по дороге пошел. Это вы когой-то из своих не признали.

Та из молодок, которая начала разговор и вокруг которой начали собираться остальные, окликнула сына. Прибежал тот не сразу, запыхавшийся, недовольный; она его сперва выбранила, но бранила не зло, а так, по привычке; и как бы между прочим спросила, кто это к ним подходил давеча и о чем расспрашивал.

— Солдат какой-то, — ответил мальчик. Говорил он торопливо, сбивчиво, и то и дело поглядывая на своих товарищей, гоняющих мяч по набрякшему росой выгону. — Спросил, жива ли Павла Михалищина. Мы сказали, что жива, что живет в Михалищах, за ручьем. Тогда он сказал нам спасибо и пошел. У него винтовка была. Видели? Ма, а зачем ему винтовка?