Юлия Иванова - Дремучие двери (Том 2)

12:32/

"Думаете ли вы, что Я пришёл дать мир земле? нет, говорю вам, но разделение; Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться: трое против двух, и двое против трёх;.." /Лк. 12:51-52/ Мы верим, что обетование Спасителя относится ко всем, живущим по Закону и Замыслу Неба: "Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!" войдёт в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного". /Мф.7:21/. Мы называем себя Исповедниками Замысла Неба, изанами. Изания - не какая-то, упаси Боже, единая религия, так как мы полагаем, повторяю, что Путь к Богу у каждого индивидуален. Мы объединяем тех, кто отдаёт, а не БЕРЁТ. Ибо в дороге надо быть налегке. Тех, кто стремится восходить на ЗОВ, к явному или "неведомому" Богу, а не иссякнуть в гордых безумных и бесплодных попытках переделать в корне мир, подремонтировать его гнилыми кирпичами. Мы не собираемся тащить "лежащий во зле" на Небеса, повторяя горький опыт Вавилонской башни. Лишь отданное "разумному, доброму, вечному" - ступени в Небо.

* * *

Всё чаще попадалось ей в прессе и наслуху имя Егорки Златова, сына Глеба и Вари, популярность которого росла, и, как ни странно, скандальная. Егорка не стал ни священником, ни иконописцем, ни реставратором, как хотел отец. Он вдруг стал появляться на эстрадах парков, в клубах, в залах ожидания везде, где уже собран народ или можно легко собрать аудиторию. И аудитория собиралась. Егорку слушали, разинув рты - его песни под гитару, баллады, притчи, чаще всего прямые проповеди с гитарными вставками - маленькие шедевры на в общем-то не новую, но подзабытую романтическую тему - тоска по Небу. Не космическому, не метеорологическому и даже не эстетическому, а по иной, нездешней жизни, которую Егорка в отличие от других фантазёров-небожителей представлял себе не абстрактно, а реальнее земной, в деталях и подробностях. Это были не лубочные купидоны с арфами и лютнями, а преображённая новая земля, новый человек, живущий по иным законам. У Егорки к тому же оказался неожиданно сильный и что называется "хватающий за душу" голос, от которого девчонки плакали и у многих по спине бегали мурашки. Сборы были большие, хоть и добровольные. Даже милиция не гоняла, слушала. Ободрённый Егорка стал давать настоящие концерты, выпустил несколько дисков и клипов. Теперь он выходил на сцену с ног до головы закутанным в тёмнофиолетовую мантию, подобно средневековому монаху. Белый овал лица и какой-то странный головной убор, дающий эффект кометы на ночном небе. По бокам еще два таких же фиолетово-бледных гитариста. От егоркиных баллад и проповедей хотелось не орать исступлённо, не дёргаться, не ломать стулья, как на концертах рок-идолов, а обняться всем залом, закрыть глаза и молча слушать ещё и ещё. Егоркин хит про маленькую свечу, которая, отдав без остатка тепло своего огня и став лучом, летела в Небо навстречу Свету, отцу своему... И толстые декоративные свечи в роскошных бронзовых подсвечниках, холодные и тяжёлые, и эффектные бенгальские огни, не греющие, самодостаточные, оставляющие после себя нанизанную на шампур мёртвую головешку, умирали на остывающей земле и молили о спасении. И она вернулась, пожалев их. Светлый, жаркий, животворящий луч пытался зажечь их, остывающих, потому что лишь тепло и свет приемлет Небо. Они слушали, но не слышали... Песенка о свече стада егоркиным гимном. Чтобы всё обрести, надо всё отдать. Воскреснуть - это сгореть дотла. Только Огонь, Свет и Тепло бессмертны. Уже тогда Егорка задумывал свою Изанию - движение, которое расшифровывалось как "Исповедники Закона Неба", и искал средства и единомышленников. Егорка откапывал их прямо среди зрителей-слушателей и монолог "Так говорил Егор Златов"... (как гласила афиша) часто заканчивался