Евгений Гуляковский - Красное смещение

— Убирайся! — прохрипел Глеб, не разжимая губ. — Тебе меня не остановить.

И рыцарь исчез. В покрытый инеем незадраенный иллюминатор светила яркая луна. Туман над болотом рассеялся, и в кабину снаружи пробрался ледяной холод, от которого не мог уберечь даже пуховый спальник.

Часы на его руке показывали половину пятого утра. Пора было будить Крушинского и начинать предстартовую подготовку.

11

Их атаковали на высоте пятнадцати тысяч метров, когда Меконг уже прошел верхнюю часть параболической орбиты и начал свое неуклонное движение вниз к намеченной цели. Чем-то он был сейчас похож на тигра, вытянувшегося в воздухе в своем завершающем прыжке на жертву. Теперь его можно было убить, уничтожить, но уже нельзя было прервать его смертоносную траекторию, начертанную законами инерции, скорости и гравитационного притяжения планеты.

Беззвучные облачка разрывов казались совсем неопасными, напоминающими салют. Глеб знал, что это не так, но все еще не мог вызвать в себе знакомое напряжение боя, когда ускоряются реакции, а руки сами собой, в доли секунды, делают то, что нужно.

Не работал ни один локатор, и Глеб не мог представить ни общей картины боя, ни масштаба опасности, им угрожавшей. Мозг сверлила одна-единственная мысль: «Только бы успеть… Только бы увидеть этот проклятый шпиль!» Но до замка все еще было далеко.

— Глеб?! Ты меня слышишь, Глеб? — назойливо звучал в наушниках голос Крушинского. Он что-то предлагал, что-то советовал, но это сейчас не имело значения. Значения имели лишь три черточки в боковом иллюминаторе.

Патрульные ракетные истребители заходили со стороны солнца, потеряв много времени на этот маневр. Если бы они знали, каким примитивным вооружением располагала их беспомощная жертва, они бы не церемонились так долго. Но на экранах их радаров пылала шкала характеристик боевого Меконга. Их компьютеры давно определили параметры цели.

Ракеты типа Меконг внушали уважение любым противникам.

— Чего ты ждешь, черт тебя побери?! — Крушинский почти кричал. Глеб знал, каково ему сейчас в штурманской рубке сидеть перед обзорными иллюминаторами, видеть все и не иметь возможности ничего предпринять. Он знал это и потому ответил, хотя сам Крушинский существовал для него в каком-то другом измерении, а реальными были только нос ракеты, сверкавший перед ним в иллюминаторе, светлые полоски атакующих истребителей и красный рычаг пуска ракетных установок.

— У нас всего четыре залпа, да и те могут быть направлены только вперед. Они еще не вышли на наш курс, и я не могу тратить горючее на маневр разворота к новой цели.

Дело было не в горючем, дело было в том, что все его существо, как и масса его ракеты, были направлены в одно-единственное место — в расширяющееся темное пятно Ралинской впадины, в середине которого, пока еще невидимый, притаился проклятый замок. Он мог думать только о нем и о том, что непосредственно мешало их движению к выбранной цели.

Сопротивление воздуха при их скорости даже на такой высоте не позволяло развернуть ракету, хотя цикл ускорения уже закончился и двигатели молчали.

Они летели по дуге орбиты к той невидимой точке встречи, где через минуту должны были оказаться все три истребителя атакующего звена. И Глеб принял немыслимое без компьютера решение — послать в эту точку свой первый залп. Он решил, слегка притормозив носовыми двигателями, дать возможность боевым ракетам сломать уже предопределенную траекторию Меконга и выйти на перехват атакующим истребителям.

Маневр этот, без точного расчета, почти не имел шансов на успех, но Глеб надеялся этим еще какое-то время удержать атакующих на расстоянии, изображая из себя грозного противника.

Полагаясь лишь на свою интуицию и не столь уж богатый опыт пилота, он, выждав еще секунду, включил на краткий миг тормозные двигатели.

Инерция сразу же бросила Глеба вперед. Страховочные ремни больно врезались в тело. Нос Меконга, как он и рассчитывал, задрался вверх. На какую-то долю мгновения в центре иллюминатора мелькнули истребители атакующего звена, и Глеб мгновенно нажал красный рычаг пуска. С левого бока корпус завибрировал от ракетного залпа.

Качнувшись, Меконг тут же вернулся на прежний курс, и Глеб не мог больше видеть точку, куда ушли его боевые ракеты.

Разрывов он тоже не слышал, зато услышал восторженный вопль Крушинского:

— Они взорвались в самом центре звена! Два из троих сошли с курса и повернули к базе! Я не знаю, как тебе это удалось, но впечатление такое, словно их до самого последнего момента вел компьютер. Мне даже показалось, что включились корректировочные двигатели! Если бы я сам не монтировал эти примитивные хлопушки, я бы подумал, что сработало наведение на цель.

Но даже этот удачный выстрел мало изменил их отчаянное положение.

— Они уходят?

— Эти, да. Но, похоже, по тревоге подняли всю базу. Из сектора триста сорок идут два звена перехватчиков — они своего не упустят.

Теперь и Глеб их увидел. Шесть серебристых черточек. Вынырнув из перистых облаков, они быстро увеличивались в размерах. До цели все еще оставалось пять минут полетного времени, и Глеб знал, что эти пять минут им не протянуть. Перехватчики, оснащенные лазерными пушками, сожгут их в считанные секунды.

Как только дистанция сократится до уверенного поражения цели, они откроют огонь… Он представил, как это будет: вздуется пузырями обшивка кабины или на ней вспыхнет огненная черта лазерного разреза, затем она выгнется наружу, словно пустая скорлупа ореха, уступая давлению воздуха, рвущегося навстречу.

Все остальное произойдет достаточно быстро, во всяком случае, он надеялся на это и, как в рукопашном бою, не желая уступать первого удара противнику, Глеб нажал сразу две рукоятки, едва первое звено показалось в центре носового иллюминатора.

На этот раз он не стал тормозить и видел, как дымные хвосты потянулись в сторону атакующих истребителей. Сейчас, вот в эту секунду, они увидят на своих радарах его залп и немедленно ответят…

Теперь надо менять расчетную траекторию. До того, как они поймут, что происходит, ракета должна сойти с траектории и уклониться от ответного залпа — в этом их единственное спасение.

Глеб включил ускоряющие двигатели на полную мощность, одновременно круто ломая вниз траекторию полета. Воздух взревел, от перегрузки сразу же потемнело в глазах, и через мгновение сознание отключилось вообще.

Когда Глеб вновь пришел в себя, они все еще были живы… А Меконг по-прежнему шел вниз, теперь уже по новой траектории.