Курд Ласвиц - На двух планетах

Яхта быстро приблизилась к шару, все еще державшемуся на воде, благодаря оставшемуся в нем водороду и воздуху, который шар при падении накрыл собою. Чтобы добраться до гондолы, прикрытой шелковой оболочкой, марсиане нырнули в воду и вынырнули под шаром. Они тотчас нашли несчастных воздухоплавателей и спешно доставили их на яхту; затем, перерезав канаты, освободили гондолу и взяли на борт все, что в ней было. Все остальное они пока оставили на произвол судьбы, так как, прежде всего, нужно было переправить людей.

Кроме поранения, полученного Грунте еще до падения шара, у обоих воздухоплавателей никаких повреждений не оказалось. Тем не менее, они сами не смогли бы выбраться из воды: ни один из них не подавал признаков жизни. Не теряя времени, марсиане, под руководством врача, всеми силами старались привести их в сознание, но все казалось безуспешным. — Неужели же, — сказал Йо, — когда мы, наконец, заполучили двух цивилизованных жителей Земли, настоящих «батов», а не «калалеков», оба они окажутся мертвыми?

— Не будем терять надежды, — возразил один из марсиан. — Тела еще теплые. Быть может, баты — живучий народ.

— Спасти их было бы большим счастьем, — продолжал Йо. — Ведь это не только отважные люди, — очевидно, это исключительно выдающиеся представители своего народа, иначе их не выбрали бы для осуществления такого чудесного замысла.

— Я и не подозревал, — сказал другой марсианин, — что у батов есть воздушные корабли.

— Мы уже неоднократно наблюдали такие шары, — возразил Йо, — но не знали точно, для чего именно они предназначены, не знали, по крайней мере, что на них поднимаются сами баты. Я всегда полагал, что с помощью этих шаров они поднимают или переправляют какие-нибудь грузы. Так или иначе, теперь для нас важнее всего получить от людей сведения о культурных областях Земли. Это чрезвычайно способствовало бы осуществлению наших планов. Проявите же все свое искусство, Хиль!

Врач ничего не ответил. Все его внимание было направлено на то, чтобы вернуть дыхание утонувшим. Наконец, он выпрямился.

— Дайте полный ход, — воскликнул он. — Есть слабая надежда, но здесь, на море, мы ничего не добьемся. Нужно сию же минуту доставить их в лабораторию.

Лодка стрелой понеслась по волнам. Через десять секунд они уже были на острове. В одно мгновение пострадавших перенесли в больничное отделение. Это была нелегкая задача, так как вес каждого из них для марсиан, не приспособленных к тяжелым ношам, равнялся нашим пяти центнерам. Марсиане могли бы воспользоваться подъемными кранами, но на это потребовалось бы слишком много времени, а речь шла только о том, чтобы перенести несчастных за порог двери, — там уже начиналось влияние абарического ноля, и передвижение не представляло особой трудности.

Хиль тотчас же пустил в ход все средства марсианского врачебного искусства. Он уже приобрел некоторый опыт при изучении эскимосов и знал особенности организма, отличающие человека от марсианина, особенности, которые отнюдь не так значительны, как это можно было бы предположить.

Обитатели острова, насколько им позволяла их спешная работа, проявляли живейший интерес к привезенным людям. В прихожей больничной комнаты не смолкало оживление: входили, выходили, расспрашивали, раскрывались и захлопывались крышки телефонов, но все еще нельзя было узнать ничего определенного.

Наконец, после получасовой напряженной деятельности, Хиль прервал свое молчание. Обращаясь к стоящему подле него заведующему нижней станцией, инженеру Ра, он сказал:

— Они будут жить.

— А!

— Но сомневаюсь, чтобы возможно было привести их в сознание. Надо поместить их в условия, соответствующие их привычкам. Прежде всего, мы не должны уменьшать силы тяготения, да и температура в этой комнате, мне думается, должна быть выше.

— Хорошо, — ответил Ра. — Комнат у нас достаточно; мы можем перенести их в одно из внешних помещений. Я сейчас сделаю нужные распоряжения.

Как только Ра вышел в переднюю и сообщил благоприятное заключение врача, радостная весть облетела весь остров. Эти люди — не эскимосы, а настоящие баты — сделались предметом всех разговоров, несмотря на то, что мало кто из марсиан и видел их. При свойственной марсианам деликатности, не могло быть и речи о том. чтобы кто-нибудь из непричастных к уходу за больными проник к ним из простого любопытства.

Спасенные были разлучены и водворены в приспособленные для них помещения. Им был предоставлен полный покой, и они долго еще находились в глубоком сне.

VI НА ПОПЕЧЕНИИ ФЕИ

Зальтнер открыл глаза.

Что это над ним? Или это сеть воздушного шара? Что это за правильные золотистые арабески на светло-голубом фоне? Нет, это не шар, и непохоже на небо. Но что же случилось? Ведь он упал в море? Быть может, это морское дно? Но в воде он бы умер, или… Он повернул голову, и глаза его снова закрылись. Он хотел все обдумать, но мысли были слишком тяжелы, а он чувствовал себя таким усталым… Тут он заметил, что у него в губах какая-то трубочка. Быть может, это мундштук кислородной подушки? Нет. На него повеяло странным ароматом, и он невольно потянул из трубочки, так как испытывал жгучую жажду. Ах, как это приятно! Прохладный, освежающий напиток! Не вино и не молоко, и тем не менее так вкусно. «Не нектар ли это»? Его мысли опять смешались; но напиток имел чудесное действие: новая жизнь пробежала по его жилам; он снова смог открыть глаза. Но что же он увидел? Значит, он все-таки под водой?

Там, над его головой, шумели морские волны, но они не доходили до него. Прозрачная стена задерживала их. Пена разбивалась об эту стену; свет преломлялся в волнах. Неба не было видно, повидимому, его скрывал какой-то тент. Время от времени рыба глухо толкалась в стекло.

Напрасно силился Зальтнер уяснить себе свое положение. Сначала ему казалось, что он находится на корабле, хотя его удивляло, что в комнате не чувствуется ни малейшего движения. Но потом он отвел глаза в сторону. Разве уже кончился день? Ведь комната была освещена дневным светом, но там, налево, царила глубокая ночь.

Перед ним в лунном свете возвышалось незнакомое строение неведомого стиля. Он увидел крышу и над нею верху верхушки странных деревьев, и как необычайно ложились тени! Зальтнер попробовал наклониться вперед, поднять голову. Поистине, там в небе светило две луны, и лучи их перекрещивались. На Земле никого подобного не могло быть. Нет, это не картина — живопись не могла создать таких световых контрастов; вероятно, это транспарант.

Как бы в ответ на шорох, вызванный движением Зальтнера, ландшафт внезапно отодвинулся в сторону. В глубоком кресле сидела женщина и огромными смеющимися главами смотрела на проснувшегося. В полной растерянности уставился он на это новое чудо. Казалось, никогда еще, не видел он такого прекрасного женского лица. Он хотел быстро подняться и тут впервые оглядел себя. В то врем, как он лежал без сознания, его, повидимому, вымыли и переодели в свежее белье. Широкий халат из неведомой ткани окутывал его.