Чэд Оливер - Звезда над нами

— Валяйте, — согласился Уэйд, чувствуя, что теряет почву под ногами.

— Ну так вот, — начал Хьюз; его голубые глаза спокойно глядели на Уэйда, — я знал, что рано или поздно какой-нибудь патруль Управления заметит лошадей. Это очевидно. Вскоре после этого наш общий друг Шамиссо пошлет кого-нибудь в прошлое с курьезно звучащей миссией — "спасти мир". А так как Управление будет стремиться к тому, чтобы по возможности не менять существующее положение вещей, этот человек придет одини я рад, что так и получилось. А теперь, Уэйд, как вы думаете, что сделает этот агент после того, как попадет в прошлое?

Уэйд промолчал. Он чувствовал, что его ладони стали мокрыми от пота.

Хьюз тихо рассмеялся.

— Наш друг будет рассуждать так: поскольку ацтекское общество представляет собой теократию, то нужно начинать со жрецов. Я решил, что он выдаст себя за жреца, отправится в один из храмов и напустит суеверного тумана для того, чтобы восстановить жрецов против лошадей. Затем, рассуждал я, он сделает что-нибудь, чтобы взбудоражить лошадей, и в заключение придет ко мне и прочтет лекцию о морали. Ну как, я близок к истине, мистер Драйден?

— Боюсь, что не очень, — солгал Уэйд.

Хьюз вопросительно поднял бровь.

— Как бы то ни было, я исходил из того, что я прав, сказал он. — Я отправился к жрецам, обошел всех до единого и предсказал, что скоро появится незнакомец, который будет лгать им относительно моих животных. По выражению ваших глаз, которое вы героически пытаетесь скрыть, я вижу, что это предсказание уже сбылось, и, таким образом, мое положение здесь значительно укрепилось.

Уэйд встал. Сердце бешено колотилось у него в груди.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Драйден. Мы только начали нашу короткую беседу. Я внимательно изучил деятельность Управления безопасности времени, так что ваши методы мне хорошо известны. Естественно, вы недооцениваете меня — ведь ваша философия не может допустить, что существуют люди такие же умные, как вы сами. — Он махнул рукой. — Я не дурак, Уэйд. Вам бы и в голову не пришло взять с собой оружие, однако мои этические принципы отличаются от ваших. Уверяю вас, что моя жена пустит в ход эту винювку без всяких колебаний.

Уэйд посмотрел в ту сторону, где была кухня. Индианка стояла в тени позади очага, держа в руках старомодную многозарядную винтовку.

— К сожалению, я не могу позволить себе оставить вас в живых, Уэйд, однако было бы крайне неблагодарно с моей стороны прикончить вас, не дав вам произнести последнее слово. Итак, что вы хотите сказать?

Уэйд почувствовал себя маленьким и беспомощным — он ощутил горечь поражения.

Над ночной хижиной высоко поднялась луна, и с гор подул холодный ветер.

Уэйд попытался овладеть собой.

Он знал, что должен положиться на свою сообразительность. Единственным его оружием был мозг. Если он сейчас потеряет самообладание, ему конец. Не приходилось сомневаться в том, что его перехитрили; все его шаги Хьюз предупредил еще до того, как они были сделаны.

ХОРОШО. БУДЕМ ИСХОДИТЬ ИЗ ЭТОГО. ЧТО ТЕБЕ ИЗВЕСТНО О ДЭНЕ ХЬЮЗЕ?

Во-первых, он конченый человек независимо от того, признает он это или нет. Хьюз хотел написать роман, но не сумел. Он не нашел себе места в культуре, в которой родился, но у него незаурядный ум. Он будет стремиться к признанию, ко всему, что прольет бальзам на его мятущееся "я".

А когда придет время, ему можно будет причинить боль.

Пока же нужно заставить его говорить.

Уэйд опустился на циновку, стараясь все время держать руки на виду. Он не знал, по какому сигналу Хьюза индианка нажмет на спусковой крючок, однако не сомневался, что на этот раз его не спасет грубая игра, подобная той, с дымовой шашкой.

— Я пришел сюда сказать вам, что вы — убийца, — сказал он. — Вы — величайший убийца в истории человечества. И я пришел сказать, что ваше место — в доме умалишенных.

Неожиданно радушное выражение исчезло с лица Хьюза. Конечно, он был в здравом уме — и для него было важно, чтобы об этом знали другие.

— Вы говорите, что я убийца, мистер Драйден. Почему вы так думаете?

— Это совершенно очевидно, не правда ли? Если эти лошади станут частью местной культуры, то наша цивилизация — та, которая должна прийти, — станет невозможной. В 2080 году Америка будет нацией индейцев — и все сделанное ею исчезнет. Остальная часть мира также будет другой; родятся другие люди, и они будут жить другой жизнью. Значит, вы убиваете каждого человека, порожденного нашей цивилизацией.

Хьюз скривил губы.

— Ну-ну, не надо передергивать, мистер Драйден, — сказал он. — Не такой уж вы недоучка, как стараетесь показать. А вам не приходило в голову, что вы точно такой же убийца, как и я?

К сожалению, такая мысль действительно приходила Уэйду в голову. Он промолчал, ожидая, что еще скажет Хьюз.

— Видите ли, — терпеливо продолжал ученый, — лошади уже здесь, и это реальность. Если вы уничтожите их, вы отнимете у ацтеков шансы на жизнь. Кортес был совсем не ангел, мистер Драйден, и вам это известно. Конечно, он знал о боевой тактике больше, чем все ацтеки, вместе взятые; кроме того, он прибыл из настоящего государства, а не из неустойчивого союза племен, каким является Мексика пятнадцатого века. Если у Монтесумы и Куаутемока будут лошади, этого будет достаточно, чтобы склонить чашу весов против малочисленных войск Кортеса.

— Значит, вы сделали это намеренно?

— Вы просто не понимаете меня, мистер Драйден. При теперешней ситуации победу одержат ацтеки. Другими словами, будущее принадлежит их цивилизации, если только вы не предпримете ответные шаги. Конечно, история будет развиваться — у наших предков в прошлом были куда более черные страницы, чем человеческие жертвоприношения. Если вы уничтожите моих лошадей или помешаете мне их использовать, вы будете убийцей всех до одного индейцев от наших дней и до конца времен. Так что не читайте мне лекций о морали, Уэйд. Вы находитесь точно в таком же положении, как и я, и хорошо это понимаете.

— Послушайте, — сказал Уэйд, — ведь наша цивилизация существует в 2080 году — вы не можете этого отрицать. Вы пытаетесь играть роль господа бога, но решение, которое вы приняли, вам не по силам.

— Чепуха! — отрубил Хьюз. — В тот момент, когда история может быть изменена, возникает проблема выбора. Всякий раз, когда вы по своему желанию уничтожаете какую-то культуру, вы выносите ей свой приговор. Вы заявляете, что стоите на более высоком уровне, чем тот, к которому могло бы привести развитие данной культуры. А я утверждаю, что это не что иное, как эгоизм чистейшей воды.

— Это вы выносите свой приговор.