Изнанка матрешки. Сборник рассказов - Виктор Васильевич Ананишнов
Однако, честное слово, о плохом не думалось. Наоборот, казалось, всё кончиться благополучно и безо всяких трагических исходов и для меня и для моих друзей в будущих забегах. Так что мне нестерпимо уже хотелось ринуться навстречу зелёным, неизвестности и тому, что… там видно будет.
Я уже жил бегом, нетерпеливо переступал ногами и кипел внутри от ожидания, вернее, от приближения того момента, когда смогу дать волю ногам и лёгким выплеснуть накопившуюся в них энергию, когда ступни, ещё не касаясь поверхности, ощупают её, спружинят, приняв тяжесть тела и пошлют меня вперёд.
Сколько написано о предстартовых минутах, сколько обучали нас этой премудрости, но побороть их трудно, да и надо ли?
Подошёл Коппент. Старик был прекрасен и похож на моего отца. Нет-нет, ни лицом и фигурой, а чем-то неповторимым в движениях. В словах, во взгляде из-под поседевших густых бровей.
– Ты, после недолгого молчания проговорил он, – плюнь на гордость и убегай. Я вызвал помощь, пока она придёт к нам, надо держаться… Кое-кого я отправлю на орбитальный буй. Остальные, если что, в камере…
Я всем помахал рукой.
Зелёные и вправду вели себя странно.
Обычно они валили нестройной ватагой прямо к станции. Я выбегал, показывал себя, и гонка начиналась. Сегодня же они рассыпались частой цепью и поджидали меня.
Разогреваясь, я входил в темп, целя прямо в центр зелёной шеренги. Приближаясь к ней, заметил, как фланги цепи стали смыкаться, создавая мешок, в который я вбегал добровольно. Да, тактика их изменилась полностью, сейчас в их действиях был смысл.
Если бы я бежал без оснастки надкрылками, то пришлось бы искать обходные пути.
Зелёные ожидали, когда я окажусь в полном окружении. Мне уже хорошо стали видны их некрасивые лица, несколько осветлённые по сравнению с телом. В руках у них отсутствовали традиционные копья, зато ленты – всяких оттенков: от свекольных до ярко-алых.
Не добегая до шеренги невозмутимо ожидающих меня зелёных метров двадцать, я оттолкнулся и замахал надкрылками. Зелёные, превратившись в коротышек, остались внизу подо мной. Кто-то из них на левом фланге не выдержал и удивлённо вскрикнул. Слишком громко. Меня порывом бросило в сторону, перевернулся, и лишь у самой поверхности опалённой Недотроги я сумел выровняться и плавно опуститься на ноги.
На месте незадачливого зелёного стоял белёсый столб пара и пыли – всё, что от него осталось. Остальные разбегались кто куда.
Пришлось снова занять исходную позицию между станцией и зелёными. Они приходили в себя, но мне удалось, не пользуясь надкрылками, проскочить сквозь шеренгу, едва не угодив в объятья моего огненно-рыжего знакомого.
Зелёные толпой, как это случалось всегда, нестройно бросились за мной. Так что у меня затеплилась надежда, что поведение зелёных изменилось не так уж сильно, как казалось и как рассказывал Семшов.
Гонка вошла в нормальный ритм.
Когда бежишь в затравке, о чём только не передумаешь. Чаще всего, конечно, думаешь о Земле, о земном. Эх, покричать бы сейчас под открытым небом, в открытом поле или громко похлопать ладонями по синеве озёрных или речных вод, услышать бы могучий гул прибоя. До Недотроги такого пристрастия к шуму не ощущал. Напротив, я всегда искал тишины, а здесь только и думаю о том единственном, что я сделаю, когда вернусь на Землю – покричу, послушаю гром, постою на обочине дороги…
Но не о том я думал в этот раз. Под каждым хлипким кустиком мне чудилась засада. Особенно вначале гонки. Всё время настороже, оттого стал вскоре чувствовать утомление, которое наступает обычно в конце трассы. А впереди у меня оставались ещё сотни километров бега.
В однообразном пейзаже Недотроги есть своя особенная красота. Кроме того, в ленивых склонах холмов, в чахлой жёсткой растительности, в дали, подёрнутой пеплом, таится какая-то недосказанность. Всё время переживаешь такое чувство, как будто вокруг чего-то не хватает. Вот, кажется всякий раз, сейчас я выбегу на холку очередного возвышения и увижу недостающее. Но что именно, я не знаю. Может быть, склоны появятся круче, или вдруг настоящее дерево мелькнёт где-то – высокое и тенистое, а то, неожиданно, справа или слева откроется и обласкает глаз уходящая к горизонту просинь морского простора…
Но! Ничего этого не встречалось, не открывалось.
На Недотроге не поют птицы, не трещат кузнечики, не слышны голоса зверей – висит тишина. Воздух чуть ощущается при передвижении в нём, он не создаёт ветра, а лишь едва-едва передвигает свою невесомую сущность над притихшей на века планетой.
Но, к удивлению, дышать здесь удивительно легко. В воздухе разлит бодрый аромат соснового бора – терпкий и приятный. Не верится, что каждую секунду в мои лёгкие врывается поток взрывоопасной смеси. В первые дни я даже боялся глубоко вдыхать. Потом освоился…
Засады как таковой не было. Мой путь перегородила новая шеренга зелёных. Они стояли и спокойно поджидали моего наката на них.
Взмахнув подкрылками, а взмыл над цепочкой и уже праздновал победу. Но тут снизу в меня выплеснулся голубоватый луч и ударил в правый подкрылок. Он моментально, скручиваясь, съёжился. Пахнуло горелым.
Если бы у меня были крылья, я ещё смог бы смягчить удар, а так я падал вниз, судорожно дёргаясь левым подкрылком.
Сейчас касание земли и всё кончено…
Взрыва не было, была боль от падения и гул в ушибленной голове. Что жив, подумал не сразу, но ощупал себя и удивился. Вспомнил о зелёных и сжался, не открывая глаз. Сейчас набегут, заорут…
Однако стояла тишина. Зелёные не набегали, не кричали, воздух не взрывался. Странно. Пора бы открыть глаза и осмотреться.
Вокруг, не далее как в пяти шагах, стояли плотным кольцом зелёные. Их пышные огненно-рыжие волосы ниспадали вниз и прикрывали плечи, подчёркивая мускулистые руки и грудь. На них узкие и широкие разноцветные ленты через плечо, цветные же набедренные повязки. У всех короткие и толстоватые ноги. На последнее я обратил внимание – с такими ногами бегать тяжеловато. До того меня это не занимала, а сейчас я видел зелёных так близко, при том они за мной не гнались, не угрожали, не пытались меня схватить. Стояли и смотрели на меня, глаза у них чёрные как провалы в середине неглубоких глазниц. Грубые черты лица. И ещё – у них аляповатые носы и щёки облеплены мелкими белыми точками, как веснушками.
И всё-таки меня занимали не зелёные, я их видел боковым зрением.
Прямо передо мной стояло существо, а лучше сразу сказать, разумное существо с огромной глазастой головой, подобной золотистому морщинистому шару, и сверлило меня недобрым взглядом тёмных глаз. Тело его – неестественно белое и дряблое, антропоидного обличия.
«Что-то новое!» – подумал я и
