Норман Спинрад - Крепость Сол (сборник)

И вот теперь, казалось, само Братство решило поддержать Гегемонию, если только… Братство не было с самого начала ставленником Гегемонии, специально созданным для проведения подобных операций.

А может быть, все это не имело никакого смысла. Может, даже лучше, если его каботаж будет обнаружен и…

В этот момент двигатели смолкли.

Поднятый со своего кресла, Джонсон полетел вверх, неожиданно лишившись веса, однако пристяжные ремни удержали его. Одновременно со своим телом, сбросившим тяготы ускорения, голова у него тоже прояснилась при виде Деймоса, хаоса его мертвых и бесплодных скал, которые окружали со всех сторон миниатюрный космопорт.

Но не знал, как же все произошло, да и теперь его это мало волновало. Он был жив.

Он прибыл на Деймос в целости и сохранности. Теперь он превратился в «Самюэля Скляра», недавно прибывшего на Фобос после недолгой прогулки на Деймос. Через сутки он сядет на корабль, летящий на Землю единственное место, где Лиге еще удавалось держаться и действовать достаточно эффективно.

К тому же, из трех тысяч сторонников Лиги две тысячи находились на Земле.

Земля была еще слишком дикой планетой, богатой заброшенными и забытыми закоулками, так что Гегемонии было очень трудно распространить на нее тотальную слежку. И Лига выживала, и сам он выжил.

Один бой был проигран, но борьба будет продолжена, и результатом ее будет свержение Гегемонии и установление Демократии.

Да, борьба будет продолжена, и в следующий раз…

Борис Джонсон поклялся себе, что по крайней мере уж следующий-то раз будет обязательно.

Глава III

Порядок является врагом Хаоса. Но враг порядка является также врагом Хаоса.

Зал заседаний Совета был составлен подчеркнуто скромно. Стены и потолок были отделаны простым дюропластиком однообразного кремового цвета, а пол был покрыт коричневым плюшем.

В центре зала стоял огромный прямоугольный стол из орехового дерева, предназначенный исключительно для рабочих совещаний. По четыре кресла стояло с каждой из четырех его сторон, и одно — с третьей, то есть во главе стола. В центре стола располагались два массивных блюда из серебра: на одном стояли стаканы и бокалы различной емкости, на другом набор традиционных кувшинов: вино, бурбон и водка.

Именно в этой банальной земной, если можно так выразиться, обстановке десять мужчин, собравшись у этого самого стола, повелевали судьбами двадцати биллионов человек. Не существовало законодательных органов, не было независимых органов юстиции: во всей Солнечной системе не было ни одной частицы власти, которую не придержал бы Совет Гегемонии. Пятеро из его членов определялись всеобщими выборами, которые проводились крайне редко. Пятеро других выбирались Генеральным Опекуном Системы, гигантской ЭВМ, которая имела доступ к информации, накопленной всеми местными Опекунами.

Координатор и Вице-Координатор выбирались самым испытанным методом — в результате изощренных интриг в борьбе за власть в кулуарах Совета. Владимир Кустов, самый могущественный человек в пределах Солнечной системы, говорил отрывистым голосом, в котором сквозила едва сдерживаемая ярость:

— Так ты находишь это забавным, Джек? А если тебя самого пытались бы убить?

Джек Торринс, Вице-Координатор Гегемонии, спокойно потягивал водку с сардонической ухмылкой на губах, которая слегка округляла его узкое лицо, напоминавшее мордочку мелкого грызуна.

— Но, Владимир, — ответил он с невозмутимым видом, — ведь это в тебя они стреляли, не в меня же. По-моему, Лига доказывает, что у нее изысканный вкус, когда она выбирает свои жертвы…

— Мы все здесь прекрасно понимаем, что ты имеешь в виду, и я не сомневаюсь, что моя смерть была бы для тебя ужасным горем, — возразил ему Кустов сухо. — Но ты должен понять самое главное: Лига чуть не убила Главного Координатора. Что бы ты сказал, Джек, если бы ты сам находился на этом посту? Тебе понравилось бы, что тебя выбрали мишенью?

Торренс помолчал, обдумывая свой ответ, бросил быстрый взгляд на Обрину, Куракина, Лао, Кордону и Уланужева, — пять голосов которых принадлежали, несомненно, Кустову — и, когда он снова заговорил, обращался именно к ним.

— Может быть — если бы мои друзья из Братства Убийц охраняли меня…

— Эти намеки абсолютно неуместны! — пролаял Кустов.

Выражение лиц его ставленников приняло выражение искреннего возмущения, как это и полагалось.

Как полагалось, не более, отметил Торренс с удовлетворением.

— Может быть, тебе захочется установить Глаз и Луч и в Зале заседания Совета, Владимир, — продолжал Торренс с язвительным выражением. — Несомненно, это тотчас прекратило бы все «неуместные намеки»…

Штайнер и Джонс, сторонники Торренса, угодливо осклабились.

— Твой юмор не смешит меня, — ответил Кустов. — Ситуация сложная. Демократической Лиге все равно никогда ничего не удастся, но она является нашим единственным противником, единственной преградой на пути установления безупречного порядка. Когда мы устраним это препятствие, мы будем в состоянии контролировать всю человеческую расу. Подумайте только о достигнутом прогрессе! Всего лишь три столетия назад человечество стояло на краю гибели. Самая Великая Объединенная Россия и Атлантический Союз ждали только повода, чтобы вцепиться друг другу в глотку. Если бы не случилось русско-китайской войны, которая привела их в чувство… Обе стороны поняли, что для выживания человеческой расе нужен порядок. Порядок с большой буквы! И теперь, по истечении трех столетий, смотрите, какие у нас свершения, только благодаря Порядку. Болезни практически исчезли. Войны стали преданием. Жизненный уровень вырос в четыре раза. И, я повторяю это перед лицом всего Совета, Лига является единственным препятствием для еще более совершенного прогресса. Как только эти нарушители спокойствия будут нейтрализованы, мы сможем установить Глаза и Лучи повсюду. Стоит ли останавливаться на этом? Почему бы не заняться контролем наследственности, после того, как будет завершено приручение окружающей среды? Уверяю вас, мы еще только в самом начале наших славных дел!

Торренс вздохнул. «Каждый раз, когда у Владимира начинается подобное словоблудие, я не могу решить, — подумал он, — то ли это полный идиот, то ли он еще больший лицемер, чем я сам. Послушать его, так автоматические казни за неразрешенные действия являются свидетельством совершенства ЭВМ, слухи о котором мы пытаемся распространять, а не результатом случайного действия смертоносных лучей!»