Михаил Кликин - Личный враг Бога

– Быку? Горло?

–Ну!

– И как?

– Нормально! Правда, кожу было тяжело прокусить, но жить захочешь… И еще, когда кровь хлынула, то я чуть не выпустил его – закашлялся, едва не захлебнулся.

– Дикарь, – осуждающе сказал седой старик.

– Врешь ведь, Волк. Признайся.

– Эй! Ты поосторожней!

– Как-то не верится.

– Зачем мне врать-то?

– А кто тебя знает?

– Дикарь, – еще раз сказал старик. – Быку надо было наговор на ухо прошептать, он бы сразу успокоился.

– Наговор, – хмыкнул Волк. – Не знаю я никаких наговоров-заговоров.

– Вот-вот. – Старик осклабился, показав три пожелтевших зуба, торчащих вкривь-вкось из опухших розовых десен. – Куда катится Мир? Кругом одни солдафоны и дикари. Хорошего мага днем с огнем не найдешь. – Старик умело выдернул пробку из бутыли, принесенной Глебом, и налил себе в кружку вина. Тонкая рука его в коричневых пигментных пятнах даже не дрогнула, хотя – Глеб знал по себе – глиняная емкость в оплетке из ивовых прутьев была весьма тяжелой. Старик задрал голову и стал вливать в себя кисловатый хмельной напиток, мелко глотая. Острый угол кадыка дергался вверх-вниз под тонкой пергаментной кожей.

– А ты-то сам. Жрец, хороший маг? – спросил Радж, поправив свой ятаган.

Старик не торопясь допил вино, оторвался от кружки, вытер рукавом губы, крякнул, прищурясь, и ответил:

– Один из лучших. – Он со значением поднял палец к потолку и повторил, слегка подвывая: – Один из лучших!

Все смотрели на его кривой, будто бы в нескольких местах сломанный палец с грязным когтистым ногтем. Старик опустил руку, налил себе еще вина, сказал:

– Ваша сила ограничена, моя – безгранична.

– Так уж и безгранична? – хмыкнул Кесарь.

– По сравнению с пашей.

– То есть сейчас ты можешь любого из нас легко убить?

– Ну, сейчас, допустим, не могу. Мы же в Городе. А вообще – да. Без сомнения.

– Ты? – Бешеный Волк засмеялся. – Беззубый старикашка?

– Не смейся над тем, чего не знаешь, – остановил его смех хмурый Ворон. – Старик прав. Магия сильней меча.

– Правильно, – Жрец довольно кивнул. – Моя сила не в мускулах и не в оружии. Моя сила – это весь Мир. Что вы можете предпринять против всего Мира?

– Ну, например, я могу в одно мгновение проткнуть тебя этим ножом, – изрядно захмелевший Волк схватил кинжал, что лежал на столе рядом с куском окорока.

– Возможно, – Жрец кивнул и вдруг исчез. Его пустое кресло опрокинулось. Вытаращенными глазами Волк целую минуту смотрел на место, где только что находился старик. Затем варвар вскочил на ноги, обвел диким взглядом всю комнату, выглянул в коридор, вернулся, пробежал вдоль стен, сел на место, окончательно растерявшись.

И в тот же момент опрокинутое кресло поднялось, заняло нормальное положение, и в нем вновь возник старик, все так же расслабленно возлежащий на мягких подушках.

– Я всего лишь отвел вам всем глаза. Тут и магии-то почти нет. Примитив. Забава. Надеюсь, Король простит мне эту маленькую шалость.

Посрамленный Волк молчал. Немного неуверенно улыбался Кесарь. Глеб смотрел на мага с восхищением и легкой завистью. Он уже жалел, что выбрал путь воина. Старик заметил его взгляд и улыбнулся.

– Не надо завидовать мне, сынок, – сказал он. – Магия требует больших жертв. Я, например, десять лет жил в глухой деревне, притворяясь Одноживущим, прежде чем овладел большинством заклинаний огненной стихии. Потом я на три года ушел в предгорья Драконьих Скал, где читал старые книги и изучал магию воздуха. Я скрывался от людей, от Одноживущих и от Двуживущих. И только сейчас я могу жить более-менее спокойно – о моей силе знают окружающие и немногие хотят вступить со мной в бой. Но даже мои знания не дают абсолютной защиты. И поэтому большую часть времени я провожу в Городе, под охраной Короля и его гвардии… Новорожденному воину жить значительно проще, чем магу, поверь мне.

– Это точно, – подтвердил Кесарь. – Я видел, как двое мечников издевались над молодым неопытным магом. Они кололи его мечами, а он только и мог, что швыряться сгустками огня, которые не смогли бы, наверное, и стог сухого сена поджечь.

– Меня рядом не было, – вздохнул Жрец.

– Закололи они его. Насмерть. А он ведь и недели здесь не прожил.

– Уж я бы… – пригрозил старик, поднимая к потолку корявый палец…

Собравшиеся еще долго говорили о чем-то, вспоминали поочередно свои старые приключения, хвастались. Иногда они говорили одновременно, взахлеб, перебивая друг друга, иногда, напротив, в воздухе надолго повисало молчание. Они ели и пили, все больше хмелея, и Глеб старался не отставать от старших товарищей. Он все порывался рассказать им историю про Кинг-Конгаи свой меч, про Рябого Пса и про Апостола, но его уже никто не слушал, только привычно кивали головами на слова, не улавливая их смысл, но Глебу и этого было достаточно. И он, растроганный этими рассеянными пьяными кивками, все говорил и говорил, выдумывая то, чего и не было никогда, а вскоре и вовсе потерял нить повествования, запутался, остановился на полуслове, перед глазами все поплыло, и он тяжело повалился под стол, задев локтем пустое звонкое блюдо.

– Пожалуй, пора спать, – сказал Кесарь и долго и безуспешно пытался встать на ноги…

Перед тем как лечь, в комнату к наконец-то угомонившимся постояльцам поднялся хозяин гостиницы. Его гости спали в самых причудливых позах. Кто-то развалился на столе, кто-то скорчился на полу. Старый Жрец по-прежнему полулежал в кресле, нос его был необычайно красен, халат распахнулся, открыв на всеобщее обозрение худую впалую грудь. И только Ворон, даже во сне хмуря брови, лежал на кровати. Правда, поперек нее.

Хозяин заведения осуждающе пощелкал языком и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Вечером следующего дня хозяин зашел в комнату к Глебу.

– Здравствуйте, господин.

– Привет. – Глеб был необычайно мрачен. Его подташнивало, кружилась голова, ломило мышцы. Утром он обнаружил у себя здоровенный синяк на бедре и какое-то время натужно пытался вспомнить, где он им разжился, но от этих усилий лишь еще больше разболелась голова, и Глеб, отчаявшись хоть что-то восстановить в памяти, махнул на все рукой, дав себе зарок больше не пить вообще.

Разве только пиво.

И иногда немного в компании.

– Вы должны мне, господин.

– Да? – искренне удивился Глеб.

– Один золотой.

– Я же дал тебе два.

– Кредит кончился, господин. Вы уже живете в долг.

– Вот черт! Неужели здесь все так дорого?

– Моя гостиница одна из самых дешевых в Городе, господин. Вы живете здесь уже четыре дня. Комната, белье, завтрак, обед и ужин – с вас один золотой, господин.

– Вот черт! У меня больше нет денег.