Сергей Синякин - Владычица морей

Догнал, обнял, уткнулся носом в русые волосы, выбившиеся из-под платка. Анастасия молчала. Мягков забрал ее личико в ладони, приподнял немного и наклонился, касаясь мягких податливых губ.

- Ах, Иван, - сказала Анастасия, не сопротивляясь.

- Что, Настенька? - Иван пытался поймать ее взгляд, и никак ему это не удавалось.

- Не будет добра. - Анастасия освободилась, опустила голову. - Ничего у нас с тобой хорошего не будет. Уйдешь на войну, а я здесь останусь. Кто я тебе? Не жена, не невеста...

- Что ж ты, Настенька, безглазая совсем? - Иван снова привлек девушку к себе. - Люблю я тебя! Очень сильно люблю!

- Не смейся. - Анастасия освободилась. - Ты кто? Графский сынок. А я? Баба простая. Тебе даже жениться на мне нельзя, никто не позволит.

- Настя! - Иван обнял женщину, ощутил, как дрожит под его пальцами ее сильное тело. - Ну, что ты, глупая?!

- Ничего у нас не получится, Ванечка, - вздохнула Анастасия. - Люди на воде тонут, а вас под воду при жизни несет...

Иван отстранился, строго глянул на женщину. Вот тебе и государственный секрет! Даже женщины знают. Откуда?

- С чего ты это взяла? - притворно небрежничая, спросил он.

- Ох, Ваня, да ваши секреты в Архангельске да Хол-могорах токмо собаки с аглицкими мастеровыми и не знают, - вздохнула Анастасия.

Иван приподнял ее, посадил на округлый, прогретый солнцем валун и принялся целовать. Делал он это нежно и обстоятельно, как только может влюбленный впервые мальчишка. А кто он, если по совести? Мальчишкой был девятнадцатилетний Иван Мягков, влюбленным по уши мальчишкой.

Анастасия, прикрыв серые свои глаза, гладила мягкие волосы Ивана, и только Богу сейчас было известно, о чем могла думать поморская вдова, о любви молоденького .мичмана, которому, вполне вероятно, суждено сложить живот свой во славу государя и Отчизны в первом же бою.

3. СМОТРИНЫ ГОСУДАРЕВЫ

Государь Петр Алексеевич стоял на берегу, нервно постукивая прутиком по кожаному голенищу ботфорта.

Корнелий Крейс сунулся к нему одутловатым лицом, торопливо зашептал что-то на ухо по-немецки. Курила Артамонов присел в сторонке на лобастый камень в шапке оленьего моха. Сбоку камня темнели какие-то сморщенные грибки. С Беломорья веяло свежим ветром.

Петр внимательно слушал наперсника и друга, нетерпеливо кивая. Потом обернулся, глазами ища Курилу.

- Волнуешься? - спросил.

Курила встал, неторопливо и без подобострастности подошел к государю. Государь был высок, но и Курила ростом ему не уступал, а статью, пожалуй, и превосходил даже.

- Немного есть, Петр Алексеевич, - сказал он. - Не каждый день государю на внимание свои труды представляешь.

Петр поднял подзорную трубу, поднес к глазу, оглядел залив. На оловянно поблескивающих волнах покачивалась одинокая шкуна. Еще несколько часов назад Петр вместе с адмиралом Крейсом облазили все закоулочки шкуны и убедились в отсутствии минных зарядов в оной. На ней же и в залив испытательный прибыли, а до берега добрались на заранее приготовленном ялике.

- Что-то не видно твоей подводки. - Редкие усы Петра вздернулись в насмешливой улыбке.

- Кабы видна была, государь, - сумрачно молвил Курила, - толку было бы от моей работы.

Петр остро глянул на корабельного мастера.

- Посмотрим, посмотрим, - хмыкнул он и что-то сказал по-немецки, оборотясь к Крейсу.

Адмирал сидел на корточках, раздвинув в стороны острые колени, и с великим любопытством палочкой шевелил морскую звезду. Услышав царя, Корнелий Крейс поднял голову.

- Так есть, мин херц Питер, - подтвердил он. - Дорога к звездам всегда лежит через тернии.

Петр снова прильнул к трубе. Видно было, что царя одолевает нетерпение.

- Дуришь ты голову, плотник, - дернул он щекой. - Отвлекаешь от дела занятых людей. Ты мне вот что скажи почему подводкою судно названо? Диковинно название больно.

- Сие проистекает из сущности оного судна, - начал неторопливо объяснять Курила. - Во-первых, судно движется под водой, а во-вторых, призвано оно подводить заряды под вражеские корабли... А "Садко" мы ее назвали, потому как...

Внезапно на море раздался оглушительный взрыв, что заставил корабельного мастера замолчать. Над шкуною встал фонтан бурлящей воды. Петр жадно смотрел в подзорную трубу. Крейс поднялся и тоже торопливо прильнул к окуляру своей трубы. Шкуна, разломленная взрывом надвое, быстро тонула. Скрылись в поднявшемся водовороте корпуса, мелькнули зачехленные мачты, потом на месте затонувшего судна вздулся небольшой водяной бугорок и сразу же сгладился. Там, где совсем недавно стояло на якоре судно, катились медленные и ленивые волны.

Государь отнял трубу от слезящегося глаза.

- Ты что-нибудь видел, Корнелий? - спросил он.

- Нит-шего, кроме утонутия судна, - флегматично отозвался Крейс, продолжая наблюдение.

На волне медленно плеснулась, приходя в себя, оглушенная взрывом рыбина.

- Ну, - сказал Петр Алексеевич. - Где же твоя подводка, Курила?

Секретное судно он уже видел и все его излазил с природным своим любопытством. Даже погрузиться в морские воды великое желание изъявил, но Курила тому с твердостью воспротивился: "Не дело, государь, тебе в пекло самому лезть, для того у тебя и подданные существуют".

Курилу Артамонова поддержал адмирал: "Государь у отечества один, назидательно сказал он. - Не стоит рисковать будущностью российской ради удовлетворения мимолетного любопытства. Будь мудрым, Питер!"

Теперь государь желал увидеть судно, пустившее ко дну рыбацкую шкуну, но более - сделавших это людей.

Он вновь прильнул к подзорной трубе. Однако глядел он вдаль, а потому не заметил блеснувшего в двадцати саженях от берега стеклышка и не подозревал, что его самого сейчас разглядывают командующие ею мичмана. Оставляя за собою расходящиеся усы волн, труба двинулась к берегу, медленно приближаясь к месту, где стоял государь со своими спутниками.

С шумом разошлась вода. Петр с растерянностью оторвался от подзорной трубы и увидел, что в пяти саженях от него, медленно расталкивая воду, появился выпуклый верх подводки с горбом бочонка.

- О mein Gott! - потрясение выдохнул Корнелий Крейс. Donnerwetternocheinmal!

Поднялась откидная крышка на бочонке, и на скользкую мокрую поверхность подводки, огороженную низкими леерами, выбрался, салютуя государю, Иван Мягков. За ним показался Яков Раилов, следом - голый по пояс волосатый Григорий Суровикин.

- Виват! - вскричал он с радостным нахальством. - Виктория, государь! Полная виктория!

Петр Алексеевич захохотал.