коллективными прогулками до самого дома, а потом "ужином с Егором" у него дома. Или в кафе, когда ангельское варино терпение и запасы в холодильнике иссякали. И значками "Навеки с Егором", и аналогичными наклейками на майках у экзальтированных егоркиных фанов. Варя, с которой часто перезванивалась Иоанна, чтобы получить сведения о Гане (Глеб тоже активно подключился к возрождению Святореченского монастыря и разрывался, как всегда, между Святореченском и вынужденными наездами в Москву). Варя сказала, что Егоркин заскок не связан, слава Богу, ни с экуменизмом, ни с насильственным переворотом, ни с терроризмом, а остальное её не интересует. Мол, Егорка одержим идеей спасения Отечества. Извечным вопросом "Что делать?" И ему кажется, что он знает ответ. Призывы спасать каждый себя его не убеждали. Он парировал, что даже Преподобный Сергий, когда Отечество было в опасности, благословил монахов на битву. И что если наше дело лишь терпеть и молиться, то зачем Господь дал человеку таланты, разум, дар слова, силу убеждения? Зачем вообще нужна земная жизнь, если в ней ничего нельзя менять? Егорка говорил: так получается, что никому, кроме монахов да "рождённых свыше" мирян, не спастись. А как быть тем, которые в миру, но не хотят жить по законам зла, в котором этот мир лежит, не хотят подчиняться тому кто "правит бал"? Кто не верит в Бога, или на пути к вере, или не воцерковлён. Мол, мы, верующие, бросаем таких людей в волны полного акул "моря житейского" вместо того, чтобы их завоевать. Варя не знала, что ответить Егорке, а Глебу было не до него. Даже отец Киприан пребывал в сомнении. Мол, у власти руки в крови, и капитализм этот дикий, и порнуха... Егорка его так впрямую и спросил: "Разве сейчас меньше для души опасности, меньше искушений"? Батюшка благословил поступать, как велит совесть. - В общем я не вмешиваюсь. Ты ведь знаешь Егорку - если ему что втемяшится... Иоанна вспоминала неулыбчивого, на кого-то /она никак не могла определить/ похожего мальчика, его недетские познания и рассуждения, привычку повелевать младшими и воистину нечеловеческое упорство, с которым он доводил до конца начатое. Вспомнила, как Егорка однажды пять часов помогал ей завести машину и когда, наконец, мотор затарахтел, стал извиняться, что он, чурка, не мог раньше догадаться прокалить свечи. Егорка изначально предъявлял к себе непомерные требования во всем, не допуская и не прощая никаких слабостей. Единомышленников у Егорки, по словам Вари, хватало, чего нельзя было сказать о средствах на осуществление "планов громадья". И тогда Егорка со своими бледно-фиолетовыми гитаристами сняли в доме напротив полуподвальное помещение и в свободное от проповедей-концертов время занялись вулканизацией шин. Варя видела из окна кухни, как нескончаемым погоном то подъезжали, то отъезжали егоркины клиенты, Егорка приходил домой чумазый, пропахший резиной, бензином и машинным маслом, жильцы писали жалобы, а он приносил домой коробки таких же пробензиненных и промасленных денег, пересчитывал и снова куда-то относил, отдавая по-прежнему матери на питание скромную свою долю. - Мама, это все не моё, - говорил он, - Это на дело. По вечерам ребята по-прежнему пели, проповедывали, подбирая энтузиастов для этого самого "дела", тоже, наверное, не всегда бессеребренников. Потому что в один прекрасный день изанам удалось недорого купить пусть требующий колоссального ремонта, но целый лечебно-оздоровительный комплекс в ближнем Подмосковье у одного когда-то процветающего, а ныне приватизированного обанкротившегося завода. Два жилых корпуса, один лечебный, столовая с кухней, спортзал с бассейном, теннисные корты, теплицы и довольно приличный парк. В общем, настоящее имение. Варя была в ужасе. Она сказала, что Егорка извёл на это