Виктор Сапарин - Ультраглаз (сборник)
— Как ты узнала, что я тут? — задаю я вопрос, который меньше всего меня сейчас занимал.
— Ты взбудоражил весь вулканический мир, — смеется Наташа, и носик ее морщится. — Чуть было ни затмил извержение Талиабу.
Я с ужасом думаю: какого обо мне теперь мнения Наташины вулканологи? Конечно, я поразил их своей чудовищной невоспитанностью! Бедная Наташа…
— Но мне сказали, что ты на Луне, — я все время говорю не то, что хочу сказать.
— Ты думаешь, я одна Наташа в вулканологии?
Я останавливаюсь и хлопаю себя по лбу. Только сейчас я соображаю, что справлялся все время о Наташе, называя ее просто по имени.
Наташа не сердится. Наоборот, она чем-то даже довольна. Она поправляет свою прическу. Мне невмоготу больше выяснять третьестепенные вопросы.
— Наташа… — восклицаю я в отчаянии.
С Луны, почти касающейся лапчатой ветви сосны, некто смотрит на нас, застенчиво моргая ресницами.
— Я люблю тебя! — кричу я на весь мир.
Мы стоим на краю обрыва. Внизу промелькнул огонек — проехало что-то по нижнему шоссе. В небе прочертила след падающая звезда. Больше ничего нет. Марс смотрит на нас — красноватая сияющая точка на синем фоне. Смотрит и не видит. «Марсиане» резвятся сейчас в банкетном зале.
Мы идем по аллее.
Я стараюсь не оглядываться на Луну, где сидит в бронированном каземате долговязый вулканолог, вернувшийся, наверное, в свою лабораторию.
Я чувствую себя эгоистом. В то же время радость заливает мне грудь.
— А он ничего, этот Борис, — говорю я.
— Ничего? — возмущается Наташа. — Отличный товарищ!
— А ты не собираешься… на Луну?
— Завтра, — сообщает Наташа, — завтра вылетаю.
— Опасная работа?
— Видишь ли. Тебе я должна сказать все! На Луне, сам понимаешь, нет таких устройств, какие ты видел у Везувия. Все приходится делать самим. Мне предстоит спуститься в кратер.
— Лава? Температура?
— Там — газы. Скафандры, разумеется, самой совершенной конструкции. И легкость передвижения тоже в мою пользу. Но много неизведанного.
— А Борис?
— Он дублер: будет дежурить наверху. Дублер придет на помощь, разумеется, если успеет. Но спуск совершается поодиночке. Там иначе нельзя.
«Борис, конечно, надежный парень. Но что он может при такой технике? думаю я. — Неуютно на Луне. Отсталый участок».
— А ты, — спрашивает вдруг Наташа с беспокойством. — Этот ваш эксперимент?
Я смеюсь. Наш эксперимент! Мы просто запишем некоторые токи человеческого мозга, возникающие при крайних напряжениях в организме, при резкой перемене условий, например при неожиданной аварии. Исследование пригодится для тренировки тех, кто будет изучать другие планеты. Мы разрабатывали аппаратуру для записи и напросились испытать ее впервые на нас. Никто из испытываемых не знает, что именно произойдет с ним. «Потерпевших», конечно, будут спасать по всем правилам современной техники.
— Ты все-таки поосторожнее, — говорит она.
Я смеюсь. Потом целую ее.
— Знаешь, что я придумал? Возьми с собой на Луну робота. Ну, гида с Везувия. Испытанный телохранитель! Хромает немножко, но ведь на Луне притяжение гораздо меньше.
— Даже лучше, что хромает, — говорит Наташа. — Он-то уж не увлечется прыжками… Как же про него все забыли?! Списали в гиды — и из памяти вон. Ведь сейчас таких телохранителей уже не выпускают, — добавляет она. — На Земле давно обходятся без них. На Луне, конечно, другое дело…
— Ему даже не нужен лунный скафандр, — горячо подхватываю я. — Чуть что не так, он сразу просигнализирует.
— По вулканам он полазил, — соглашается Наташа. — Лучшего не сделают и через месяц даже по специальному заказу.
Я очень рад. Этому металлическому Дон-Кихоту на старости лет будет, наконец, подходящая работенка: почище, чем на Талиабу.
Луна поднялась и светит во весь свой диск.
Я с надеждой гляжу на Луну.
Впрочем, судя по произведениям поэтов, у меня были предшественники.
На восьмом километре
Гордон захлопнул дверцу кабины и вопросительно взглянул на Кашкина. Широкое лицо того расплылось еще шире.
«Валяй», — говорила его улыбка.
Гордон повернул ключ стартера. Взвыли моторы, и вихрелет, поднимая огромные клубы пыли, оторвался от земли.
Они откинулись в своих сиденьях друг против друга, как в гондоле фуникулера. Вихрелет шел по крутой наклонной линии, нацеленной на мачту, установленную где-то у вершины восьмитысячника. Далекие белые зубцы были отчетливо видны в обзорное окно на фоне столь же далекого голубого неба.
— Поехали, — с удовольствием произнес Кашкин.
Гордон промолчал.
Но Кашкин не мог молчать.
— Месяц испытаний — и в книжке еще один зачет. На восемь километров ближе к Луне. Не правда ли, напоминает настольную игру «Вверх-вниз»? Попадешь на несчастливую клеточку — и начинай сначала, а то и другую профессию выбирай.
Гордон пожал плечами.
«Раз это необходимо, то о чем говорить», — перевел Кашкин. Он вздохнул.
Гордон уставился в окно с таким каменным, упрямым выражением, что не могло оставаться сомнений: он-то все испытания выдержит, сколько их там ни будет.
В окне проплывали горные хребты, похожие на сросшихся и окаменелых ящеров. Между ними зеленели долины, на пологом склоне паслись овцы мирный и очень земной пейзаж.
На высоте пяти километров задул ветер: машину стало раскачивать. Вихрелет шел по прямой линии вдоль невидимого радиолуча, иногда повисая над пропастью, а иногда приближаясь к обледенелому выступу горы. На одном участке они попали в метель. Все вокруг заволокло, белые сумерки перешли в ночь; в кабине зажглась лампочка.
Потом сразу посветлело. Еще минута — и солнце ворвалось в кабину. Даже на лице Гордона заиграла улыбка, а впрочем, такое впечатление мог создать просто солнечный блик.
В окне проносились острые, в черных трещинах скалы, белые нависающие карнизы, почти вертикальные склоны, спадающие застывшим занавесом. Снег лежал на гранях, повернутых под разными углами к небу. Сверкающий на солнце и в ярких голубых лоскутах там, где падала тень.
— Тут полно мест, куда даже в наши дни не ступала нога человека, — с удовольствием произнес Кашкин. — Неудивительно: забраться в такие дебри потруднее, чем взойти на вершину по уже проложенным тропам.
Станция вынырнула из-за очень крутого ската — даже не отвесного, а с отрицательным углом. Если соскользнешь с такого ската, будешь лететь, как в пустоте. Кто не выдерживал постоянного соседства с опасностью за время практики, мог рассчитывать съездить на Луну только по туристской путевке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});