Гордон Диксон - Масса Причера
Чаз обнаружил, что они с Эйлин сидят лицом друг к другу, почти касаясь коленями. Свернувшийся в клубок Тилликум примостился у них под ногами.
— Почему ты решила отправиться вместе со мной? — спросил он.
— Я же говорила, тебе самому не выбраться отсюда, — спокойно ответила Эйлин. — Я доставлю тебя в безопасное место, где ты сможешь переждать, пока я подготовлю твой побег.
— Но ведь ты тоже рискуешь, — напомнил Чаз. — Не забывай, что я побывал снаружи. А в такой тесноте заражения не избежать.
— Мне ничего не угрожает! — быстро возразила Эйлин. — Забудь... Чему ты смеешься?
Чаз только сейчас сообразил, что улыбается.
— Так, ничего особенного. Просто вспомнил твое имя... но что ты имеешь в виду?
— Нам пришлось залезть в эту тесную коробку, чтобы спрятаться от контролеров. Давай лучше подумаем, как замести следы. Если ты исчезнешь, тебя станут искать?
— Если завтра я не появлюсь на работе, то мне обязательно позвонят, — ответил Чаз. — Я допущен к работе в архивно-исследовательский отдел государственного центра Иллинойса.
— Я знаю. Ты мне рассказывал. Прекрасная работа, особенно если учесть, что на каждую вакансию претендует не меньше десятка безработных. Подобная статистика очень стимулирует против безделья.
— Это как раз такая работа, где от моей памяти, до отказа набитой всяким хламом, временами бывает польза, — усмехнулся Чаз. — Однако не думаю, что они станут убиваться, если не застанут меня дома. Как ты справедливо заметила, от желающих занять мое место нет отбоя.
— Хорошо. — Эйлин кивнула. — А родственники?
— Разве я тебе не рассказывал? — Голос Чаза прозвучал довольно сухо.
— Ах да, верно. Твои кузины и тетушка. Ты упоминал о них. Но, кажется, ты с ними не ладишь?
— Совершенно верно, — подтвердил Чаз. — Они взяли меня к себе на воспитание после смерти отца; к тому времени прошло уже три года, как я остался без матери. Мой дядя был очень добр ко мне, но он умер. А тетка и ее дочурки оказались на редкость противными.
— Значит, они не станут разыскивать тебя, если ты вдруг исчезнешь?
— Нет, не станут. — Чаз сунул руку в карман и крепко сжал шершавый камень. — А теперь, когда я удовлетворил твое любопытство, не пора ли и тебе поступить таким же образом? Куда и к кому ты меня везешь?
Глава 4
Эйлин ответила не сразу. Некоторое время она молча разглядывала Чаза. И хотя сквозь щели поступал свежий воздух, в коробке было довольно душно. Чаз уловил легкий запах псины, исходивший от росомахи.
— О чем это ты? — наконец отозвалась Эйлин.
— Это всего лишь предположение, — ответил Чаз, все еще сжимая в руке камень. У него вдруг мелькнула мысль, что если росомахе вздумается напасть на него, то этим камнем можно будет заткнуть ее зубастую пасть. — Однако не думаю, что оно так уж беспочвенно. Я же говорил тебе, что моя башка до отказа набита всевозможной информацией. А если к ней добавить еще и мой талант цепного восприятия, то, как ни крути, слишком многое сходится.
— Например? — Лицо Эйлин застыло, голос звучал хрипло. Чаз не ответил, и она продолжила:
— И куда же, по-твоему, я тебя везу?
— Не знаю. Может, в Цитадель?
Девушка резко, со свистом, втянула воздух.
— Так ты подозреваешь, что я связана с криминальным подпольем? Какое ты имеешь право... за кого ты меня принимаешь?
— Может, за сатанистку? — поинтересовался Чаз.
Эйлин снова издала свистящий звук, только на этот раз на выдохе — будто резким ударом из нее вышибли весь воздух. Она пристально смотрела на Чаза, ее глаза округлились от внезапного недоверия.
— Ты что, умеешь читать мысли? — едва слышно спросила она.
Чаз покачал головой.
— Нет, кроме цепного восприятия, я не претендую ни на какие другие паранормальные способности. К тому же тебе должно быть известно, что такого явления, как телепатия, на самом деле не существует.
— Но есть и другие способы, — все еще хмурясь, буркнула Эйлин. — С чего ты решил, что я сатанистка?
— Да так. Разные мелочи. Взять хотя бы твое имя.
— Мое имя?
— Да, Мортвейн, — подтвердил Чаз. — Если бы сейчас были средние века, а ты являлась французским рыцарем, и имя твое было бы начертано на щите, то я бы не сомневался, что своим существованием ты бросаешь вызов смерти.
— Смерти? — Эйлин недоверчиво покачала головой. — Бросаю вызов смерти?
— А разве нет? — спросил Чаз. — Несмотря на то, что я побывал в нестерильной зоне — о чем тебе хорошо известно, — ты по крайней мере дважды утверждала, что не боишься гнили. А ведь мы сидим в такой тесноте, что тебе не избежать заражения спорами — будь я действительно заражен.
— Но я имела в виду... просто я не верю, что ты заразился. Слишком недолго ты пробыл снаружи.
— А откуда ты знаешь, сколько я там пробыл?
— Ну... это не могло продлиться долго. И при чем тут мое имя?
— Мне кажется, ты сама знаешь ответ. — Чаз без улыбки взглянул на девушку. — Мортвейн. На старофранцузском «морт» означает смерть, а «эн вейн» — «богохульство». В вольном переводе твое имя что-то вроде «я бросаю вызов смерти» или «я поношу смерть».
— Чушь! — возмутилась Эйлин.
— Значит, ты отрицаешь свою причастность к сатанизму? — Чаз пристально смотрел на девушку.
— Разумеется... Почему я должна верить в этот бред? Естественно, я достаточно терпимо отношусь к чужим заблуждениям, — может, более терпимо, чем остальные, — но это не означает, что я имею какое-то отношение к сатанизму. И вообще, я не на суде и не обязана отвечать на твои вопросы.
— Конечно нет, — согласился Чаз. — Однако среди сатанистов есть люди, считающие себя колдунами. Вместо того чтобы медитировать, они произносят заклятия и молитвы; держат животных, над которыми имеют власть. Они уверены, что могут бросать вызов самой смерти, поскольку находятся под покровительством зла. Кроме того, эти люди связаны с организованной преступностью.
— Нет. — Эйлин устало прикрыла глаза.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Что ты не связана с организованной преступностью или что ты не колдунья?
Эйлин открыла глаза, на ее губах появилась слабая улыбка.
— Неужели тебе не надоело изводить беззащитную девушку? — пробормотала она. — Ты не оставляешь мне выбора.
Чаз невольно улыбнулся в ответ.
— Ладно. Я задам вопрос иначе. Давай напрямую — ты из тех, кто называет себя колдунами?
— А если и так? — отозвалась Эйлин. — Какая разница, раз я тебе помогаю.
— Мне или кому-то еще.
— Нет! — неожиданно сердито воскликнула девушка. — Я никогда не предам тебя. И никому не выдам! Я не преступница и не сатанистка! — Ярость Эйлин иссякла столь же внезапно. — Ну хорошо. В одном ты не ошибся: я колдунья. Только ты понятия не имеешь, что это означает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});