Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна - Том 01

— Ого, — произнес Вейнстайн и указал на стену толстым пальцем. — Значит, вот оно как?

— Вот именно. Это и есть моя Семья. Единственная, которая у меня когда-либо будет. А этих штучек, — я постучал по своим медалям, — я набрал почти достаточно, чтобы заработать право на замену. Как командир «рогатки» я в этом уверен.

— Единственное, что вы пока не знаете, — уточнил Ламед, — так это насколько большой процент тех, кто придет вам на замену, будет посвящен вашей памяти. А процент этот зависит от того, сколько еще медалей появится у вас на груди до того, как вы станете... э-э... можно ли мне сказать сырьем?

— Да, — ответил я, испытывая безумную легкость, ясность и расслабленность. Я все им сказал и больше не ощущал на плечах тяжесть миллиарда лет эволюции и воспроизводства. — Да, Ламед, можешь так и сказать.

— Знаете, парни, — продолжил Ламед, — по-моему, нам всем хочется, чтобы командир набрал побольше «фруктового салата». Он отличный парень, и таких, как он, в нашем клубе должно быть побольше.

Теперь они стояли вокруг меня — Вейнстайн, Ламед, Грей, Ванг Хси. Приветливые и надежные. А у меня все крепло ощущение, что мы станем одним из лучших экипажей «рогаток»... Да что значит одним из лучших? Лучшим, мистер, лучшим!

— Ладно, — подытожил Грей. — Веди нас куда и когда захочешь... Папуля.

Трижды «Я»

— А вам не кажется, что вы могли бы все же оторваться от этого комикса и хоть немного послушать, что вам скажут перед величайшим приключением в истории человечества? В конце концов, рисковать-то вы будете своей макаронной шеей. — Раздражение прямо-таки переполняло профессора Раддла до самых жидких седых волос.

Маккарти покатал во рту комок жевательного табака и сжал губы, потом задумчиво уставился на эмалированную раковину в пятнадцати футах от огромного прозрачного ящика, обмотанного проводами, над которым трудился профессор. Неожиданно из его рта вырвалась длинная коричневая струя и звонко ударилась о бронзовый кран над раковиной.

Профессор подскочил. Маккарти улыбнулся.

— Меня кличут не Макаронная Шея, — заметил он, протяжно выговаривая слова. — Моя кликуха — Гусиная Шея. И ваще меня знают и уважают в каждой американской тюряге, даже здесь, в Северной Каролине. «Маккарти Гусиная Шея, десять дней за бродяжничество» — это будет правильно. Или еще: «Маккарти Гусиная Шея, двадцать дней за пьянство и хулиганство» — это тоже правильно. Но Макаронной Шеей меня не обзывали никогда. — Он помолчал, вздохнул, и кран над раковиной снова звякнул. — Слухай, папаша, я ж тебя чего просил? Чашку кофе да пожевать, может, чего. А с ентой машиной времени ты сам ко мне прицепился.

— Неужели для вас ничего не значит, что скоро вы окажетесь на сто десять миллионов лет в прошлом — в те времена, когда не существовало даже предков человека?

— He-а. Мне пофигу.

Бывший глава физического факультета Бриндлхэмского бизнес-колледжа с отвращением скривился и уставился сквозь толстые линзы очков на жилистого бродягу с обветренной физиономией, которому он оказался вынужден доверить труд всей своей жизни. Его голова, словно высеченная из гранита, сидела на поразительно длинной и тощей шее; из худого тела торчали длиннющие руки и ноги, а одежда ограничивалась выцветшим свитером цвета хаки с облегающим воротником, заплатанными коричневыми вельветовыми штанами и потрепанными, некогда крепкими башмаками. Профессор вздохнул:

— От вас зависит судьба человеческих знаний и прогресса! Когда вы два дня назад поднялись на гору к моей хижине, вы были усталым и голодным. У вас не было даже медяка в кармане...

— Медяк был. Да токо в кармане оказалась дырка. Так что он где-то здесь в комнате и валяется, медяк-то.

— Ну ладно, ладно. Медяк у вас был. Я вас впустил, накормил сытным горячим завтраком и предложил заплатить сто долларов за то, чтобы вы отправились на моей машине времени в ее первое путешествие. Неужели вам не кажется...

Дзинь! На сей раз это оказался кран для горячей воды.

— ...что взамен, — голос коротышки-физика поднялся почти до истеричной визгливости, — что взамен вы могли бы обратить хотя бы минимум внимания на факты, которые я пытаюсь в вас вдолбить, чтобы эксперимент завершился успешно? Вы вообще представляете, какие фантастические искажения потока времени может вызвать даже один ваш небрежный поступок?

Маккарти неожиданно поднялся, и журнал комиксов с яркими цветными картинками шлепнулся на пол в мешанину катушек с проводами, измерительных приборов и исписанных формулами бумажек. Он шагнул к профессору, над которым возвышался как минимум на целый фут, и его наниматель нервно стиснул гаечный ключ.

— Послухай, мистер профессор Раддл, — поинтересовался он с мягкой настойчивостью, — ежели ты думаешь, будто я мало знаю, так чо тогда не едешь сам, а?

Коротышка умиротворяюще улыбнулся:

— Ладно, ладно, не надо снова упрямиться, Макаронная Шея...

— Гусиная Шея. Маккарти Гусиная Шея.

— Никогда в жизни не встречал таких раздражительных личностей. Вы еще упрямее профессора Дарвина Уиллингтона Уокера, главы математического факультета Бриндлхэмского бизнес-колледжа. Он утверждал, несмотря на неоспоримые доказательства, которые я ему представил, что машина времени не будет работать. «Великие изобретения, — упрямо талдычил он, — не произрастают из мелких парадоксов. А путешествия во времени так навсегда и останутся набором мелких и чрезвычайно запутанных парадоксов». В результате колледж отказался выделить средства на практическое подтверждение моих исследований, и мне пришлось перебраться сюда, в Северную Каролину. И продолжать работу на собственные средства. — Профессор сердито нахмурился, вспомнив лишенных воображения математиков и скупердяев.

— Но это не ответ.

Раддл задрал голову. Его лысина, слегка прикрытая редкими пучками растрепанных волос, еле заметно покраснела.

— Ну, дело в том, — пояснил он, — что я представляю большую ценность для общества, поскольку моя статья об интраобратимых позициях еще не завершена. И хотя все указывает на то, что моя машина станет гигантским успехом науки, не исключено, что Уокер прав в отношении некоторых моментов, которые я... э-э... проглядел.

— Выходит, я могу и не вернуться?

— Гм... что-то вроде этого. Но понимаете, никакой опасности нет. Я несколько раз проверял формулы и не обнаружил ни единой ошибки. Существует лишь ничтожная вероятность того, что какая-нибудь мелкая ошибочка вроде кубического корня, вычисленного до недостаточного количества знаков после запятой...