Кит Ломер - Ниточка памяти

Владелец особняка, Ч.Р.Фостер, пятидесяти лет, исчез. Предполагается, что он мёртв. Полиция разыскивает рецидивиста, который прошлой ночью гостил у него. Существуют опасения, что Фостер мог стать жертвой гангстерского убийства…”

Я с шумом ворвался в затемнённую комнату и встал как вкопанный. В полумраке я увидел Фостера, который сидел на краю кровати и смотрел в мою сторону.

— Взгляните на это! — заорал я, тряся газетой у него перед носом. — Сейчас полиция поднимает против меня весь штат. Да ещё по обвинению в убийстве! Садитесь на телефон и исправляйте положение. Если сможете. Вы, с вашими маленькими зелёными человечками! Полицейские убеждены, что напали на арсенал Аль Капоне. Я посмотрю, как вы объясните это…

Фостер смотрел на меня с интересом. Он улыбался.

— Что тут смешного, Фостер? — рассвирепел я. — Вы с вашими деньгами откупитесь, а что будет со мной?

— Извините за любопытство, — сказал он вежливо. — Но кто вы?

Временами я туго соображаю. Но это был не тот случай. Последствия того, что сказал Фостер, дошли до меня с такой ясностью, что я почувствовал слабость в коленях.

— Только не это, мистер Фостер, — пролепетал я. — Вы не должны снова потерять память. Только не Сейчас. Ведь меня ищет вся полиция. Вы — моё алиби. Вы — единственный, кто может объяснить всю эту заваруху с пулемётами и объявлением в газете. Я ведь просто приехал разузнать о работе, помните?

В моем голосе стали появляться истеричные нотки. Фостер продолжал сидеть и смотреть на меня. Лицо его выражало нечто среднее между неприветливостью и улыбкой, как у менеджера по кредитам, отклоняющего просьбу клиента.

Он слегка покачал головой:

— Меня зовут не Фостер.

— Послушайте, — выпалил я. — Ещё вчера вас звали Фостер, и это всё, что имеет для меня значение. Вы тот, кому принадлежит дом, который так переполошил полицейских. Вы тот, кого я, по их предположению, превратил в труп. Вы должны пойти со мной в полицию, сейчас же, и сказать им, что я простой свидетель, не имеющий ко всему этому никакого отношения.

Я подошёл к окну, поднял жалюзи, чтобы в комнате стало светлее, и повернулся к Фостеру:

— Я объясню им, что вы опасались преследования этих человечков…

Я смолк и вытаращил глаза на Фостера. На какое-то мгновение мне пришла в голову дикая мысль, что я ошибся: ввалился не в ту дверь. Я уже хорошо знал лицо Фостера, и в комнате было достаточно светло, чтобы отчётливо разглядеть, что человеку, к которому я обращался, — не более двадцати лет от роду.

Я подошёл поближе, не сводя глаз с его лица. У него были те же холодные голубые лаза, но морщины вокруг них исчезли. Чёрные волосы сделались гуще и, насколько я помнил, стали больше прикрывать его лоб. Кожа стала гладкой.

Выдохнув “Mamma mia”, я плюхнулся на кровать.

— Que es la dificultad?[1] — спросил Фостер.

— Заткнитесь, — простонал я. — Я уже и в одном языке путаюсь.

Я попытался обмозговать ситуацию, но никак не мог уловить, с чего начать. Всего несколько минут назад я держал фортуну за хвост, но она развернулась и цапнула меня. Мой лоб покрылся холодной испариной, когда я вспомнил, как близок был к тому, чтобы угнать машину Фостера. Сейчас, наверное, за ней охотится каждый полицейский штата. И если бы меня обнаружили в ней за рулём, то присяжным заседателям и десяти минут бы не понадобилось, чтобы признать меня виновным.

И тут мне в голову внезапно пришла ещё одна мысль, из тех, от которых внутри все цепенеет, зубы стискиваются, а сердце начинает бешено колотиться: здешним захолустным полицейским понадобится не много времени, чтобы найти у входа в гостиницу машину, которую они ищут. Они придут сюда. Я заявлю, что она принадлежит Фостеру. А они посмотрят на него и скажут: “Чушь! Парню, которого мы ищем, пятьдесят лет. Куда ты дел тело?”

Я вскочил и стал кружить по комнате. Фостер уже говорил мне, что не оставит ничего, что могло бы подтвердить его связь с домом в Мейпорте. Его соседи достаточно хорошо знали его в лицо, чтобы, по меньшей мере, подтвердить, что он был пожилым человеком. Мне пришлось бы из кожи лезть вон, уверяя, что этот двадцатилетний сопляк и есть Фостер, но мне всё равно никто бы не поверил. Я ничем не могу подтвердить свой рассказ. Полиция посчитает, что Фостер мёртв и что убил его я. И тот, кто верит, что для доказательства убийства нужен труп, пусть перечитает Перри Мейсона.

Я посмотрел в окно и тут же отпрянул, не переставая наблюдать. Около машины Фостера стояли два полицейских. Один из них обошёл её сзади, вынул блокнот и записал номер. Затем сказал что-то другому через плечо и пошёл на ту сторону улицы. Второй полицейский встал рядом с машиной, широко расставив ноги, и упёрся взглядом в дверь гостиницы.

Я бросился к Фостеру.

— Обувайтесь, — прохрипел я. — Надо убираться отсюда к чёртовой матери.

Мы тихо спустились по лестнице и разыскали заднюю дверь, выходящую в переулок. Ни одна живая душа не видела, как мы покинули гостиницу.

Спустя час я уже ехал в вагоне, сгорбившись на жёстком сидении, и рассматривал сидящего напротив меня Фостера: пожилой придурок с лицом мальчишки и памятью чистой, как вытертая классная доска. Мне не оставалось ничего другого, как тащить его с собой. У меня был единственный шанс: держать его при себе и надеяться, что он всё-таки вспомнит хоть что-нибудь, что помогло бы снять меня с этого крючка.

Пора было обдумать свой следующий шаг. Я вспомнил те пятьдесят тысяч, которые остались в машине, и застонал. Фостер с беспокойством взглянул на меня.

— У вас что-нибудь болит? — спросил он.

— Ещё как! — ответил я. — До встречи с вами я был бездомным бродягой, голодным, без цента в кармане. Сейчас к этому я могу добавить ещё кое-что: за мной гонятся полицейские и на руках у меня псих, который требует за собой ухода.

— А какой закон вы нарушили? — спросил Фостер.

— Никакого, — рявкнул я. — Жулик из меня не получился. В течение последних двенадцати часов я замышлял три кражи, и ни одна из них не удалась. А сейчас меня разыскивают за убийство.

— А кого вы убили? — вежливо справился Фостер. Я наклонился вперёд и прорычал ему в лицо:

— Вас.

А потом добавил:

— Фостер, зарубите себе на носу: единственное преступление, в котором я повинен, это глупость. Я наслушался ваших сумасшедших историй и из-за вас же влип в такую, из которой мне уже не выбраться.

Я откинулся на спинку сидения:

— А кроме того, я озабочен феноменом стариков, которые засыпают старыми, а просыпаются юношами. Но об этом мы поговорим позже, когда мои расшатанные нервы придут в порядок.

— Извините, если я доставил вам беспокойство, — сказал Фостер. — Жаль, что я не могу вспомнить того, о чём вы сейчас рассказывали. Могу ли я сейчас чем-нибудь вам помочь?