Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование (С иллюстрациями)

Теперь вопрос: кто мог это сделать? Этот вопрос, наверное, связан с другим: зачем понадобилось Аркадию выставлять меня из лаборатории? Тут самое простое и естественное объяснение — то, что Аркадий назначил с кем-то встречу в нашей лаборатории, сразу же после конца рабочего дня, поэтому и торопился от меня отделаться. Да, но почему же тогда в четверть шестого, минут через двенадцать после моего ухода, лаборатория была заперта и Аркадий отсутствовал? И почему он вообще запер лабораторию? Мы никогда ее не запираем, если уходим ненадолго, а Аркадий — даже если присчитать минуты две-три на разговор с Ниной — отсутствовал не более чем четверть часа. Теперь: куда и зачем он мог уходить? Допустим, бегал сообщить, что лаборатория уже свободна. Почему не позвонил? Очевидно, потому, что его собеседник работает в помещении, где нет телефона. Это уже ограничивало бы круг поисков. Кстати, а кто вообще оставался в тот вечер в институте? Ну ладно, это потом уточним, пока будем рассуждать дальше.

Нина встретила Аркадия на боковой лестнице, он возвращался в лабораторию. Ясно, что идти он мог либо из зала хронокамер, либо со двора. Что ему могло понадобиться в зале хронокамер? Там работают только монтажники. Какие дела могут быть у Аркадия с монтажниками? Да и шабашат они в четыре, минута в минуту. Допустим, кто-то из них задержался специально, чтобы угостить Аркадия настойкой на снотворном… Кто, зачем? Бред какой-то! Да, но ведь и вся история бредовая…

Постой… Если Нина не ошиблась и на Аркадии действительно был новый костюм, то, может, он бегал переодеваться? Если свидание было назначено с девушкой… Но кому придет в голову прятать новый костюм в зале хронокамер! Там же грязища и мусор, как на строительной площадке, трубы валяются, кабели, ящики развороченные, и все время работа идет. И вообще зачем Аркадию прятать где-то костюм, кто ему мешал бы прийти на работу в самом шикарном одеянии? Работаем мы не в шахте и не на поле, кроме того, халаты надеваем… Нет, эта версия ни в какие ворота не лезет! Либо Нина ошиблась, либо, еще вернее, я не заметил, что Аркадий был в новом костюме. Надо у Линькова спросить, как был одет Аркадий. Можно еще зайти к Аркадию на квартиру, посмотреть, какие костюмы висят в шкафу. Если все на месте, значит, он в каком-то новом…

Тут я вскочил и устремился к выходу из лесопарка, к трамвайной линии: начинался вполне серьезный дождь. Трамвай, к счастью, будто меня специально ждал, я плюхнулся на свободное сиденье у окошка и продолжал свой кустарный анализ. Дождь с остервенением лупил по стеклам — первый дождь в этом сезоне и сразу вон какой!

Следующая версия: Аркадий был не в зале хронокамер, а выходил во двор. Куда? Ну ясно, ходил в тот корпус, к эксплуатационникам. Провел же он с ними Первомайские праздники, значит, есть у него там какие-то знакомства. Линьков, наверное, уже выяснил кое-что. Да… к завтрашней встрече у меня поднаберется уйма вопросов!

Значит, так: допустим, это был кто-то из эксплуатационников. Куда же он потом девался? Может, просто вышел через проходную?… Но когда? Если позже половины шестого, то он должен был опасаться, что его поздний выход приметят. К тому же начиная с шести у корпуса эксплуатационников дежурит охранник — еще один свидетель в случае чего… Впрочем, это-то неважно: ведь убийца мог войти в главный корпус прямо вслед за Аркадием. Так. А снотворное? То есть питье с таблетками? С собой он, что ли, тащил выпивку? Все может быть, конечно… Нет, так не получается! Если он просто принес с собой бутылку перцовки или чего еще, то, выходит, он должен был бы при Аркадии растворять таблетки в стакане. Чушь! А если б он заранее растворил все в бутылке, ему пришлось бы уговорить Аркадия, чтобы тот в одиночку выпил все содержимое. Тоже немыслимо, на такое можно подбить только горького пьяницу. Значит, что же? Аркадий приходит к этому своему знакомому, говорит: «Лаборатория свободна, жду тебя». Тот отвечает: «Ладно, сейчас приду». И, допустим, тут же говорит; «Давай выпьем!» Почему Аркадий соглашается выпить, не понимаю, — но мало ли что. В этом случае стаканы были бы заготовлены заранее, один уже наполовину налит и снотворное в нем растворено. Возможно, этот тип специально припас бутылку с какой-нибудь редкой иностранной этикеткой, чтобы приманить экзотикой и оправдать странный вкус. Аркадий выпил и пошел к себе. Снотворное начинает действовать минут через двадцать-тридцать…

Эта версия оказывалась пока что самой логичной, она многое объясняла. Эксплуатационнику вообще незачем было приходить потом к Аркадию! Он преспокойно вышел через проходную еще до половины шестого, вместе со многими другими сотрудниками, и у него железное алиби. А Аркадий ждал-ждал его, потом почувствовал сонливость, прилег на диван — и больше не проснулся…

Когда я все это себе представил и понял, что так могло быть, меня словно огнем обожгло. Попадись мне сейчас этот хитроумный негодяй, я бы его своими руками задушил! «Убийство в состоянии аффекта» — кажется, так это называется? Я уже забыл, что вся история с выпивкой — не более, как мой домысел, который вполне может оказаться беспочвенным вымыслом, что я слишком многого не знаю и рано мне еще строить гипотезы. Я жаждал мести.

Я перебежал улицу под проливным дождем и, отряхиваясь, как пес, начал подниматься по лестнице, хорошо знакомой мне лестнице, по которой я не ходил уже недели три, а то и месяц, остановился на площадке второго этажа перед дверью с табличкой «17», и пальцы сами собой сыграли условную мелодию — два длинных, один короткий… Потом я спохватился — ведь никто не откроет, это наш с Аркадием условный звонок. Но в квартире послышались шаги, и вдруг мне стало жутко — померещилось, что там, за дверью, Аркадий…

Открыла дверь соседка, Анна Николаевна. Я ее недолюбливал — вечно она ворчала, что я ноги не вытираю как следует. Она пристально и печально поглядела на меня.

— Заходите, что ж, — тихо сказала она. — Заходите, Борис.

Голос ее звучал осторожно — будто она хотела и не решалась что-то сказать, — и я понял: она уже знает о смерти Аркадия. Позвонили им, наверное, из института.

Я поглядел на переднюю — и до того мне тяжело стало! Уж очень знакомо было все здесь, и на вешалке еще висела шляпа Аркадия, а в углу валялись его кеды… Анна Николаевна смотрела на меня с таким участием, которого я никак не ожидал от этой надоедливой ворчуньи. Вымотался я, конечно, за этот день, и долгие логические рассуждения, к которым я себя принудил, ничуть меня не успокоили, а скорее утомили. Хотел было что-то сказать, но горло перехватила судорога. Запасным ключом — он еще болтался у меня на общем колечке — я поскорей открыл дверь в комнату Аркадия, вошел туда и начал растирать горло.