Олег Бондарев - Транслируйте меня

– Дымовая завеса. Вы арестованы. Пью-пью! – Она сложила пальцы пистолетом.

– Что еще за «пью-пью»?

– Типа стреляю.

– Угу. Че-то не похоже. Ладно, к чертям. Давай штакет обратно!

– Держи, жадина. Дай хоть своей подружке затянуться.

– Ты хочешь, Кармен?

– Я? – Мой вопрос, кажется, застал ее врасплох. – Тебя? Тебя – хочу.

– О, ну конечно! Я ведь гораздо лучше косячка, верно? – Я подмигнул Жанне.

– Ложись, – сказала Кармен, надув губки, – и заткнись.

– О’кей!

Я откинулся на спину и уставился в потолок. Некоторое время мне было очень хорошо, однако потом мне стало этого очень мало.

– Жанна! – позвал я.

– Чего?

– Что значит «чего»? Какого черта ты сидишь в кресле, пока Кармен в одиночку трудится надо мной?

– Я должна ей помочь?

– Ну конечно! Пф! – фыркнул я. – Вот же тупые вопросы!

Она встала с кресла, подошла ко мне и, наклонившись, обхватила мои губы своими. Я даже не пытался вырваться из этого сладкого плена – просто зажмурил глаза и весь отдался на волю этих двух жадных до секса особ.

Внезапно зазвонил телефон.

– Черт, как же не вовремя… – проворчал я, однако протянул руку и, нашарив на тумбочке шорты, потянул их к себе.

– Нам подождать, пока ты ответишь? – спросила Жанна.

– Продолжайте, – бросил я и, выудив из кармана мобильник, посмотрел на экран.

Картинка немного плыла, но даже в таком состоянии я смог узнать рожу Райса. Эту фотку мы сделали в тот самый день, когда подписали наш первый контракт, то есть почти два года назад. С тех пор Фил заметно потолстел, но я не собирался менять изображение в телефоне.

– Чего еще? – спросил я, поднеся трубку к уху.

– Ты где?

– В раю. Говори, чего надо, или я сброшу.

– Ладно… – сказал он.

И замолчал.

– И что за шутки? – возмутился я. – Говори или отваливай!

– Мне тяжело тебе об этом сказать, Марти…

– Да давай, говори уже, не томи!

– Твой отец… он умер.

Мир вокруг замер.

– Что? – переспросил я, удивленно хлопая глазами.

– Сердечный приступ. Его обнаружил сосед. Он пришел занять немного сахара, а дверь оказалась открыта. Он толкнул ее и увидел твоего отца, лежащего в прихожей. Ну и…

Короткие гудки. Это я сбросил вызов.

– Уйдите, – сказал я тихо, но твердо.

Жанна услышала, подняла голову. Хлопнула по плечу Кармен:

– Эй, он ведь попросил!

– Что? – Секретарша посмотрела на нее, потом на меня. Взгляд был поистине безумный.

Я сел, на секунду замер, собираясь с силами, после чего оттолкнулся руками и спрыгнул на пол. Пройдя к тумбочке, я стал одеваться.

– Что случилось, Марти? – спросила Жанна.

Я покосился на нее и буркнул:

– Тебе-то какое дело?

– Просто интересуюсь, – пожала плечами она.

– Тебе платят не за это.

Отчего-то мне захотелось сделать ей больно. Может, так я надеялся отомстить миру, отнявшему у меня отца?

– Да, не за это, – неожиданно легко согласилась Жанна. – Ты прав.

Ее покорность меня взбесила. Зло сверкнув глазами, я спросил:

– В таком случае, может, вернешь мое мартини и травку? Тебе ведь платят только за секс, верно?

– Ты такой мелочный, малыш? – иронично выгнув бровь, спросила проститутка.

– Заткнись. Просто заткнись.

Она фыркнула и отвернулась. Я напялил рубашку и взял с тумбочки часы.

Любопытство взяло свое.

– Куда ты так спешишь? – снова пристала Жанна.

– Послушай, это уже не игра, – сказал я, повернувшись к ней. – Мне действительно не хочется с тобой что-то там обсуждать. Я вызвал тебя, чтобы потрахаться. Все. Теперь ты можешь идти.

– Ладно, хорошо. Тогда давай пятьсот баксов, и я пошла.

– О’кей. – Я открыл бумажник и, отсчитав пять купюр по сотне, швырнул их на диван. – Вот деньги. Ты можешь идти. Кармен!

– Она отрубилась.

– Черт… Ладно, придется запереть ее здесь. Пошли. На выход, мать твою!

– Ты стал грубым, – заметила Жанна, когда мы уже стояли в прихожей и обувались. – Даже жестоким.

– Возможно, – не поднимая взгляда от своих ботинок, ответил я.

– Куда же подевался тот стеснительный мальчик, который боялся притронуться ко мне, пока я сама его не коснулась? Юный симпатяга мне нравился больше, чем богатый эгоист. По крайней мере мальчик умел быть вежливым и честным.

– Мой отец умер, – буркнул я. – Сердечный приступ. Ему было всего сорок пять. Такой молодой…

– О. – Ее рука легла мне на плечо. – В таком случае прими мои соболезнования. Это очень тяжело, Марти, но я уверена, ты справишься и…

– Да что ты, мать твою, понимаешь? – Я сбросил ее руку и одарил проститутку негодующим взглядом. – Это ведь мой отец, а я… я не говорил с ним почти год. Он, видите ли, был обижен на меня за то, что я ушел из колледжа! А я думал, что он завидует моему успеху… Черт… Как же глупо все вышло!.. И как мне теперь ему обо всем этом сказать?..

Я едва не разревелся, словно маленький. Слезы уже просились наружу, но я сказал себе: «Не сейчас, не сегодня. Никогда – перед чужими людьми».

Отец учил не показывать свою слабость окружающим. Как бы ни было трудно, держи все в себе. Теперь папа стал символом своей теории – умер, так ничем особо не поделившись. Конечно, он не мог знать, сколько еще проживет, но мне-то от этого не легче. Его уже нет, как нет бабушки с дедушкой, как нет мамы. Но их ведь я знал гораздо хуже, чем отца…

Одна непослушная слеза все же показалась наружу. Я покосился на Жанну: увидела? Она отвернулась и вышла наружу.

Значит, да.

Ну, да и черт с ней, плевать на шлюху.

Это был ужасный день. Снег шел с самого утра, а ветер, этот паскудный мерзавец, свистел и швырялся белой пыльцой прямо в лицо.

И все же на кладбище собралось человек двадцать. Был там мой агент Райс, который и отца-то толком не знал; были соседи, с которыми папа не раз ругался из-за пустячных мелочей. Были коллеги по работе, с которыми отец время от времени завтракал, обедал, а порой даже говорил.

Удивительно, но с тех пор, как умерла моя мать, отец держался один – наверное, боялся снова потерять кого-то. Похоже, у него не было даже любовницы, хотя, конечно, об этом я мог только догадываться. Что, если она просто-напросто не пришла – потому что у ее мужа, скажем, день рождения? Не покинет же она в таком случае дом ради похорон?

Думаю, нет.

– Мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь Джеймса Мортимера Бугу. При жизни мистер Буга…

Я слушал речь священника краем уха. Все мое внимание было сосредоточено на отце. Он лежал в гробу с закрытыми глазами, сложенными на животе руками и аккуратно зализанными направо куцыми прядями. Можно было подумать, что он просто спит, если бы не мертвецкая бледность.

Я отвел взгляд и закусил нижнюю губу.