Уильям Тенн - Уинтроп был упрям

— Я искренне извиняюсь, но твоя подруга слишком уж разволновала меня в отношении твоей безопасности. Если ты хочешь возбудить против меня обвинение во вмешательстве в осуществление своих тщательно разработанных планов самоуничтожения…

Гайджио взмахом руки заставил ее замолчать.

— Забудь об этом. Ты спасла мне жизнь. И, насколько я понимаю, мне этого хотелось.

Флурит кивнула.

— Я, знаешь ли, вовсе не собиралась отправляться спасать твою жизнь. Сама не пойму, что это на меня нашло.

— Могу объяснить, — сказал Гайджио и указал на Мэри-Энн. — Столетие строгой регламентации жизни, тотальных войн, массового подслушивания.

Мэри-Энн прорвало.

— Ну и ну! Я… я не верю своим ушам! Сначала она не желает спасать вашу жизнь, считая, что это будет вмешательством в ваши, пусть даже неосознанные, намерения. Неосознанные! После того же, как она все же спасает вас, вы вместо благодарности прощаете ее за совершенное насилие и оскорбление действием! И она извиняется! А потом вы начинаете оскорблять меня, и… и…

— Простите, — произнес Гайджио. — У меня не было намерений вас оскорбить. Ни вас, ни ваше столетие. Именно оно и было первым столетием современной эпохи, критическим временем, с которого началось возрождение. И оно было во многих отношениях по-настоящему великим и безрассудно смелым периодом, в котором человечество в последний раз отважилось на многое из того, чего уже больше никогда не пыталось предпринимать.

Мэри-Энн почувствовала себя несколько лучше, но тут же заметила, как Гайджио и Флурит обменялись взглядами, в которых было что-то вроде намека на улыбку. Ну что за люди! Что это они из себя воображают?

Флурит направилась к желтому прямоугольнику двери.

— Мне пора. Я просто заглянула сюда попрощаться перед трансформацией. Пожелай мне удачи, Гайджио.

— Трансформация? Так скоро? Что ж, разумеется, всего наилучшего. Было так хорошо быть твоим другом, Флурит.

Когда лысая девушка стремительно вышла, Мэри-Энн посмотрела на озабоченное лицо Гайджио и несмело спросила:

— А что такое трансформация? Большая трансформация, — сказала она. — Я до сих пор ни о чем таком не слышала.

Молодой человек некоторое время молча глядел перед собой.

— Об этом лучше бы ничего не говорить, — произнес он наконец, обращаясь, скорее к себе, чем к Мэри-Энн. — Это одно из тех понятий, которые кажутся для вас столь же неприятным и неприемлемым, как наша живая еда. Кстати, о еде. Я голоден. Слышите? Голоден!

Одна из секций стены яростно затряслась, из нее сформировалась рука и протянула на ладони поднос. Не присаживаясь, Гайджио принялся за еду. Он не предложил Мэри-Энн разделить с ним трапезу и правильно сделал. Может быть, эта фиолетовая, напоминающая спагетти пища и была вкусной, но девушка точно знала, что никогда не заставит себя съесть что-либо, что извиваясь, поднимается прямо ко рту и уютно сворачивается, оказавшись внутри.

Гайджио поднял глаза и увидел выражение ее лица.

— Мне бы так хотелось, чтобы вы хоть раз попробовали. Я бы добавил ради вас целое новое измерение! В дополнении ко вкусу, запаху и структуре вы еще испытали бы подвижность. Вообразите себе! Пища, которая не лежит вяло и безжизненно у вас во рту, а красноречиво выражает желание, чтобы ее съели.

— Благодарю вас! Я могу упасть в обморок только при одной мысли об этом.

— Ладно, — с сожалением произнес молодой человек.

Он разделался с едой и кивнул в сторону стены, та тотчас же отвела руку и втянула в себя поднос.

— Мне просто очень хотелось, чтобы вы попробовали перед отъездом мое любимое блюдо.

— Кстати, об отъезде. Как раз из-за этого я и пришла к вам. У нас неприятности.

— О, Мэри-Энн! А я-то надеялся, что вы хотели просто повидаться со мной. — Гайджио безутешно понурил голову.

Ей трудно было разобраться, говорит ли он всерьез или шутит. И, в качестве наиболее легкого овладения ситуацией, девушка рассердилась.

— Послушайте, Гайджио Раблин! Из всех людей на Земле — в прошлом, настоящем и будущем — вы последний, кого бы я хотела увидеть еще раз! И вы знаете, почему! Любой мужчина, который… который такое говорит такой девушке, как я, и в такой момент…

К крайней досаде, ей на самом деле изменил дар речи, из глаз брызнули слезы и заструились по щекам. У нее появилось непреодолимое желание бежать куда глаза глядят, однако она решительно сжала губки и попыталась смахнуть слезы.

Теперь стало весьма неуютно Гайджио.

— Прошу прощения, Мэри-Энн. Мне на самом деле жаль, что так получилось. Мне не следовало с самого начала крутить с вами любовь. Вы же понимаете, что мы не имеем почти ничего общего. Но вы показались мне такой привлекательной! Такой возбуждающей женщины я не встречал ни в одной эпохе, включая мою. Единственное, к чему я никак не мог привыкнуть — это то удручающее воздействие, которое оказывают ваши специфические косметические средства. Но реальные осязательные ощущения были в высшей степени ошеломляющими.

— Но вы раньше ничего не говорили об этом! Только водили пальцем по моим губам и говорили: «Скользко!».

Гайджио пожал плечами.

— Я только сказал, что мне очень жаль, и ничего другого не имел в виду, — произнес он после некоторой паузы. — Если бы вы знали, Мэри-Энн, как эти жировые вещества действуют на сильно развитое осязание! Эта вязкая красная помада на губах! А эта искусно растертая нелепица на щеках! Я принимал это, как должное, а теперь стараюсь, чтобы вы поняли, почему меня прорвало так глупо!

— Насколько я вас поняла, — едко вставила Мэри-Энн, — вы считаете, что я стала бы много привлекательней, если бы выбрила голову нам вроде этой ужасной Флурит?

Он усмехнулся и покачал головой.

— Нет. Вы не смогли бы стать такой, как она, а она — такой, как вы. Это связано с разными представлениями о женственности и красоте. В вашу эпоху особо подчеркивается определенного рода физическое подобие, для чего используются различные искусственные средства, с помощью которых женщина как бы приближается к общепринятому идеалу. Мы же делаем ударение на несхожесть и эмоциональные различия. Например, при бритье головы одной из целей является показ морщинок, неожиданно возникающих на коже черепа, которые можно было бы не заметить, если бы эта часть была покрыта волосами.

Плечи Мэри-Энн поникли.

— Не понимаю я этого. И, наверное, никогда не пойму. Одно знаю точно

— я не смогу остаться в одном с вами мире, Гайджио. Одна мысль об этом вызывает ощущение, будто меня выворачивает наизнанку.

— Мне понятны ваши чувства, — произнес серьезно молодой человек. — И, если это может служить вам хоть каким-то утешением, знайте, что вы производите на меня точно такое же действие. Никогда раньше я не совершал ничего настолько идиотского, как микроохота в загрязненной культуре, пока не повстречался с вами. Мне так запали в душу ваши волнующие рассказы о смелом искателе приключений Эдгаре Раппе, что я обнаружил непреодолимое желание доказать самому себе, что и я являюсь мужчиной в вашем понимании этого слова, Мэри-Энн! В вашем понимании этого слова…