полуразвалившееся Троекурово все свои спонсорские миллионы, да ещё влез в долги - на ремонт потребуется едва ли не больше, чем на покупку, никаких колёс не хватит. И если Егорка там собирается устраивать коммуну, то она не понимает, почему у него в компаньонах появились какие-то сомнительные капиталисты, к тому же нерусские, и "новые русские", которых она терпеть не может. "Вроде твоего Филиппа", - сказала бесцеремонно Варя, - и даже один банкир. "Правда банкир вполне приличный, жертвующий кучу денег на храмы и вообще, как ни странно, верующий - Варя его часто встречала в "Кузнецах". Представляешь, он молится, а поодаль два таких амбала. Чуть кто рядом руку поднимет перекреститься, они глазами зырк - бдят... Это в Божьем-то храме!" Но егоркины изане, хоть и звучали как "инопланетяне", оказались гражданами весьма практичными. Первым делом отремонтировали часть жилого корпуса /жили поначалу по несколько человек в комнате/, засадили зеленью и цветами обе теплицы, в ещё пустом подвале разместили ящики с грибницей шампиньонов и вешенки. Привели в порядок корты и стали сдавать игровое время окрестным дачникам из новых русских. Потом пошли цветы, тепличная продукция, бойкие девчонки-изанки торговали на рынках букетами тюльпанов, пучками первой редиски и петрушки, связками выгоночного лука. Девчонки были прехорошенькие, им очень шла форма, похожая на школьную только юбка и жилет были не синими, а тёмнофиолетовыми, темнолиловыми. За что девчонок называли фиалками или чернильницами. Фиолетовый символизировал сплав синего, белого и алого - Неба, чистоты и крови. Коммуну, признавшую Бога, и Небо, благословившее и одухотворившее знамя коммуны. Блузка - любая, кому что идёт, тёмнофиолетовая пилотка или берет, или бейсболка с козырьком - тоже кому что идёт. Можно вместо юбки брюки, и фиолетовый галстук в звёздочки под цвет блузки. И еще значки, похожие на пионерские, только вместо трёх языков пламени пионерского костра - три пары сомкнутых, взметнувшихся к небу рук. Три фигурки с поднятыми к Небу лицами - темно-, жёлто-, и светлокожими. "Дети разных народов, мы мечтою о Небе живём", - прокомментировала Варя. И школьные туфли-лодочки без каблуков или на низком - девочкам-изанкам приходилось много двигаться. Тюльпаны с нарциссами и лук с укропом раскупали нарасхват, фиалки оперативно вырастали везде, где был спрос, были скромны, вежливы, вызывали всеобщее любопытство и охотно давали интервью. Затем открыли столовую - бесплатную для своих и по сходным ценам для прочей публики - вкусно, разнообразно и полезно. Для постоянных посетителей за абонемент была возможность расплачиваться любыми актуальными для Изании услугами /транспортными для обладателей машин, продуктами для обладателей своих участков, картошкой, квашеной капустой и т. д./ Блюда можно было заказывать заранее. Живописные окрестности, лес, горки, озеро, зимой много лыжников, летом дачников, просто выбравшихся на природу на денёк-другой с палатками и без. Егорка всё предусмотрел - и палатки напрокат, и лежанки для пляжа, и надувные лодки. Появились лотки под тентом с кофе и пиццей, с пирожками, мороженым и квасом, детская комната, где можно было оставить ребёнка под надзором на любой срок, впоследствии ставшая детским садом, медпункт в еще не отремонтированном лечебном корпусе, где затем один за другим открывались кабинеты - зубоврачебный, терапевтический, хирургический, физиотерапия, даже принимал известный целитель-травник. Приём, как всегда, бесплатный для своих, за умеренную плату для прочих граждан. Ремонт обуви, телевизоров и бытовых приборов, охраняемая автостоянка. Казалось, Егорка вместил в свои владения всю поселковую службу быта. Егорка извлекал средства для Изании отовсюду, и не только денежные. Он был предельно оперативен: