Наталья Иртенина - Праздник синего ангела

- Но-но! Я бы попросил.

- Молчу. Не будем нарушать консенсус. За искусство! - он залпом отправил содержимое стакана в рот.

- За финансовые вливания, - отозвался Коммерсант и повторил действие тамады.

Писатель молча опрокинул стопку, но поразмыслив, задал сакраментальный вопрос:

- Кстати о финансовых вливаниях, Лева. Какие могут быть тайны от друзей? Мы, конечно, не налоговая полиция, но хотелось бы знать - так, из праздного профессионального любопытства - в какую такую недвижимость ты вкладываешь свои доходы. Поверь нам, Лева, мы за тебя - всей душой, поэтому должны быть уверены, что твои кровные надежно защищены от инфляции и грядущих дефолтов Всея Руси, - он беззастенчиво попытался в который раз втереться в доверие к скрытному Гаврилину.

- Не беспокойся, надежно защищены, - Лева не собирался поддаваться на уговоры и свято хранил коммерческую тайну вклада.

- Он их в швейцарском банке держит, - подал уже изрядно пьяный голос Верейский. Вообще, вся беседа приобрела легкомысленно-алкогольный вид.

- Ведь не на амортизацию же все идет, и не на зарплату твоим неграм. У тебя должны быть предпринимательские доходы.

- Павлик, ты слегка перебрал. Какие могут быть негры в нищей России? И я что, похож на плантатора с дикого Запада?

- На диком Западе не было плантаций, - возразил политически подкованный Художник.

- А может, ты антиквариат коллекционируешь? И держишь его на своей загородной вилле?

- Да нет, я точно знаю, он все на дорогих девочек ухлопывает. Они за ним косяками бегают по городу. Сам видел, - фискалил Семен.

- Оставьте вы меня в покое со своими дурацкими предположениями. Все равно не расколете.

- Запомни, Лева, золотое правило - все тайное когда-нибудь да становится явным. Сам же и расколешься.

- Никогда.

- Посмотрим.

* * *

Было далеко за полночь, когда из ковригинской избушки вышли, пошатываясь, двое.

- Этот паразит таки оккупировал мою кровать. С похмелья на него творческий раж нападет - чего доброго стены мне разрисует своими видениями.

- Пашка, не буксуй, когда-нибудь к тебе устремится поток почитателей несравненного таланта мировой, ха-ха, знаменитости насладиться зрелищем расписанных рукой великого мэтра стен. Это будут самые знаменитые стены в мире. Одна ночь на полу того стоит, - Лева хлопнул Ковригина по плечу и поплелся вниз по крыльцу. - Машину у тебя оставлю, я сейчас не отличу руль от тормозов. Завтра заеду.

- А как до дома доберешься?

- Через кладбище, - Лева махнул рукой в темноту. - Так ближе. Люблю я, Пашенька, кладбища - особенная там атмосфера - душу просветляет и мозги прочищает. Au revoire, mon ami, же не манж па сис жур. Там таксо возьму, он удалился в ночь.

Кладбищенская аллея - одна из двух, - начинаясь от конторы, вела к противоположной стороне погоста и выходила непосредственно в город. Ночное небо пестрело мигающими звездами, рассыпанными там чьей-то щедрой рукой. Высоко над горизонтом повисла тяжелая, сочившаяся желтым мутным светом луна. Этого света вполне хватало, чтобы видеть на тридцать шагов вперед, так что заблудиться было мудрено. И все же Коммерсант заблудился. Очнувшись от навеянных лишними градусами мрачных дум, он увидел себя окруженным решетками и надгробными памятниками. Дороги или даже мало-мальской тропинки не было и в помине. Лева попытался сориентироваться по сторонам света, но найти Полярную звезду помешало легкое раздвоение в глазах, а с какой стороны была луна в начале его пути, он не помнил. Мха на деревьях тоже почему-то не оказалось. Он решил пойти наугад - куда-нибудь да выйдет.

Хмель уже начал понемногу выветриваться из головы, когда до его слуха донеслись странно-знакомые звуки. Он слышал такие в кино про кладоискателей и в американских фильмах ужасов про мертвецов, встающих из могил. По телу пробежались дружной толпой мурашки, но Лева считал себя храбрым человеком, поэтому мужественно пошел прямо на звук. Это оказалась ближе, чем он думал. Внезапно остановившись, Лева помертвел от ужаса: из могилы выкапывался покойник. Вокруг было относительно свободное пространство, густо поросшее травой. Рядом со свеженакопанным холмиком зияла пустота - из нее летели комья земли. Лева не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, язык стал неподъемно тяжелым. Внезапно звуки прекратились, из ямы вылетел какой-то продолговатый предмет, а за край могилы ухватилась трупного вида рука. Все, что смог сделать Лева, - это прислониться к ближайшей ограде и плавно сползти на землю. Остатки хмеля уже покинули его, и навалилась всей своей тяжестью жуткая реальность - сейчас его увидит этот вурдалак и выпьет всю Левину кровь до последней капли. А вурдалак уже полностью вылез из могилы с белыми длинными волосами, трупно-пятнистой кожей и хищным выражением на лице - или морде? Лева в полуобморочном состоянии издал протяжный стон. Все кончено - вампир повернул голову в его сторону и направился к нему. Гаврилин окончательно потерял сознание.

Очнулся он от того, что кто-то трепал его по плечу.

- Эй, вам плохо?

Лева все еще с закрытыми глазами пробормотал:

- Мне хорошо. Я уже умер?

- Пока нет, но уже близко к тому. Что вы здесь делаете?

Лева открыл глаза и тут же сжался в комок - вампир нависал над ним.

- Изыди, сатана! - закричал Гаврилин из последних сил и приготовился к смерти.

- Тише ты, полоумный. Из психушки, что ли, сбежал? Какой я тебе сатана?

- Вы... вы не будете меня убивать?

- Нужен ты мне, мудак.

- И пить мою кровь не будете?

- Я тебя в психушку сдам, если будешь задавать идиотские вопросы.

- А разве вы не мертвец?

Тот усмехнулся.

- Пока еще нет. Но скоро буду.

Лева окончательно пришел в себя. Он пристально посмотрел на собеседника и вдруг расхохотался. "Вампир" рассвирепел и с силой встряхнул все еще сидящего на земле Гаврилина.

- Слушай ты, придурок, либо ты сейчас же заткнешься, либо мне придется действительно тебя убить.

Лева перестал смеяться и поднялся на ноги.

- Простите. Это я не над вами смеюсь - над собой. Я принял вас за вампира, вылезшего из могилы.

Перед ним стоял всего-навсего синий человек. Ему было около шестидесяти лет, болезнь еще не перешла на последнюю - смертельную стадию, но синие пятна уже густо усыпали его тело. От него исходил сладковато-приторный запах, по которому даже в темноте можно было отличить больного человека от здорового.

- Нагнал я на тебя страху? В следующий раз не будешь по ночам на кладбище ошиваться. Что ты здесь делал?

- Я здесь гулял - дышал воздухом. Здесь как-то легче дышиться, знаете ли. А потом заблудился, - Лева отчитывался, как провинившийся школьник перед учителем.