Мария Симонова - Знак Избранника

Запыхавшаяся Лис упала на колени рядом с братом, погладила его влажные волосы, попыталась приподнять раненую руку, чтобы отстегнуть стальные нарукавники.

Затуманенные глаза Азерта глядели на нее с выражением, какое могло бы быть у охотника, обнаружившего в волчьем выводке цыпленка.

Морщась от боли рыцарь сел, стащил зубами металлическую перчатку со здоровой руки и протер поочередно оба глаза. Проделав все это, Азерт вновь уставился в ее взволнованные, голубые до синевы глаза.

— Это я, Аз! Я живая! — заверила она, чтобы поскорее рассеять все его сомнения.

— Парень, я не могу быть в Раю, — сипло проговорил Таникч, — а моя сестра леди Акьютт не может быть здесь и в таком наряде!

5.

Герцог Логанн Траслитт Эйморкский, получивший в народе прозвище Горячий, которое шло к нему, как вторая кожа, нес на себе все признаки королевской крови Траслиттов: высокие скулы, выступающий вперед подбородок, резкие, словно орлиные, черты лица. Только волосы его, в отличии от шевелюр большинства представителей династии, были черного цвета. Он имел в народе и еще одно прозвище, о котором знал сам и даже гордился им, а именно — Хитроумный. Действительно, ни умом ни хитростью природа не обделила герцога. Рано придя к власти — в двадцать один год — он сумел за восемь лет своего правления влить свежую кровь в дряхлые сосуды замшелого, придавленного королевскими налогами и одичавшего из-за нехватки женской ласки старика Эйморка. Логанн всегда точно знал, где надо посильнее нажать, а где подмазать, кому и в какой мере можно позволить нарушить закон, а кого необходимо карать, не смягчаясь порой плачем и мольбами. При нем вновь ожили и начали потихонечку богатеть торговые города, и даже численность населения, благодаря некоторым его новым законам, касающимся распределения женщин, а так же его молчаливому попустительству контрабанде прекрасного пола в Эйморк, приостановила свое стремительное падение.

Таков был человек, внимание которого в данную минуту привлек какой-то мальчишка на турнирной площади. Логанн отвел взгляд от бегущей фигурки, но через мгновение уже опять глядел на нее. Что-то невольно привлекало взгляд в этом юноше, несмотря на то, что лица его не было видно сверху из-за широкополой шляпы, которую тот старательно придерживал на бегу. Герцог прищурился: такой непроизвольно-изящный, струящийся бег. Как эти мальчишки иногда напоминают женщин! Логанн не мог оторвать от него взгляда еще несколько секунд, любопытствуя узнать о цели столь стремительного бега. Он увидел, как мальчик упал на колени перед раненым, как погладил его волосы чисто женским, материнским движением…

Логанн вздрогнул, опустил голову, потом вновь глянул вниз на площадь и подозвал к себе капитана гвардейцев Истра Валента, находившегося здесь же, по левую руку от герцога.

— Валент, мы идем вниз. Я хочу поговорить с раненым, — уронил Горячий, вставая. — Возьми пять человек, остальные пусть будут наготове.

Между тем леди Таникч, прикусив губу, с опозданием осознавала, какую ошибку совершила, так безрассудно, забыв обо всем, бросившись к раненому брату, которого она в первый момент потрясения сочла умирающим. Однако исчезать, прикинувшись призраком, было уже поздновато: она прекрасно видела Рено и Адри — еще двух своих братьев, спешащих к ним, а так же отца с дядей, пробирающихся сквозь взволнованную публику нижних рядов с целью выбраться на ристалище. Если бы она поинтересовалась взглянуть на почетные места, то увидела бы еще, что герцог тоже спускается на площадь, но ей сейчас недосуг было глазеть на герцога. Уж с кем с кем, а со своими медведями-братьями, которыми она всегда вертела, как хотела, леди Таникч сумеет найти общий язык!

Она положила ладонь на бронированную грудь брата.

— Меня украли, Аз! Затащили за ноги под воду, сунули в рот соломину и держали так до вечера в камышах. Потом в сене повезли в город. Я сумела сбежать, стащила эту одежду…

Глаза ее наполнились слезами, во взгляде же Азерта, вместе с изумлением и радостью, наконец-то промелькнул огонек понимания.

— Потом! Потом все расскажешь. Молодец, что догадалась сюда придти, — тихо проговорил он и, оглядываясь, обнял сестру здоровой рукой, словно пытаясь загородить ее этим жестом от посторонних глаз.

Рено и Адри с врачом уже подходили, и Лис поздравила себя с тем, что успела сказать брату главное. Ее планы рушились, но с этим, как видно, придется теперь смириться.

Когда родственники приблизились, собираясь поднять Азерта и положить его на принесенный плащ, они выразили большое желание узнать, кого это он обнимает и в честь какой радости.

— Пусть отойдет врач, — хрипло распорядился Азерт, и по его тону братья сразу поняли, что речь пойдет не о пустяках. Доктор, уже сунувший под мышку раненому изрядный кусок марли, пропитанной чем-то очень пахучим, был тут же бесцеремонно оттеснен в сторону. После этого Лис повернула к братьям лицо и сдвинула шляпу на затылок.

— Ее украли, она смогла убежать, нарядилась в это. Все расскажу потом, — не давая обалдевшим родственникам времени даже открыть рты, прерывисто заговорил Азерт. Его физиономия при этом дьявольски перекосилась: лечебный бальзам, проникая все глубже в рану, давал о себе знать. — Скорее, найдите отца! Надо собрать… всех… Наших…

Последние слова он проговорил уже теряя сознание, и Лис едва удержала тяжело навалившееся на нее тело брата.

Таникчи были настолько заняты решением своих семейных проблем, что даже не обратили внимания на арест сэра Мерсхитта, воспринятый всем собравшимся обществом с глубоким удовлетворением. Пока братья укладывали Азерта на плащ, зрители уже единодушно приветствовали его, как победителя.

Даже от леди его сердца — Огюстины, к большому удивлению Лис, прибежал маленький паж с розой. Одновременно с ним подоспели и отец с дядей Грасом Таникчем. Рено сразу же сказал отцу на ухо несколько слов, выразительно кивнув в направлении Лис.

Пока граф Таникч, не веря глазам, узнавал свое уже оплаканное сокровище, Рено с дядей подняли Азерта, чтобы нести его в палатку для оказания более серьезной помощи. В свою очередь Адри, вскочив на лошадь Азерта, помчался к рыцарскому стану, где околачивалось около двадцати одних только кузенов Таникч, не считая еще четверых дядьев.

Отец обнял дочь точно таким же движением, каким только что обнимал брат — непроизвольно стараясь загородить ее от взглядов окружающих. При этом он увидел, что Рено и Грас, положив Азерта, склоняются в поклоне, и мгновенно вспомнил о герцоге, которого он только что видел, так же направляющимся сюда, и мог на несколько секунд совершенно забыть об этом.