вступает в Изанию ветеринар - на другой же день открывается пункт ветобслуживания. Таких лёгких сборных павильонов Егорка за бесценок закупил штук тридцать и пригнал трайлером на пустырь. Он оказался гением предпринимательства, сын Вари и Глеба, богослов и проповедник, певец и гитарист, шинмонтажник и вулканизатор. И швец, и жнец и на дуде игрец. Незаменимый в обстановке всеобщего катастрофического развала, когда никто ничего не производил, только перепродавали, когда все производства и службы развалились и появилась масса безработных с золотыми руками и головой, из тех, кто не умел спекулировать и потерянно жаждал "руководящей и направляющей" руки судьбы в своей потерявшей опору и смысл жизни. Из них-то и составлял Егорка свою первоначальную трудовую армию строителей, огородников, кулинаров, рабочих, медсестёр, врачей. На первый взгляд, их объединяла некая детская "совковость", они пропадали в новой среде при всех своих достоинствах, им было неинтересно и не по душе перемалывать себя во имя больших денег, с которыми они не знали, что делать. "Руководящая, направляющая и придающая смысл" не только давала средства к существованию, работу по специальности, но и примиряла со старорежимной совковой совестью. Вряд ли большинство изан-первопроходцев прониклось высокими егоркиными идеями - просто им нравилась эта его игра. И так же как "совки" вкалывали когда-то самозабвенно на стройках коммунизма, на целине, на Баме, так и они с увлечением восстанавливали, украшали, вдыхали новую жизнь в этот запущенный умирающий уголок земли, не думая о деньгах. "Через четыре года здесь будет город-сад..." Правила были такие: "От каждого по талантам, какому - хлеб насущный". То есть разумно-необходимое: жильё, одежда, образование, медицинское обслуживание, спорт, досуг. Первые изане жили по несколько человек в комнате, среди них было много беженцев из СНГ. Затем каждый - в отдельном номере, потом в новых корпусах спроектировали одно-двух комнатные квартиры гостиничного типа, индивидуальной меблировки, планировки, интерьера. Трёхразовое питание, тоже индивидуально для каждого - можно в столовой или с доставкой на дом. Можно заказать праздничный ужин, принять дома или в кафе гостей. Попить чаю, кофе, молока в любое время, - в каждом гостиничном номере - небольшой холодильник, электроплитка. Но вообще одним из девизов Изании был полное освобождение от быта. И от "живых" денег... - Разве можно так жить? - вопрошал Егор в своих проповедях, - Хозяйка гнётся у плиты, муж в персональной тачке тащится на работу, часто ненавистную, где больше платят. Всё это чадит, скрипит и отравляет воздух... Потом вы сидите в очереди к врачу, лечитесь от стрессов, глотаете пилюли от тоски за загубленную жизнь и не можете вырваться из этого ада... А ведь каждый для чего-то призван Творцом или Высшим Разумом из небытия, для чего-то высокого - этим самым Провидением или кто во что верит... Но если мы - дети Неба, высшие существа, боги, а не животные, то должны и жить по иным законам. Просветлённое, бессмертное, "по образу и подобию", богочеловечество. Новый Адам, призванный по Замыслу войти в Царство Света... Каждая его составляющая (монада) несёт просветлённую, вечную, богоподобную функцию при условии "рождения свыше". Клетка... Это слово наиболее подходит для земной жизни человека. Тело, материальная оболочка - темница для души со своими разросшимися, пленяющими, гиперболизированными потребностями: служение суете и Мамоне, царству необходимости. "Сеять в смерть". "Богатому практически невозможно спастись", - утверждает Писание. Здесь не идет речь о вере, а именно о власти материи, о подавившей дух земной оболочке, толстенной клетке, из которой не вырваться. "Где сокровище ваше, там и сердце ваше"... Единственный выход - не