Михаил Башкиров - Банный вор

Вор сел на кровать.

Над дверью — фрамуга, открытая наполовину, подпертая палкой.

— Ну что, теперь осталось закусить, и можно покорять столицу.

— Мне страшно…

— Ерунда… Не мы первые, не мы последние… Сейчас спросим, где здесь поблизости самый шикарный ресторан… Осетрина, шашлыки, грибы под соусом, марочное вино… А завтра с утра — в музей. Давно мечтаю посмотреть на Матисса в подлинниках. А Ван Гог, а Ренуар, а Пикассо… Даже не верится, что они где-то здесь, рядышком, и только ждут, когда мы предстанем перед ними, тихие и восторженные…

— Я дальше Репина не понимаю…

— Зачем понимать? Надо смотреть — это как музыка…

Вернулись они к одиннадцати вечера.

На кухне хозяйка гладила белье. В соседней комнате по телевизору передавали хоккей. В приотворенную дверь был виден неподвижный мужчина на стуле — свет экрана нимбом охватывал его лысую голову.

— Неплохо провели вечер, — вор скинул пальто на кровать. — Как в Эдеме.

— Салат больно дорогой.

— Зато какое название — Европейский!

Неожиданно в дверь постучали.

Вор выпрямился и застыл.

— Да, — Ленчик запахнула пальто.

— Милые мои, — хозяйка просунула голову. — Совсем забыла предупредить, что разуваться надо у порога и верхнюю одежду оставлять на вешалке… Зачем через всю квартиру тащить грязь?..

— Учтем, — вор снял ботинки, взял их в руки за края и осторожно отнес под вешалку.

— Я вам все свежее постелила, — сказала хозяйка, когда он вернулся за пальто. — Если желаете чайку, то прошу на кухню в любое время… Стакан десять копеек… Цейлонский…

Они легли каждый на свою кровать. Ленчик сразу отвернулась к стене. Вор попробовал читать газету, купленную еще в аэропорту, но затем встал, потушил свет и, ступая ногами по холодным половицам, вернулся на кровать. Укрывшись одеялом, стал прислушиваться к телевизионному гулу в соседней комнате — и вдруг сквозь бормотание комментатора и вздохи трибун различил плач.

— Иди ко мне, — сказал вор и придвинулся к стене, задев локтем шершавые обои. — Как-нибудь поместимся.

Ленчик, глотая слезы, перебежала с кровати на кровать, юркнула под одеяло, несколько раз шумно всхлипнула и заснула.

— Намаялась, — прошептал вор, почувствовав, как она дышит ему в шею, и, чуть повернувшись, стал смотреть через фрамугу на потолок коридора.

За стеной наши забросили шайбу. Хозяин то ли уронил от радости стул, то ли упал сам.

Ленчик вздохнула и повернулась на другой бок. Он поправил одеяло — и вдруг вспомнил тоннель, скрежет дверцы о кирпичи, бег, пустой коридор и спасительную улицу.

… Он обрадовался потоку людей, и сразу смешался с ним, и, дойдя до первой остановки, вскочил в автобус и стал смотреть в заднее окно, как удаляется тот дом. А если бы улица внезапно вымерла и он бы заметался по ней, привлекая внимание, не зная, куда кинуться? Страх явно остался где-то там, в коридоре, теперь надо перевести дыхание, прийти в себя и улыбнуться… Кто-то неловко толкнул его в бок. Он привычно развернулся, чтобы огрызнуться, — и вдруг прямо перед собой увидел милиционера. Сначала кокарду, строгое лицо, блестящие пуговицы и ремень, немного съехавший в сторону.

— Извините, — сказал милиционер и отвернулся…

Наши забросили еще одну шайбу. На этот раз на пол ничего не упало, и лишь глухое сопение и возня за стеной, как будто обнимали телевизор.

Ленчик что-то прошептала во сне, причмокнула губами. Он погладил ее по щеке.

… Он выскочил из автобуса через остановку после милиционера и, сделав озабоченное лицо, быстро зашагал по улице — и вдруг спохватился, что возвращается туда, откуда только что приехал. Повернув, сбавил темп, потому что казалось, все на него оглядываются, и зачем-то зашел в мебельный магазин, потолкался там среди кресел и шкафов, вышел из других дверей. Он знал, что надо как можно скорей попасть домой, закрыться и не выходить на улицу месяц, полгода, год. Пока не перестанут его искать…

Матч благополучно кончился. Хозяин сходил в туалет, погасил свет в коридоре. На кухне шебуршились попугайчики. Казалось, они пробуют клювами стальные прутья на прочность.

… Из мебельного он зашел в гастроном. После гастронома сел в автобус, потом пересел на трамвай. Если пустят собаку по следу, то она наверняка объестся. Для страховки он раскрошил в кармане две сигареты и незаметно посыпал тротуар табаком. Теперь он думал о женщине с бидоном, которую вдернул в ту проклятую квартиру. А вдруг она ударилась виском об угол, или ее хватил сердечный приступ, или… Он остановился и начал озираться, куда бы броситься, — на него надвигалась та женщина, в том же зеленом пальто, с тем же голубым бидоном. Но через мгновение он понял, что это другая, похожая… Но ведь можно случайно напороться действительно на ту, и если она узнает, закричит, а еще хуже, проследит его до дома и позвонит… Наверное, лучше, если она ударилась об угол…

Ленчик разметалась, прижав его к стене. Он лежал, вдыхая плесенный запах обоев, и даже не старался уснуть, зная, что до утра пролежит с открытыми глазами, чутко вслушиваясь в каждый шорох.

Вор увидел Серегу возле почтового ящика. Серега пытался просунуть палец в щель между дверцей и нижним краем. Внутри что-то белело.

— Ага, попался на месте преступления!

Серега покачнулся на согнутых ногах и чуть не сел на площадку, но удержался и повернулся на знакомый голос.

— Попался!

— Ты же, дружочек, вроде в Москву намылился со своей вновь обретенной?

— Спохватился. Вчера изволили вернуться, нагруженные, как верблюды…

— Усы-то какие нарастил — позавидуешь. Что, лавры Тараса Бульбы покоя не дают?

— Для солидности.

— А чего мы с тобой на лестнице торчим? Может, зайдешь?

— Значит, в тебе потухло желание узнать, что же в твоем собственном ящике так трогательно белеет. Вдруг послание давно брошенной любовницы или, чего хуже, повестка в суд?

— Ключ вчера посеял, а супруга, как назло, к теще перебралась на неделю и говорит — не вернусь, хоть режь, пока всех клопов и тараканов до единого не кончишь, — а попробуй их, злыдней, вытрави, они от соседей когортами прут, без ордера…

— Дай-ка попробую, — вор поставил раздутый портфель под батарею и резко дернул на себя; язычок выскочил из паза, и на пол шлепнулась открытка.

— «Верните, пожалуйста, книги, четыре штуки», — прочитал Серега и сунул открытку в карман. — Надоели… Я, может, их еще не прочитал. Они все равно у них без пользы на полках пылятся — кому такая муть нужна?

Вор ловко вдавил дверцу обратно и выправил двумя ударами кулака.