отдавать тленному "сокровищу" сердце, то есть богатство твоё должно служить воплощению Замысла о тебе, твоему служению, а не служению самому себе. Таков Закон Неба. Чтобы его исполнять, необходимо "рождение свыше", то есть РЕВОЛЮЦИЯ СОЗНАНИЯ. Она даётся прежде всего благодатью Божьей, горячей верой в Христа - такие спасутся Его Крестом, искупленные Его божественной Кровью. Спасутся редкие праведники... Ну а другие - абсолютное большинство, барахтающееся в одиночку в море житейском, пропадающее в "лежащем во зле" мире? Разве не о заблудшей, попавшей в лапы хищников овце больше всего тоскует и беспокоится Творец, разве не её ищет в первую очередь?.. Так почему же мы, воины Неба, каковыми себя считаем, поворачиваемся к жертвам Вампирии спиной? Более того, осуждаем предыдущую власть, которая "не так" спасла несколько поколений овец? Кнутом и пряником - но заставила исполнять Закон - служить, а не "прислуживаться". Современная западная цивилизация представляет собой смертельно больной организм, где Целое и большинство служат незначительному меньшинству клеток-вампиров или органов (как хотите). Причём не самым жизненно-важным, в массе свой ничего ни производящим. Это - сильные мира сего, самые богатые и влиятельные люди планеты. Они оттягивают, отбирают жизненные соки у других, не дают им исполнить свое предназначение, работать на Замысел. Их потребление - далеко за пределами разумно-достаточного. То есть мы утверждаем, что такая система "выпускает брак" для Царства. А нам заповедано стать "ловцами человеков". Если Целое - земное человечество, не имеющее выхода в Царство, в бессмертие в Боге, как полагали коммунисты, то даже при максимальной согласованности составляющих встаёт вопрос "Зачем?". О высшем смысле существования такого человечества, о высшей справедливости для каждой его отдельной личности, которая, выкладываясь полностью и получая на это разумно-достаточное, в конце концов постепенно выходит из строя, погибает и должна быть заменена другой - с той же печальной судьбой... То есть Замысел Божий о вечной жизни оборачивается вечной смертью. Будто самоотверженный шофер-профессионал "сквозь пургу, огонь и чёрный дым" гонит машину на кладбище. Была ли необходимость шить из "ветхих мехов" ёмкости вроде "каждому по потребностям" - смыслом жизни? "Потребности" должны быть разумно-достаточными для исполнения некой Высшей надмирной цели - только тогда идеология срабатывает. Коммунисты вынуждены были искать вместо Высшего смысла и справедливости приманки-подмены, приводящие к постепенной деградации, заболеванию и, наконец, краху Целого. Идея построения коммунизма без выхода в вечность оборачивалась справедливостью кладбищенской. Таким образом, если Целое - земное человечество, то даже при условии его космического бессмертия, перелёта на другие планеты, каждая клетка смертна и заменяема. Значит, её полная отдача при разумно-достаточном потреблении венчается болезнью, старостью и смертью, иначе - нулём. Это - подвиг без награды. Не может быть счастливо и справедливо Целое, являющееся неким роддомом-крематорием непонятного назначения. Чувствуя несправедливость, личность начинает искать компенсацию и утешение в отказе от своей функции служения Замыслу, излишне тянуть на себя. Но в идее коммунизма, в отличие от цивилизации потребления, присутствует Замысел как Путь, как Жертва, не требующая награды - то есть Христос, тень Его учения. Поэтому "Царство внутри нас" коснулось многих "товарищей", вошло в сердце, и надеюсь, спасло. Они шли Путем, сами того не ведая, ибо и Христос не получил земной награды за Свою Великую Жертву, это был акт любви Бога к твари, к Своим детям. Подвиг советских мучеников и сподвижников, "положивших души за други своя", был путём Сына Божия и Дверью в бессмертие.